Об ИИ без мифов. Путеводитель по истории Искусственного Интеллекта - Леонид Черняк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они без особых усилий нашли спонсора в лице благотворительного фонда Рокфеллера (Rockefeller Foundation) и разослали приглашения к участию по списку, состоявшему из 32 фамилий. Удивительно, но в него не вошли звезды первой величины, персонами нон грата оказались известные кибернетики Норберт Винер, Эшби Росс и Джулиан Бигелоу, а также основоположники альтернативного коннекционистского подхода Уоррен Мак-Каллок и Уолтер Питтс. К тому же из-за априорного разногласия во взглядах на содержание программы не все из приглашенных согласились принять участие в семинаре, он оказался менее представительным, чем задумывалось.
Несмотря на афронт по отношению к кибернетике, генезис принятого на семинаре названия Artificial Intelligence, косвенным образом связан с нею. Только через 30 лет, в 1996 году Маккарти признался в истинной причине выбора им собственного совершенно оригинального названия. Он решил пойти от обратного: «Я предпочел термин AI как не имеющий аналогов во избежание нежелательной для нас ассоциации с кибернетикой. Основным стержнем кибернетики служит аналоговая обратная связь, подчиненность этой идее увела бы нас в сторону. К тому же мы не хотели приять Норберта Винера на роль гуру и вообще пускаться с ним в какие-либо обсуждения». Ныне это открыто продекларированное отречение от кибернетики не выглядит достаточно убедительным и остается пожалеть о возведении искусственного барьера между AI и кибернетикой. Стоит предположить, что Маккарти и его сподвижники руководствовались далеко не полным, если не сказать искаженным представлением не только о возможностях компьютеров, но и о предмете кибернетики.
В раздоре косвенно повинен и сам Винер. Да, это он ввел в широкий оборот давно известное название «кибернетика», но сделал это так, что его научный авторитет подавил остальных других причастных к кибернетике. Сработал тот самый злосчастный эффект Матфея, поэтому те, кто «не в теме», обычно связывают содержание предмета кибернетики исключительно с Винером, а это далеко не так. Нередко в масс-медиа его называют и отцом AI. Сейчас как никогда прежде стало ясно, что кибернетика это не только «наука об общих закономерностях процессов управления и передачи информации в различных системах», как ее определяют в словарях. Вот современная трактовка кибернетики из издаваемого сейчас журнала International Journal of Machine Learning and Cybernetics (IJMLC). «Кибернетика имеет дело со сложными взаимодействиями в системах, составляющих наше окружение. А машинное обучение выявляет связи между переменными и наборами данных, действующими в этих системах. Объединение этих двух дисциплин позволит точнее раскрыть формы взаимодействия между системами с использованием механизмов обучения на данных». Кибернетика – явление куда более широкое, чем наука об управлении, и современные подходы к AI напрямую оказываются связанными с другой, не винеровской кибернетикой, но об этом ниже. А здесь же можно утверждать, что Маккарти поторопился и «выплеснул с водой младенца», что не лучшим образом сказалось на всем последующем развитии AI. Более подробно о кибернетике в главе 5.
Крестины AI
Dartmouth Workshop продолжался немного дольше задуманного, примерно шесть недель, с конца июня до середины августа. Большинство участников рабочей группы провело в стенах Дартмутского колледжа всего одну-две недели, а полный срок лишь трое организаторов – Марвин Минский, Джон Маккарти и Рэй Соломонов. Последний не стал звездой первой величины, но это не умаляет его роли в описываемых событиях, к тому же это он создал дуэт Минский и Маккарти и он был их «духовным отцом», оказав критическое влияние на выбор символьного подхода к AI.
В англоязычной литературе о событии, случившемся в Дартмутском колледже, пишут как об акте рождения AI (Birth of AI), или об изобретении AI (AI invention), или даже об основании AI (AI foundation). Отсюда может сложиться ложное представление об AI как о какой-то объективно существующей субстанции, которую можно создать или изобрести, как о вещи, способной к самостоятельному существованию, которой до этого момента не было, а собравшейся группе усилием мысли удалось чудесным образом произвести ее на свет. С таким взглядом на AI и на его происхождение нельзя согласиться, поскольку в частном исследовательском университете, в одном из девяти входящих в Лигу плюща и по традиции называемом Дартмутским колледжем, произошло нечто совсем иное. Эту встречу нельзя назвать рождением, скорее это были заблаговременные крестины еще не рожденного младенца.
Более того, AI на семинаре не только не родился, но не был даже зачат, поскольку результатом семинара стал документ с подзаголовком «Декларация о намерениях» (Declaration of Intention), не более того. Подчеркивая это обстоятельство, Джон Маккарти до семинара написал, что под AI он понимает не продукт, а «науку и инженерию (!) создания разумных машин (intelligent machines)». Подчеркнем, не предмет, а науку и инженерию! Приверженность символическому подходу (Symbolic AI) выражена в «Декларации о намерениях» почти дословно как в предложениях к семинару: «Наши исследования будут основываться на предположении о том, что любые действия, связанные со знаниями, могут быть точно описаны и воспроизведены на машине». Из чего следует, что изначально был избран такой подход к AI, который предполагает возможность описания знаний в виде символов, затем перенос этих символьных записей в машину, а далее производство на машине новых знаний.
Выбор этого подхода легко объясним, человечество не придумало ничего иного для описания и воспроизведения присущих ему знаний кроме символьных записей. Но никакая запись не тождественна знанию, соотношение между записью и знанием далеко не так просто, только человек, понимающий язык записи (естественный или научный) может извлечь знания из записи, собственно говоря, сущность образования в значительной мере состоит в обучении этому языку. О соотношении данных, инфлюации и связи см. главу 8. Но если допустить, что символьная запись является носителем знания и метазнания, то, вполне логично предположить, что компьютер, как машина, оперирующая некими сложными символами, окажется способен к операциям со знаниями. Однако трудно представить, как можно было отождествить некий умозрительный символ, как носитель знания, с тривиальным алфавитно-цифровым символом, из кодовой таблицы ASCII или Unicode? Что общего у символа в сознании человека и восьмеричным кодом? Но тогда участникам семинара этот подход показался единственно возможным. Они его не назвали никак,
