Танец с чашами. Исход Благодати - О. Зеленжар

– Слушай, а что ты искал там, где я лежал?

Не отрываясь от рассматривания пуговиц, мужик ответил:

– Труп искал. Слыхал, выкинуло на берег какого-то богатого утопленника, да, видать, приливом слизало…

«Уж не обо мне ли?» – мелькнуло в голове Соле, но он смолчал. Нужно было смешаться с толпой и выйти через ворота. Хорошо бы через Храмовые. Говорят, святилище Вериданы готово приютить страждущих. Только куда его жрицам против власти протекторов? Даже там найдут, из-под земли достанут. Надо было бежать дальше, в Аделлюр, Айгард или к далеким островам, название которых он и не вспомнил. Только где взять денег? Домой не вернуться…

Пробираясь по краю рыбного рынка, толстяк столкнулся с мужиком, несущим корзину с уловом. Здоровяк сбил пекаря с ног, покрыв слоем отборной ругани и трепещущей сельди. Эстев обзавелся свежим кровоподтеком на все лицо, став похожим на горького пьяницу. Сжавшись в испуганный ком, он убежал в проход между палатками и заблудился. Соле ни разу не ходил на рынок, посылал слуг да помощников, и сейчас искренне сожалел, что не интересовался устройством города.

Очень скоро Эстев окончательно потерялся. Теперь вокруг продавали не рыбу, а пряности. Торговцы и покупатели выглядели гораздо богаче. Они бросали на него неодобрительные взгляды, кричали и гнали прочь.

– Стража! – завопил один из торгашей, когда Эстев своим облезлым видом отпугнул покупателя.

Издалека послышался звон доспехов и бряцанье оружия. Соле кинулся наутек. Замерев у очередного ларька, он в панике замотал головой и увидел чумазого мальчишку, выглядывающего из-под одного из лотков, хозяин которого оживленно разговаривал с покупателем.

– Сюда! – крикнул пацан, поманив рукой, и, недолго думая, Соле метнулся под занавешенный тканью стол.

Пацан сразу приложил палец к губам и беззвучно поманил за собой, змеей проползая под рядами. Эстев еле протиснулся следом за ним, ругая свою комплекцию. Ползли они недолго, пока один из торгашей не заметил их. Мальчик тут же прыснул между рядов, а Эстев кинулся за ним, перевернув лоток с фруктами. За спиной поднялась суматоха. Соле не обернулся, боясь потерять из виду мальчишку.

Пацан юркнул за угол, Эстев шмыгнул следом за ним и растеряно замер. Потерял. Снова послышался грохот стали, сердце панически подкатило к горлу. Кто-то потянул его за рукав:

– Сюда!

Опустив голову, Эстев увидел не то гору мешков, не то лежащих вповалку людей, укрытых рваной холстиной. Мальчишкина голова торчал оттуда кончиком острого носа. Пекарь кинулся на землю, завернулся в материю и замер. Грохот послышался совсем близко, отряд стражников пробежал мимо. Один из них остановился и ткнул древком в лежащих на земле людей, но грозный окрик командира заставил его бежать следом за своими.

– Полежим немного, потом возьми это, завернись и топай за мной, – шепнул пацан, когда грохот затих.

Эстев, помятый, усталый и потерянный, не находил в себе сил ни на возражения, ни на вопросы. Когда мальчишка покинул импровизированную ночлежку и посеменил к заваленной мусором подворотне, Эстев покорно завернулся в жалкое подобие плаща, старясь не думать о природе его коричневых пятен.

Лабиринты переулков уперлись в дурно пахнущие завалы мусора. Малец ловко забрался наверх, а вот толстяку пришлось повозиться. Когда он скатился с противоположной стороны, то окончательно потерял человеческий вид. Начало смеркаться. Эстев удивился, как быстро прошел день.

В сумерках они прокрались вдоль хребта налепленных дуг на друга лачуг. Кое-где горел огонь, и к нему жались то ли люди, то ли тени, зачерпывающие из общего котла неопознанное варево.

– Ляг здесь, отдохни, – распорядился мальчишка, указывая на что-то, больше похожее на собачью будку.

Эстев вопросительно изогнул бровь, а пацан вдруг рассмеялся, похлопав того по пузу.

– Да не боись, тут тебя ни в жисть не найдут.

Почему-то это успокоило толстяка, и он, скрючившись в три погибели, заполз в конуру. Завернувшись в обрывки плаща и поджав израненные ноги, он упал на несвежую солому. Все еще на свободе, только во что же вляпался? Усталый разум быстро погасил дотлевающие угольки мыслей.

***

– А ну, ты! – проорал багровый от гнева человек, замахнувшись пудовым кулаком на Ондатру.

Тот легко увернулся и подставил древко копья под заплетающиеся ноги противника. Драчун обдал его волной смрада и кувыркнулся с лестницы, прямо в сточную канаву. Молодой воин щелкнул зубами. Об этот мусор не стоит марать руки. Удостоверившись, что человек жив и относительно цел, молодой охотник вернулся под крышу, и его тотчас охватили духота, чад табака и густой смрад множества людей. Ондатра облокотился о стену и оглядел зал. За столиком в углу бойко стучали костяшками какой-то непонятной человеческой игры. На столешнице разрастались узоры из разноцветных квадратов, люди галдели, звенели желтыми кругляшками, рычали друг на друга и много пили, проливая часть на пол. Ондатра не понимал смысла этой игры, да и вообще, что это за удовольствие, сидеть в четырех стенах и стучать, стучать, стучать по дереву, пока тебя не выкинут, бессознательного и нагого. Не понимал он и страсть людей к выпивке, от которой те становились либо шальными, либо вялыми, как выкинутые на берег морские звезды.

Несколько людских компаний заигрывали с пробегающими мимо девушками. Полуголые самки, похожие на ярких коралловых рыбок, дрейфовали между столов, охотно присаживаясь на свободные колени. Их разукрашенные лица напоминали гальюнные фигуры людских кораблей. Ондатра не переставал думать о рассохшейся древесине и облупившейся краске, изъеденной солью и корабельными червями. Девушки и сами не жаловали ни молодого воина, ни других членов племени, а ведь именно они оберегали в этой рачьей норе хрупкое подобие порядка.

Ондатра вздохнул. Это была скучная работа, за которую он ничего не получал, кроме возможности стать значимым членом племени. Заведение открывалось после обеда и принимало посетителей, пока ночь не сменялась предрассветными сумерками. Каждый день он кого-то запугивал, вышвыривал или бил. Серьезно вредить людям ему было запрещено. Периодически заглядывали соплеменники, уединялись в темных боковых комнатах с подозрительного вида двуногими рыбами, что-то с ними обсуждали. Ондатра страшно скучал и мечтал только чтобы в эту нору заглянул действительно сто́ящий противник, хоть и понимал, что находится здесь не за этим.

Сначала местные шарахались от него, но вскоре осмелели и отнеслись с какой-то странной грубоватой заботой. Время от времени ему приносили свежую чистую воду и мокрую тряпицу, чтобы приложить к разгоряченным жабрам. Сначала Ондатра не знал, как реагировать на это, затем стал отвечать сдержанными кивками. У людей принято улыбаться, но вид его зубов пугал их до трясучки. К тому же они неспособны были отличить дружелюбный оскал от агрессивного. Мальчишку, что носил ему воду, он мысленно прозвал Водолеем. Бойкий угрюмый подросток, от