Русь Мiровеева (опыт «исправления имен») - В.И. Карпец

Характерно, что захват Киева, столь часто оплакивавшийся либеральной интеллигенцией ХIХ века, вовсе не был воспринят как таковой местным населением. То, что этому населению был предъявлен «сын Рюриков», свидетельствует о том, что киевляне знали, кому действительно предназначено властвовать. Более того, очевидно, и еврейское население признавало за его династией легитимность, и потому в большинстве своем также приняло християнство (как и в случае с Дагобертом 1). На отсутствие какого-либо сопротивления приходу Рюриковичей в Киев обращал внимание еще Эверс. Следовательно, Аскольд и Дир рассматривались как узурпаторы, а власть их как незаконная, в лучшем случае временная.

И сразу же после вокняжения в Киеве начинается первый поход Олега Вещего на хазар, тот самый, воспетый Пушкиным… «Может показаться странным, — пишет В.В.Кожинов, — что освобождение Олегом Южной Руси от хазарской власти началось со свержения Аскольда. Но, как установила С.П.Плетнева, „хазары сохранили всю правящую верхушку побежденных народов, связав ее с собой вассалитетом“. Поэтому свержение Аскольда и война с хазарами преследовали одну цель».

Наконец, поход Олега Вещего был тем, что в юридической науке называется «фиксацией права». Как пишет В.Я.Петрухин, Олег «объявляет самозванцами Аскольда и Дира, княжащих в Киеве, и садится сам, как законный князь». Олег распространяет на Киев действие русского (то есть меровингского) династического права, расширяет, как бы мы сказать сегодня, «правовое пространство». Он ни при каких условиях не мог бы сделать этого, не будучи воспринят как представитель «неотмирного», небесного, «потустороннего» начала, от имени этого начала действующий. «Во всех без исключения древних обществах, — писал исследователь истории права В.А.Якобсон, — первыми законодателями считались личности легендарные, „культурные герои“ или даже божества. Однако важно подчеркнуть, что общество рассматривало этот опыт (фиксацию права) не как нововведение, а как исправление возникших несправедливостей».

И, наконец, еще одно, поистине поразительное свидетельство паримийного характера, свидетельствующее о духовно-генеалогической гомологии Дома Рюриковичей и Дома Царепророка Давида, свидетельствующее о единстве и неразрывной преемственности Царской линии, «красной нити» истории, на которое обратил внимание современный русский исследователь Роман Багдасаров:

«Вторая Книга Царств рассказывает: „И отделились все Израильтяне от Давыда и пошли за Савеем… Иудеи же остались на стороне царя своего“. Полководец Царя Давыда Иоав приступает к Евелю (Авелю-Бер-Маахе), городу, где укрылся изменник Савей. Евель назван „матерью градам Исраилевым“ (2 Цар. 20, 19). Параллельное место из Летописи — Аскольд и Дир (не-Рюриковичи) заняли Киев; избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много Новогородцких мужей». Придя к Киеву с княжичем Игорем, Олег убил самозванцев. «И седе Олег княжа в Киеве и рече „се буди мати всем градом Русскым“.

Свидетельство харизматичности, более того, богоизбранности Рюриковичей мы находим и в византийских источниках. Рассказывая о походе Руси на Царьград (спорном как по датировке, так и по мотивировке, чего мы здесь не касаемся), Псевдо-Симеон пишет: ( В.Д.Николаев приводит собственный перевод с английского перевода, сделанного Р.Дженкинсом) «Русские (конечно же, русы! — В.К.), также называемые дромитами, получили свое имя от некоего храброго Росса (мы уже указывали, что перед нами совпадения имени государства и имени государя — Рюрика — В.К.), усвоили изречение оракула, данное им путем возжения и божественного озарения теми, кто господствовал над ними (выделено нами — В.К.)». Сам же Р.Дженкинс задает вопрос: но кто были эти «божественно-озаренные вожди»? И отвечает на него: не сам ли это Олег?

Мы не будем входить в дискуссию о том, почему состоялся поход, о каком Олеге (с учетом мнения В.В.Кожинова) идет речь, равно как и заниматься вопросом, был ли это похжод 907 или 941 г., как считает тот же Кожинов. Для нас важно следующее. Православный византийский хронист говорит о «Божественном» (FEOKLITIAS), а не «демоническом» озарении князя Руси. Князя, которого вся «официозная» историография считает «язычником»! Но если даже это язычество, то что оно такое, какова его природа? «Христианство отрицает мнимую „изначальность“ язычества, являющегося лишь следствием отступления некоторых народов от Вечного Завета (Быт., 9, 13) с сыновьями св. Праотца Ноя». Этот вывод современного исследователя полностью соответствует святоотеческой традиции. И еще одно — в чем смысл прибитого (по легенде, конечно), Олегова щита к вратам Цареграда? Воздержимся от окончательного суждения — похоже, мы, действительно приближаемся здесь к «священной загадке». Укажем лишь на одно обстоятельство (читающий да уразумеет). Дж.М.Уоллес-Хэдрилл свидетельствует: «Церковь (VI-VII вв., т.е. Церковь Православная — В.К.) признавала, что на деле, в основе Франкского королевства (kingship) была кровь», и «Меровинг был человеком великим, даже перед лицом епископа». Но если византийские хронисты называли русов принадлежащими «к роду франков», о чем мы говорили выше, то они не могли не относиться к их князьям точно так же, как Церковь относилась к франкским королям до папско-каролингской узурпации. В дошедшем до нас договоре Олега с Византией, датированном в летописи 912 г., сказано, что он заключался «на удержание и на изведение от многих лет (выделено нами — В.К.) межи христианы и Русью бывьшую любовь»] От каких многих лет? — От «пакта Хлодвига», разорванного Западной Церковью в VIII в.? Вряд ли это можно толковать иначе. По крайней мере, внятно. Да, конечно, о глубинных причинах, которых мы коснемся в следующей главе, не говорили, но о них, без сомнения, знали.

И здесь мы подходим к знаменитой легенде о смерти Олега Вещего, в связи с нею — да и со всем остальным — заслуживающего иного прозвания — Олега Вечного. По сохранившемуся до нас преданию князь этот умер от укуса змеи, затаившейся в черепе его коня. Духовный смысл этой легенды раскрывает для нас современный русский исследователь Николай Козлов (Андрей Алексеевич Щедрин):

«Красной нитью через всю Священную Историю до ее предреченного эсхатологического конца прослеживается одна священная генеалогия, начало которой положено грехопадением прародителей в раю и там же предвозвещен ее апокалиптический конец. „…“ При ближайшем рассмотрении божественного обетования, данного прародителям в раю, в контексте всей Священной Истории оказывается, что таинственно речь идет в нем всегда об одном благочестивом роде ветхозаветных праведников, названном „семенем жены“ (мы неожиданно наталкиваемся здесь все на тот же апокалиптический образ жены, бегущей в пустыню и спасающей младенца мужеского пола — царственного младенца! — В.К.), т.е. наследующим неизменные генетические признаки по женские линии (митоходрия ДНК) и остальном враждебном ему прелюбодейном человечестве, получившем название „семени змия“ от усвоения им себе генетических признаков, полученных от добрачного сообщения „…“ Каким образом произошло вторжение змеиной наследственности в репродуктивную сферу человеческого рода, этого из слов Бытописателя прямо не видно; утвердительно лишь то, что сама репродуктивная способность была дана человеку уже в раю (Быт., 1, 28). Присутствие змеиного генотипа в человеческой наследственности подтверждается святоотеческой антропологией. Св.Отцы просвещенными Духом очами созерцая тайны падшей человеческой природы, видели „змия, который таится под самым умом в глубине помыслов, гнездится и умерщвляет человека в т.н. тайниках и хранилищах души“. Распространение змеиной наследственности от потомков Каина, названных в Писании сынами человеческими, к сынам Божиим, потомкам праотца Сифа — это заповеданная Богом генетическая вражда между семенем змия и семенем жены — осуществлялась в допотопном человечестве посредством брачных смешений первых с последними (Быт.: 6,2) а в народе Божьем, как избранном хранителе благочестивого семени, — через религиозное смешение и усвоение языческих культов, практиковавших генетическую селекцию. Борьбе этих начал причастна и человеческая природа Христа-Спасителя и всего его Рода, включавшего в себя не только праведников, но и грешников, совершающих падения и отпадения. При этом, как пишет Николай Козлов, «сотериологическое значение червленицы (красной нити, митохондрии ДНК — митос. Греч. — нить, хондрион — гранула) в роде Спасителя уясняется из понимания Тела Христова как генотипического змия, вознесенного на крест и умерщвленного Богочеловеком, чему прообразованием служило поставление Моисеем медного (красного) змия на знамя во время пребывания избранного народа в пустыне, который должен был спасать взирающих на него с верою от угрызений чувственных змей (Числ., 21, 5-9).

Следует помнить, что образ змея как в Священном Писании, так и в средневековых бестиариях двойствен: сам по себе змей не является противником рода человеческого, но истинный противник, искушая прародителей, является в образе змея. С другой стороны, вознесенный змей есть образ самого Спасителя мира. Николай Козлов говорит о «генеалогической загадке русского княжеского дома», заключающейся в преодолении эндогамии. Такая практика существовала и у франкских Меровингов, и у московских царей — то есть в пределах одного, истинного Царского рода — и только после Петра Великого (сам Петр в обоих своих браках держался истинной традиции) вводится принцип обязательной равнородности царских браков. Так голштинцы принесли во «град огражденный» Третьего Рима кровосмесительные законы каролингско-королевской Европы, разрушив величайшую святыню — освящающую вседоступность царской крови, Sang Royal (а ведь когда-то и Европа была иной — вспомним сказку о Золушке…) Эта «генеалогическая загадка», как пишет Николай Козлов, «являлась по существу ни чем иным, как духовно-генетическим применением сеннообразных начал ветхозаветного семейно-брачного законодательства в державном строительстве Святой Церкви, царства Нового Израиля…» Автор ссылается на глубокое исследование И.Я.Фроянова и Ю.И.Юдина «Былинная история», в котором они пишут: «В былине Змей выступает и как родоначальник княжеского рода, его продолжатель и как своего рода хранитель его чистоты, беспримесности (он в своем новом потомстве возрождает княжеского предка. При этом важно, что Змей становится не предком вообще, но предком княжеского рода, рода вождя. Связь с ним по женской линии в таком случае особенно желанна». О борьбе внутри этой двойственности (говоря словами французского метафизика и метаполитика Жана Парвулеско «при приближении к сущности все двоится») свидетельствует «династическое предание о смерти Олега Вещего, которая наступила, по предсказанию кудесника, от его собственного коня, то есть от укуса скрывавшейся в конском черепе ядовитой змеи: змея от змея».