Безжалостное обольщение - Джейн Фэйзер

— Это мое дело, — заявил Николас со всей твердостью, на какую был способен. — Личное. Имею я право на конфиденциальность?

— Это зависит от обстоятельств, — констатировала Женевьева, сев на подлокотник большого кресла и небрежно качая ногой. — Но полагаю, что в данном случае, поскольку в твои дела оказались невольно втянутыми другие, права на конфиденциальность у тебя нет. Почему этот разбойник охотится на Элизу? Зачем ему так нужно было, чтобы ты ввел его в наш дом?

Николас сжал пальцами виски, чувствуя себя словно загнанный зверь.

— Никому ничто дурное не грозит, — чуть слышно ответил он, — просто Доминик хотел бы иметь дела с твоим отцом, вот и все. Но, чтобы сделать соответствующее предложение, Делакруа нужно было познакомиться с ним, а это удобнее всего сделать па вечере.

Женевьева уставилась на кузена как на круглого идиота:

— Чтобы у Доминика Делакруа были общие дела с папа?! Николас, чем набита твоя голова, если ты мог подумать, что папа согласится на подобное предложение?

Николас, которому уже была известна реакция Латура на предложение Доминика, прикусил язык. Но его взбешенная кузина не отводила вопросительного взгляда и ждала ответа на свой первый вопрос.

— Элизе ничто не угрожает, — повторил он. — Не могу больше ничего сказать, но ты должна мне доверять.

— Большое спасибо! — презрительно бросила она. — Я вообще не смогу тебе больше доверять. Если ты не скажешь мне правды, я сейчас же все расскажу папа.

— Ты этого не сделаешь. — Николас стал белым как мел.

— Если ты меня вынудишь, сделаю, — заверила Женевьева. — Я не сплетница, как тебе известно, но что-то в этом деле уж очень смердит…

Бросив столь «неизящное» высказывание, она замолчала и стала наблюдать, как кузен снова нервно заходил по комнате. Наконец Николас, кажется, принял решение.

— Почему твой отец не желает иметь дела с Домиником? Если Латур, не моргнув глазом, покупает у него товары, то почему не может оказать Доминику услугу, за которую тот, кстати, щедро заплатит? Твой отец не всегда так щепетилен, когда дело касается денег, не так ли?

В голосе кузена послышались ядовито-гневные нотки, и Женевьеве стало понятно, почему Николас позволил втянуть себя в какую-то мерзкую авантюру. Он испытывал отвращение к своему опекуну, который, надо признать, никогда не давал юноше повода относиться к себе по-другому.

— Так, — безразлично согласилась она. — Но кто из креолов открыто станет сотрудничать с таким известным негодяем? Ты ведешь себя по крайней мере не по-джентльменски. Что нужно разбойнику от отца?

— Уединенный док на озере Борн, верфь, оборудованием которой он мог бы воспользоваться для ремонта своих кораблей. Женевьева удивленно поджала губы:

— Это означало бы, что отец причастен к его пиратству. Ты не можешь не понимать этого, Николас. Чтобы отец содействовал аферам, которые стали возможны только «благодаря» этой войне? Он ни за что не согласится.

— Ему придется, — скучным голосом сказал Николас.

— Почему? — в ожидании ответа она затаила дыхание.

— Потому, моя маленькая сестренка, что Доминик этого хочет и ничто иное его не устроит. — Николас издал короткий смешок. — Никто не может делать что-либо наперекор Делакруа.

— Ты-то уж во всяком случае, — резко заметила она, стараясь заглушить внутренний голос, подсказывавший, что Николас говорит чистую правду. — Он чем-то прижал тебе хвост?

— Да, — вздохнул Николас. — Но, поверь мне, Женевьева, я бы ни за что не согласился участвовать во всем этом, если бы не был уверен, что никто не пострадает, разве что гордость твоего отца.

Она вспомнила слова Доминика, произнесенные прошлым вечером: «Вы, Николас, не в таком положении, чтобы поступить иначе». Великодушно решив не спорить с утверждением кузена, Женевьева лишь спросила:

— Николас, какие у него есть рычаги?

— Я много проиграл, — признался он даже с некоторым облегчением, что поведал кому-то свою тайну. — Сам не знаю, как это случилось, но у меня долговых расписок не меньше чем па двадцать тысяч пиастров. Я был на грани безумия.

Женевьева даже задохнулась от ужаса, но взяла себя в руки и сухо сказала:

— Могу себе представить. Ты был пьян?

— Возможно. — Николас в смятении взъерошил волосы рукой. — У меня была эта женщина… Я даже толком не знаю… Я потерял голову. Сколько бы я ни тратил на нее, ей все было мало. Она повела меня в игорный дом… Я… А, ладно, забудь. Это история не для твоих ушей. Женевьева не могла удержаться от смешка:

— После того как я оказалась замешана во всей этой пакости, ты боишься, что со мной не подобает говорить о шлюхах?

— Это совсем не интересно, — сдавленным голосом возразил Николас. — Как бы то ни было, в один прекрасный день, когда я уже совсем не знал, что делать, в фехтовальном зале ко мне подошел Доминик. Он скупил все мои долговые расписки и пообещал порвать их в обмен на небольшую услугу. — Николас с мольбой посмотрел на кузину. — Ее так легко было оказать, Женевьева. Просто как бы случайно представить Доминика Элизе и организовать приглашение в наш дом, чтобы капер смог официально познакомиться с дядей. Как я мог отказать? И почему, собственно, я должен был отказываться?

— Ты знал, зачем ему это?

— Сначала не спросил, — неохотно признался Николас. — Я был так счастлив, что мне улыбнулась удача, и не стал испытывать судьбу.

— А потом ты это выяснил, — подсказала она.

— Да. — Николас снова вздохнул. — Но я все равно не видел причин, почему мне не согласиться, ведь никто бы от этого не пострадал.

— Ты все время повторяешь это. Прямо как заклинание, — задумчиво сказала Женевьева, — словно хочешь сам себя в этом убедить. Что касается отца, я могу тебя понять — с него действительно не убудет от разговора с капером. По правде говоря, мне так же, как и тебе, было бы приятно посмотреть на поражение Виктора, но что нужно пирату от Элизы?

— Она нужна ему, чтобы… чтобы надавить на Латура, если тот окажется несговорчивым, — признался Николас. — Но Доминик обещал мне, что она…

— ..никак не пострадает, — закончила за него Женевьева. — Это я уже слышала много раз. Но как Элиза может надавить на отца? У нее влияния не больше, чем у любого другого.

Николас долго молчал, размышляя, сможет ли провести Женевьеву, поведав лишь полуправду, которая удовлетворит ее настолько, что она покинет арену гладиаторов. Тогда и Доминик будет удовлетворен, и Николас снова вздохнет свободно. И хотя воображение не было сильной стороной Николаса, он понимал, что чем дольше мешкает под нервирующим его взглядом кузины, тем меньше остается шансов убедить ее в правдивости того, что собирался сообщить.