Оружейник. Пилигримы проклятых земель - Олег Шовкуненко

Перед мысленным взором сразу возникли те огромные геометрически правильные углубления в земле, которые я видел на подъезде к Подольску. Заглубленные командные пункты и бункера второго кольца противовоздушной обороны Москвы. Вот, что это было такое. И по ним тоже отработали гравитационной дубиной. Во что при таком ударе превратится куда менее прочное подземное танкохранилище, мне было даже страшно представить.

Стоящий в дверях Главный посторонился, и мы пулей вылетели из кубрика. Я прекрасно понимал, что единственный шанс на спасение – бегство, причем, только на колесах. По-другому просто не успеть. Словно доказательство моей правоты, в темной глубине убежища прозвучало несколько новых ударов.

– Все в машину! – мой крик прозвучал как выстрел стартового пистолета, давший старт отчаянному спринту.

Домчавшись до «восьмидесятки», я подсадил Пашку, подал Лизе ее верную СВД, после чего сам, в спешке ударяясь локтями и коленями о углы и срезы брони, кинулся к люку механика-водителя.

Когда двигатель запустился, я привстал в люке. Пока грузились все остальные, у меня появилось несколько секунд, чтобы подумать о пути отступления. О том, что все три въезда уже наглухо завалены, можно было не сомневаться, значит оставались лишь подъемники. Я знал, что они исправны, да только это был самый медленный способ эвакуации. У нас могло просто не хватить времени чтобы добраться до поверхности.

Половина нашей команды так и не успела спуститься в десантный отсек. Люди просто повисли на броне, уцепившись, кому за что удалось. И все же, несмотря на это, я прогорланил «Двигаем!» и стронул машину с места. В голове мелькнуло: это даже хорошо, что они остались снаружи. Во-первых, ехать тут всего ничего, а во-вторых, все равно ведь придется выгружаться.

Когда мы пересекли стоянку и с ходу влетели под поднятую решетку ближайшего подъемника, вокруг уже громыхало не по-детски. Удары следовали поочередно, то с одной, то с другой стороны. Фонари под потолком бешено раскачивались, воздух наполнился клубами цементной пыли, а по бетонному полу побежали первые трещины. Огромное подземное хранилище сминали основательно методично и наверняка, стараясь чтобы из него не ускользнула даже мышь. Но мы ведь не мыши, и нас не так легко загнать в угол.

– Сгружаемся! – я оставил мотор включенным и, показывая пример, первым полез наружу.

Фары БТРа горели, поэтому внутри подъемника можно было видеть.

– Сгружаемся! – гаркнул я еще громче, и по сравнению с этим моим криком грохот обвала показался тихим и невинным шорохом.

– Вниз! – подписался Леший и вслед за мной спрыгнул на рифленый металлический пол платформы.

– Закрой решетку! – прокричал я приятелю.

– Черт с ней! Времени нет! – отмахнулся Андрюха.

– Закрой, тебе говорят! – взбесился я. – Иначе подъемник не пойдет.

На этот раз подполковник среагировал молниеносно. Он вцепился в край ограждения и со всей своей богатырской силы рванул его вниз. Что задание будет выполнено, я даже не сомневался, а потому кинулся выполнять главную часть работы.

Внутри подъемника имелось четыре ворота, вращая которые можно было заставить платформу двигаться вверх. Аварийный вариант, самый крайний, на тот случай, если электроснабжение комплекса вырубится полностью. Именно тогда экипаж танка плюс дежурный должны были вручную поднять боевую машину на поверхность. Там танк покидал платформу, а дежурный спускал ее вниз для подъема следующей бронеединицы. И вроде бы все хорошо придумано. Чистая механика и гидравлика, а посему система проста и надежна как зубочистка. Но только вот время подъема…

Я постарался не думать о печальном и двумя руками схватился за одну из покрытых пылью железных рукоятей.

– Помогайте, мужики! Взялись! – проорал я, почти сорвав голос.

Одновременно с этим моим криком произошло три события: грохнула опустившаяся входная решетка, Нестеров вцепился в соседний с моим ворот и рухнул туннель, соединявший нашу площадку со стоянкой № 3.

– Крути! – я скорее захрипел, чем закричал и стронул застоявшийся механизм.

Несмотря на стоящий в хранилище грохот, милиционер услышал и тоже навалился на свой ворот. Платформа издала протяжный металлический стон и медленно, очень медленно пошла вверх.

Уже через пару секунд к нам подоспела подмога. На отлично справившийся со своей работой Загребельный стал напарником Анатолия, а ко мне подбежали Фомин и Петрович.

– Нет! – просипел я им. – Там… С другой стороны… Еще два ворота… Живо!

Они поняли и мигом исчезли за бронированной тушей «302-го». Уже через несколько секунд вращать стало легче, а когда на помощь подоспели и остальные члены нашей команды, то дело вообще пошло. Я подумал, что причиной этому не только наш насмерть перепуганный энтузиазм, а еще и чистая физика. Сейчас мы подымали четырнадцатитонный БТР-80, а совсем не Т-90, весу в котором в три с половиной раза больше. Правда, чтобы добраться до поверхности всех этих бесспорных плюсов могло и не хватить.

От нового толчка платформа буквально подпрыгнула, от чего кое-кто из моих компаньонов полетел на пол. Я сам удержался на ногах лишь потому, что повис на рукояти ворота. Судя по силе гравитационного удара, наши враги взялись за площадку № 2, за мое «Логово». Во мне мигом вскипела жуткая гремучая смесь, состоящая из клаустрофобии, панического страха быть раздавленным в лепешку и злости за гибель моего великолепного убежища, моего дома. Этот коктейль заставил захрипеть вновь:

– Поднажали! Быстрее!

Я изо всех сил налег на ворот и с ужасом понял, что он вращается все туже и туже. Цирк-зоопарк, неужели ударом повредило механизм? Если это так, то все, полная жопа! Не вырваться, не спастись!

– Не крутится! – послышался из-за БТРа отчаянный крик. Голос так исказил страх, что я даже не смог узнать говорившего.

– Это конец! – пролепетала Лиза, и ее ладони накрыли мои, все еще крепко сжимающие металл рукояти.

Конец! – повторил я про себя. Черт, как глупо, как обидно! Ведь почти вырвались, почти пробились… Пробились? За это слово мой разум зацепился как штанина за торчащий из стула гвоздь. Пробиться на поверхность…

Несколько бесконечно долгих секунд я находился в оцепенении. В мозгу что-то складывалось, срасталось, и когда наконец пришло прозрение, я заорал как сумасшедший. Да, заорал. Видать у голосовых связок все же имелись кое-какие резервы и сейчас я тратил их без всякой жалости и страха перед будущей немотой:

– Крутите! Навалились изо всех сил! Платформа в порядке!

Как я догадался, платформа действительно была цела. Просто мы поднялись неожиданно быстро, можно сказать, взлетели. И эта тяжесть в работе подъемного механизма это вовсе не поломка, это нормальная нагрузка, которая возникает при первом выходе выпускного модуля на поверхность. Оно и понятно, стальной конус ведь должен пробить два метра плотной слежавшейся земли.

Никто из моих товарищей даже не подумал выяснять, не свихнулся ли полковник Ветров от страха. Они дружно налегли на мощные вороты, и те, хотя и с натугой, но все же вновь стали вращаться. Проворачивая рукоять, я бранил, крыл себя последними словами. Идиот! Как мог позабыть инструкцию, предписывающую при первом подъеме на поверхность использовать не четырех человек, а восьмерых. Четырем ведь не пробиться.

При очередном нажатии рукоять ворота будто сломалась, провалилась вперед и крутить стало невероятно легко. Метнув взгляд на стены, я увидел вовсе не серый бетон, а окрашенный зеленой краской металл. Все! Вот он, выпускной модуль!

В той стороне, куда смотрела морда «302-го», куда светили его фары, были отчетливо видны ворота. Я помнил, что их даже не надо открывать. Запорный щит сам легко вывалится, стоит только его хорошенько приложить броней.

– В машину! – выдохнул я.

– В машину! – стоящая рядом Лиза громко продублировала мой приказ.

С ревом мотора, под грохот вылетевшей наружу двери мы ринулись в ночь. Собственно говоря, ночь уже подходила к концу, и на востоке появилось первое робкое золотистое свечение. Вот только любоваться красотами восхода у меня не было ни малейшего желания, да и возможности тоже. Следовало поскорее уносить ноги. Прочь, подальше от погибающего хранилища, иначе нас впрессуют в него уже сверху. Будем сиять там как дембельсктй гвоздь, который солдаты очень даже любили вбивать в пол казармы перед уходом на гражданку, что б, значит, память о них осталась навсегда. Только вот нам такой чести не надобно. Память мы о себе постараемся оставить несколько в другом виде.

О месте, в котором мы оказались, я знал достаточно. Разведал заранее. Модуль выдвинулся из земли невдалеке от дивизионного полигона, где доблестные Кантимировцы испокон веков демонстрировали всяким высокопоставленным столичным шишкам свое мастерство и боевую выручку. Я решил, что нам именно туда. Собственно говоря, сказать «решил» – значит солгать. Просека до полигона это был единственно возможный путь, и я полным ходом рванул именно по нему.