Малолетки - Джон Харви

– А как тот приятный молодой человек, которого ты встретила в гараже? Помнишь, когда у тебя были неприятности с глушителем? Где-то недалеко от Грантама.

– Не знаю мама.

– Я полагала, что он собирался пригласить тебя на обед или что-то в этом роде? Ведь он бесплатно установил тебе выхлопную трубу.

На самом деле он просто выдавил на трубу немного быстро сохнущей смеси, закрепил вокруг нее обвязку и хотел побыстрее опробовать результат. Они в это время ели у «Берни» готовый обед: креветки под майонезом, антрекоты с печеным в кожуре картофелем, кресс-салат и пирог «Черный лес». Парень с трудом дождался, когда наконец Линн Келлог выйдет на стоянку и он сможет показать ей, что недаром завоевал сертификат лучшего механика по устранению мелких поломок в автомобилях в этом месяце.

– Выходит, на горизонте никого нет?

– Нет, мам. В данный момент никого.

– О, Линни, – вздохнула ее мать. – Надеюсь, ты не запоздала.

– Нет, нет. Совсем не преждевременно. – Отец Па-теля был не в силах сдержать довольную улыбку и чувство удовлетворения в голосе. Патель тут же представил довольные лица матери и сестер.

– Ты должен привезти ее к нам с визитом.

– Папа, я не знаю…

– И поскорее.

Мать Сары по воскресным утрам посещала Церковь Иисуса Христа и Святых Судного дня в бывшем коммунальном зале с рифленой крышей и с видом на гоночное поле.

Отец в кровати просматривал «Нью оф зе уорлд» и «Пипл». «Единственный шанс хоть что-то почитать, по крайней мере, пока не откроется трактир», – любил говорить он.

– Что он представляет собой, этот Реймонд? – поинтересовалась мать, вытаскивая из завитых волос трехдюймовую стальную шляпную булавку и снимая мягкую фетровую шляпку, в которой она ходила в церковь. – Он образован? Умеет себя вести? – Она сложила губы в улыбке. – Главное, чтобы он не был «из простых».

Дивайн обнял белый фаянс унитаза, прилагая все усилия, чтобы сблевнуть в третий раз. Горло болело так, будто его скоблили чем-то тупым, а голова была, как мяч, который послали через все поле. Когда с большим трудом удалось подняться с колен, он, шатаясь, поплелся в угловой магазин за парой пинт молока и пачкой сигарет «Бенсон», которые девица из его кровати просила с того момента, как оторвала голову от подушки, вымазанной краской для ресниц.

При дневном свете она выглядела совсем малолеткой, семнадцатилетней подручной из какой-нибудь конторы. Вчера вечером он подцепил ее на танцплощадке. Вначале они дрыгались под звуки тяжелого рока, потом он терся об нее под аккомпанемент Фила Коллинза. «Вы действительно полицейский, правда?» «Нет, дорогая, я Леонардо, черт побери, да Винчи!»

Кевин Нейлор встал, когда еще не было семи. Он погладил на кухне рубашку, слушая воскресную утреннюю передачу «Бруно и Лиз». Он думал о том, что у микрофона они флиртуют как сумасшедшие, а как только окончится передача, сядут в разные такси и разъедутся каждый в свою сторону. Затем он пропылесосил весь верх и почти половину нижнего этажа, и тут переполнился пылесборник. Он порвал его, вынимая из пылесоса, под раковиной не оказалось запасного, а попытки заклеить старый не удались. Пришлось сметать пыль со ступенек лестницы при помощи щетки и совка.

Когда наконец можно было позвонить, трубку, естественно, сняла ее мать. Он подумал, что она вообще не позволит Дебби подойти к телефону.

– Значит, как договорились. В три тридцать? На другом конце линии стояла зловещая тишина.

– Дебби?

Он чувствовал, что ее мать стоит там, энергично жестикулируя губами, подсказывая слова, которые должна произнести дочь.

– Надеюсь, ты не отказываешься привести ребенка на чай?

Вчера он зашел в магазин «Маркс и Спенсер», купил один из ее любимых тортов «Баттенберг» и два шоколадных эклера в коробочке с целлофановым верхом. Он выстоял длинную очередь со стариками и старухами в магазине «Бердз», чтобы купить бисквитных мышек с маленькими хвостиками, солодовый хлебец, имбирных пряников в виде человечков. На тот случай, если Дебби не принесет с собой, он купил баночки детского питания из ревеня и яблок, яблок и слив, а еще с рисовым пудингом.

Теперь он сгреб все это с полок буфета, холодильника, разорвал упаковки, швырнул в мойку и, разбивая кулаками, стал размазывать по стенкам.

– Какого черта, Рей-о! Как это называется?

Рей стоял и смотрел, как после его удара мяч пролетел несколько ярдов за изогнутый металлический флажок и скатился по склону под изгородь на краю подстриженной зеленой лужайки, в центре которой находилась лунка.

– Мне казалось, тебе следовало попасть в лунку, – подморгнул дядя.

– А мне кажется, он слишком воображает о себе, вот в чем дело. – Отец направил свой мяч прямо в цель.

– Перестань осуждать других, – откликнулся Рей. – Тебе понадобилось пять ударов на последней площадке, и ты закатил мяч в лунку ногой.

– Так делают настоящие профессионалы, ты, необразованный глупец, – гордо заявил отец.

– А ты-то откуда это знаешь? – презрительно спросил Рей.

– Потому что я видел их игру.

– Во сне?

– По телеку.

– Мой удар. – Терри вышел вперед.

– Ты видел только таких профессионалов, – разозлился Рей, – которые ездят в лес и платят пятерку за быстрое удовольствие на заднем сиденье.

– Ах ты! – отец потянулся к нему с поднятой клюшкой, но удар пришелся по дяде Терри.

Рей бросил клюшку и пошел прямо через лужайку, засунув руки в карманы и игнорируя крики других игроков, выстроившихся для взятия лунки.

– Рей-о! – кричал Терри. – Вернись обратно.

– Испугался и убежал! – заявил отец. – Не старайся зря.

Лоррейн была поражена, когда Майкл обнял ее за шею и спросил, что она думает, если они завалятся на кровать и отдохнут. Это ее приятно удивило. Она и вспомнить-то не могла, когда они занимались любовью днем. Раньше, перед женитьбой, они, кажется, только этим и занимались.

– Ты куда? – спросил Майкл, он уже лежал раздетый под одеялом и горел желанием заняться любовью. – За таблетками или вазелином?

– Только проверю, – ответила Лоррейн, выглядывая через опущенные занавески. Эмили играла на заднем дворе, разложив вокруг себя куклы, детскую коляску, игрушки. Подражая взрослым, объясняла куклам, как надо себя вести, бережно обращаться с одеждой: они что, думают, деньги растут на деревьях?

Она медленно шла от окна, зная, что Майкл возбуждается, наблюдая покачивание ее грудей.

Через двадцать минут, сидя в ванной и слыша, как Майкл, одеваясь, насвистывает, Лоррейн попросила:

– Позови Эмили, скажи, что мы ее любим, и помой ей руки.

– 16 —

Закуривая сигарету и заправляя рубашку в брюки, Майкл думал о том, что еще каких-нибудь шесть-семь часов и закончится спокойствие выходных дней. Утром зазвонит будильник, и все начнется сначала: поиски места для парковки, одни и те же лица в поезде. Кто-то просто кивнет головой и спрячется за раскрытыми страницами «Телеграф», других, наоборот, не остановить, они готовы говорить и говорить о своей игре в гольф, автомобилях, детях. А четверка заядлых картежников начнет сдавать карты, не дожидаясь, когда тронется поезд, чтобы побыстрее начать партию в бридж по пенни за очко.

– Майкл!

Хорошо бы найти работу поближе – лучше всего – в Шеффилде или в Честерфилде. Проще добираться. Можно даже автомобилем, если покружить по дороге М-1. Тогда и домой можно успевать в нормальное время, как все люди.

– Майкл!

Он поставил ногу на перекладину кровати, чтобы зашнуровать ботинок. Раньше они с Лоррейн не прощались так торопливо. Если бы у них было чуть-чуть побольше свободного времени, они и в кровати бывали бы почаще. Слава Богу, что и сейчас еще все получается довольно хорошо. Он завязал шнурок на втором ботинке. Лоррейн не требуется много, чтобы завестись, и она получает от этого удовольствие.

– Майкл!

– Слушаю.

– Ты все еще там?

– Нет, я спускаюсь.

На лужайке повсюду были разбросаны куклы Эмили. Ее коляска для кукол валялась на боку на покрытой гравием дорожке, пролегавшей между боковой стороной их дома и бетонным забором. Еще одну коляску для кукол Майкл обнаружил перевернутой около двери в гараж.

– Эмили!

Он быстрым шагом прошел метров пятьдесят сначала в одну сторону, затем в другую, вернулся к дому, осмотрел площадки перед домом и позади него, не переставая громко звать: «Эмили! Эмили!»

– Майкл, в чем дело?

Лоррейн стояла в дверях в свитере и джинсах, вытирая розовым полотенцем мокрые волосы.

– Эмили. Ее нигде нет.

– Как нет?

– Ее, черт возьми, здесь нет.

– Она должна быть здесь. – Лоррейн вышла из дверей, держа в руке полотенце.

– Да? Тогда покажи мне, где она, черт побери!

Они обыскали сверху донизу весь дом, каждую комнату, сталкиваясь друг с другом в дверях, на лестнице. Лица у них стали бледными, осунувшимися.