Лабиринт - Лия Симонова

— Вот Чума так Чума! — беззлобно подосадовала Арина. — Ты спину-то распрями и представь, что я вылила на твои плечи это вот ведро с водой, встряхнись!

Соня невольно поежилась и замерла в нерешительности. Арина схватила ее за плечи, повертела, покружила и, подхватив со спины за локти, как прежде на лестнице, принялась вместе с Соней пританцовывать и напевать: «Желтые тюльпаны, желтые тюльпаны…»

За этим занятием и застала их Светлана Георгиевна, неслышно вошедшая в класс.

— Я думала, вы уже пол вымыли, — упрекнула она девочек, — а вы тут пляшете.

Арина и Соня одновременно повернулись к учительнице и сразу заметили, как вытянулось и застыло ее лицо. Светлана Георгиевна намеревалась еще что-то сказать, но, будто потеряв мысль, молчала.

— Вы не узнаете эту девушку? — развеселилась Арина. — Я тоже. То ли это Софья Чумакова, то ли Софи Лорен? Здорово, правда?..

— Правда, — согласилась уже пришедшая в себя Светлана Георгиевна. — Это ты, Арина, у нас такой мастер? Можешь открывать институт красоты, сейчас входят в моду частные предприятия. Заранее записываюсь к тебе на прием.

— Я вас приму без очереди, — хихикнула Арина, хотя настроение у нее испортилось.

Светлана Георгиевна явно не пожелала включиться в игру и подчеркнуто отчужденно вела себя, не так как раньше — доброжелательно и даже ласково.

— Директор, — объявила Светлана Георгиевна, — просила тебя, Арина, зайти к ней; я думаю, она не в восторге от твоего поведения. Не понимаю, зачем ты создаешь конфликтную ситуацию?..

— Я создаю ситуацию? — Арина, сраженная несправедливостью, почти захлебывалась возмущением. — До чего же вы слепые, учителя, тычетесь наугад, как народившиеся котята, не видите, что творится вокруг. Да эта же свора, Семга да Пупок и все их прилипалы, они же изводят Соньку и над Катыревым измываются, и во всем их верх!..

— А ты хочешь, чтобы верх был твоим? — почти сурово и, как показалось Арине, неприязненно сказала Светлана Георгиевна. — И устраиваешь драки?..

— Не драки, а разборки, — упавшим голосом пояснила Арина, — а это две большие разницы, как говорят в Одессе. — Что же им, спускать все? Не могу я смотреть, как они пакостят с приятной улыбочкой, кулаки у меня чешутся…

— А как, кстати, директриса узнала о моем поведении, от которого она не в восторге? — словно спохватившись, спросила Арина и презрительно, испытующе посмотрела на Светлану Георгиевну.

Светлана Георгиевна не отвела глаз. Горькая, ироничная улыбка скользнула по ее губам.

— Ну, это проще простого. Так называемый «ящик доверия» приносит директору вести из каждого школьного уголка…

— Вы тоже пользуетесь этим «ящиком доверия»? — не скрывая отвращения, с вызовом поинтересовалась Арина. — Ну и порядочки в вашей школе, прямо фабрика по производству доносчиков.

— Если честно, мне тоже такой порядок не по душе. И на педсовете говорила об этом, но меня не услышали. Я тут тоже человек новый… — Светлана Георгиевна, горестно вздохнув, пожала плечами и уже приветливо, как прежде, улыбнулась Арине. — Хорошая ты девчонка, Арина, честная, справедливая, способная, нравишься ты мне, признаюсь. Но ведешь себя странно. Грубо, не женственно. Почему так?..

Почему так? Разве объяснишь на ходу свою дурацкую жизнь? Арина чувствовала, что смогла бы довериться Светлане Георгиевне, но не сразу же. А в данную прекрасную минуту она была счастлива: впервые в этой проклятой школе признавали, что она способная, и честная, и справедливая, да еще не кто-то, а ее любимая учительница, — и Арина просияла, не сумев спрятать распирающую ее радость.

Светлана Георгиевна направилась к двери, но вдруг резко остановилась. Вспомнила что-то и, вытащив из сумки большой бумажный пакет, протянула его Арине:

— Передашь директору. Дежурный учитель вынимает из ящика послания и доставляет по назначению — школьному начальству. — Лицо Светланы Георгиевны болезненно, как от зубной боли, искривилось. — Меня срочно вызвали в детский сад, там Дашка моя, вроде тебя атаманша, прыгнула с горки или с качалки, напоролась на стекло или на камень, я побегу, а ты не подведи меня, Арина. Очень прошу, не дерзи директору. Договорились?

— Договорились, — согласилась Арина, чувствуя, что между нею и ее любимой учительницей возникает та невидимая ниточка дружбы, ухватившись за которую с пути не собьешься, не упадешь.

Светлана поспешно ушла, а Арина рухнула на парту и сидела так некоторое время, переваривая случившееся. Соня, вяло протирая доску, ощупывала свободной рукой подстриженные волосы и, выронив тряпку, вывела Арину из задумчивости.

— Сонька, — спросила Арина, — тебе Светлана нравится?

Соня с готовностью покачала головой.

— Света тут единственная без привета, — срифмовала Арина. — Умная баба и красивая, редкий экземпляр среди здешних старух. Молоток будет, если ее не согнут оглоблей.

Арина взялась за тряпку, поспешно протерла пол, помогла медлительной подружке привести в порядок парты и подоконники и позвала Соню:

— Слушай, девушка, давай взглянем, что там за послания в пакете?

Чумакова испуганно уставилась на Арину:

— Ты что, Ариша, как можно читать чужие письма? Светлана Георгиевна доверила тебе, просила не подвести…

— А я и не собираюсь ее подводить. Я только одним глазком гляну, а? — выпрашивала разрешения Арина, как будто Соня была ее материализовавшейся совестью. — Ну, я только три верхних прочту, ладно? Никто, кроме тебя, об этом не узнает…

— Но мы же сами будем знать, что поступили скверно, — сопротивлялась Соня. — Потом совесть замучает…

— Вот зануда! — рассердилась Арина. — С порядочными людьми нужно вести себя благородно, а с этими подонками, тайными агентами, чего церемониться? Это же будущие анонимщики, стукачи, подводилы… Из-за таких знаешь сколько хороших людей погибло, да и сейчас погибает…

— Ну, я не знаю… — засомневалась Соня. — Дело не в них, некрасиво по отношению к Светлане Георгиевне.

— Ты же не скажешь ей? Не скажешь! — спросила и сама же ответила Арина. — А я хочу понять, с кем я тут из той миски суп хлебаю, понятно?.. Арина решительно вытащила из пакета тетрадный листок, сложенный треугольником, развернула его, прочитала вслух:

— «Сережка Звягин мне надоел, так как все время и поется, пачкает слюнями мою форму, стреляет из пистолета апельсиновыми корками и щиплет меня на уроках. Это мешает мне учиться, убедительно прошу Вас что-нибудь сделать. Митрофанов Андрей, 4 «В». Во гад ползучий! — покачала головой Арина. — Нет чтобы врезать по уху этому Звягину, так он ябедничает директору, дебил! А что, интересно, директор делает в таком случае? Приходит вытирать с митрофановской формы звягинские слюньки? Или беднягу Звягина в карцер сажают? На орехи ставят? Вонючих сосисок лишают в школьной столовой?

С отвращением, словно боясь испачкаться, вытащила Арина следующий донос. Этот сочинили девчонки из шестого класса:

— «Сообщаем Вам, что Хотимский Виталий и Белов Владимир во время уроков играют в карты на деньги, на замечания учителей не реагируют, а учительница географии боится их и делает вид, что ничего не замечает…» Ну и дряни, пацанов заложили, а заодно и географичку. Теперь директриса прижмет ее к ногтю при случае! Она, наверное, всех тут в страхе держит? Чуть что — пожалуйста, тычет бумажку из досье под нос. Приличная дрянь, выходит, тутошняя директорша?

Соня подавленно молчала.

— Не нервничай, — небрежно посоветовала ей Арина. — Вынимаю последнюю, как и обещала, третью поклепку. Так, девятиклассники, голубчики, всем коллективом клепают, на кого? «Доводим до Вашего сведения, что учительница по биологии большую часть урока разбирается с учениками и не успевает как следует объяснить материал, а нам потом ставит плохие отметки. Учитель физики читает нам лекции, в которых мы ничего не можем понять, а на контрольных, когда мы не можем решить задачки, называет нас тупицами и обормотами». Да, нечего сказать, гадюшник у вас приличный, в таком гадюшнике и сам гадом станешь или кроликом, трепещущим перед удавом, как говорится — на выбор, с альтернативой… Ну, я пойду, Чумка, скажу этой стерве пару теплых слов, пусть только попробует поучить меня.

— Не надо, Ариша, — взмолилась Соня. — Ты же обещала Светлане Георгиевне. Директриса выгонит тебя из школы…

— Не выгонит. И тебя из кролика, извини, пора превращать в нормального человека. Что ты сутулишься-то перед всеми? Жди меня, я по-быстрому…

— А можно, я смою с лица краску? — жалобно простонала Соня. — Как я выйду на улицу? Засмеют меня.

— Не засмеют. Наоборот, все пацаны упадут к твоим ногам, увидишь. Если умоешься, я тебе больше не пара, ясно? — И Арина шмякнула дверью, оставив Соню в растерянности наедине с дурными предчувствиями.