Схватка с кобрами - Крэйг Томас

Держась за край крыши, Хайд повис, нащупывая ногами оконный карниз. Удерживая равновесие под тяжестью рюкзака, будто ручная обезьяна, скользнул вниз на подоконник. В темной комнате вроде бы никого. Спустился еще на этаж, присев на подоконнике, чтобы перевести дух. Потом на первый этаж...

Заслышав голоса на крыше, запаниковал, и с высоты восьми – десяти футов свалился в скользкую зловонную грязь. Удержался на ногах, ухватившись за голую бетонную стену дома. Запахи гостиничной кухни...

...и почувствовал прижатый к виску ствол пистолета. Шею обожгло отвратительное жаркое дыхание дрожащего от возбуждения торжествующего полицейского.

Когда они вошли в камеру, Касс, не успев испугаться, медленно поднял глаза. На стене напротив горели последние красные лучи заката. Не успел он спустить ноги и сесть, как они уже стояли по бокам. Двое в цивильных костюмах. Ни тюремного надзирателя, ни Джавала, ни одного знакомого лица. Он было открыл протестующе рот, но это было ни к чему, потому что они, всовывая его руки в пиджак, держались чуть ли не почтительно, как пара портных при срочной примерке. Когда они выводили его из камеры и вели по неожиданно опустевшим коридорам, хватка была твердой, решительной, но в то же время странно обходительной.

Он был не в состоянии сопротивляться, как если бы это означало неумение держаться в обществе. Даже при том, что он понимал: его забирают из тюрьмы по приказанию Шармара, и эти приказания безусловно включают его убийство и избавление от его тела.

Убит при попытке к бегству...

Помедли он еще мгновение после того, как телом почувствовал пистолет и радостную дрожь державшего его человека, было бы поздно. Он отбил пистолет вверх и в сторону и оглох от непроизвольного выстрела. Его противник не успел отвернуться и, хлопая большими карими глазами, бессмысленно уставился на него. Хайд ударил его головой, и он отлетел назад. Обжигающий пальцы ствол пистолета остался в руке у Хайда. Индиец, держась руками за разбитый нос, повалился на землю, а Хайд, не оглядываясь на крышу, откуда раздавались встревоженные крики, понесся по переулку. Свернул в другой, еще более узкий, завешенный поперек, будто стыдливо прячущим грязь, выстиранным бельем. Потом, за следующим углом, влетел в набитую галдящей толпой улицу... и сразу стал невидимкой. Цел.

В уличном очаге гудело пламя, от запаха пищи кружилась голова. Поминутно извиняясь, он протискивался сквозь то редеющую, то густую толпу. Над навесами и верандами темно-синее небо. Изредка оглядывался, но в море лиц было невозможно выделить хотя бы одно, а похожая на травяное поле толпа нигде не расступалась перед целенаправленным движением погони.

Он стал медленно, но все более целеустремленно пробираться к вокзалу. Выбравшись из тесных улиц, оказался перед портиками неизвестного храма. Окруженная стенами, дворами и кривыми улицами старого города привокзальная площадь казалась здесь чужой. Чем-то в британско-азиатском духе. Над крышами вокзала в окружении теплых звезд сиял серп луны.

Войдя в главный зал, отыскал в камере хранения нужный ящик. Достал оттуда дорожную сумку поприличнее потертого рюкзака, сунул рюкзак на ее место. В сумке с модной эмблемой новые документы, одежда, деньги, еще один пистолет. Поднимаюсь вверх по социальной лестнице, констатировал он с циничной иронией. Требуется отель получше, рядом с междугородней автобусной станцией, номер с кондиционером и телевизором, как приличествует обозначенным в паспорте данным и сложенной в сумке одежде. Оглядел зал, ища туалет. Лучше переодеться сейчас, оставить старую одежду в ящике и появиться в новом отеле гладко выбритым... кто он теперь? Журналист?

В туалете чисто, тонкая струйка воды слегка ржавая, но горячая. Поставив сумку у ног, стал бриться. Зеркало запотело от воды. Приятно, успокаивает. Индийцы входили и выходили легко, непринужденно, жители Запада спеша и целеустремленно с легким, но заметно презрительным недоверием к канализации. В кабинке стонала жертва расстройства желудка, на чем свет стоит кляня страну и ее отсталость. Хайд ухмыльнулся в зеркала. Тебе же говорят: бери с собой таблетки, не пей воду, не клади лед в виски...

Наклонившись, смыл остатки пены с шеи и щек. Подняв глаза, понял, что его засекли.

Вернее, его здесь ждали. Они были достаточно осведомлены в отношении того, что СИС неизменно использовала камеры хранения для передачи оружия, документов, удостоверений и одежды. Или информацию подбросил Диксон или какой-нибудь другой негодяй из Верховного комиссариата – так, для смеха.

Человек в зеркале был высок для индийца, строен, хорошо сложен, держался непринужденно. Хайд продолжал плескать на лицо мыльную воду из раковины, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. В слегка замутненном зеркале видно, что тот твердо настроен терпеливо ждать. С явным интересом читал "Иллюстрейд Уикли оф Индиа". Ни в чем не переигрывал.

Пистолет, должно быть, в кобуре под мышкой. Судя по тому, как прикуривал, не левша. Карман оттягивает уоки-токи, обнаруживая под пиджаком очертания кобуры. Должно быть, уже вызвал подкрепление. Подхватив сумку, Хайд не спеша направился к дальней стене с рулонами бумажных полотенец. Оторвав полотенце, принялся тщательно, обстоятельно вытирать лицо. Должно быть, уже принялись за Касса... может быть, уже прикончили? Необязательно. В данный момент их вполне устроит заполучить его самого. Возможно, захотят узнать, что Касс рассказал Хайду, можно ли ему, Хайду, верить, стоит ли доверять однокашнику по университету. Но в общем-то ребята шустрые и свое дело знают.

Так и должно быть – ведь работают на самого, черт побери, премьер-министра Индии.

Придется двигаться к двери. Индиец ждет подкрепления, но готов действовать. Удрать не даст.

Громко фыркая, Хайд кончил вытирать лицо. Поднял сумку и, будто ничего не замечая, беззаботно побрел к выходу. Индиец аккуратно сложил журнал и положил на соседний стул. Полез рукой во внутренний карман то ли за бумажником, то ли за расческой. Сумка в руках Хайда, поравнявшись со шпиком, напряглась, словно пес на поводке. Затем ударила ему в пах. Морщась от боли, парень громко охнул и задержал руку, машинально стремясь ухватиться за больное место, – вполне достаточно. Чтобы не вскрикнул, Хайд ударил индийца ребром ладони по горлу. Два коротких прямых под ложечку, затем, когда тот скорчился, свинг в голову. Не ожидая, пока парень очухается и поднимет шум, выскочил в главный зал, шаря глазами в толпе, не видно ли знакомых фигур, движений, жестов, прижатых к щекам уоки-токи, пистолетов.

Ничего такого... пока что. Торопливо двинулся между книжными киосками, лотками с едой, мимо скопления нищих, возвращающихся из города пассажиров, сгрудившихся в ставшей для них привычной обстановке туристов. Один раз оглянулся. В туалет входил железнодорожный служащий, но пока никакой толпы, ни расталкивающих зевак сыщиков или полицейских.

Его окутал влажный ночной воздух. Сразу выступил пот. Надо прятаться. Выбросить сумку, достать другую, найти отель получше...

Однако работали они хорошо и быстро, знали точно, кто он такой и зачем находится в Дели... и, несомненно, знали, что работает в одиночку, вне рамок закона. Если его уберут, не то что волн, ряби не будет видно...

Если не обращать внимания на дым пожаров, начавшихся прошлой ночью во время индуистских бесчинств в мусульманских торговых кварталах, озеро Дал было таким же восхитительным, как в те времена, когда Роз было восемнадцать. Спокойная жемчужного цвета вода под легкой вуалью тумана, который исчезнет, не пройдет и десяти минут. То возникая из тумана, то исчезая в нем, по озеру скользили шикары торговцев, изредка вспугивая затаившихся в тростнике одиночных уток. Туман усиливал голоса щебечущих птиц. С резного карниза крыши веранды плавучего домика после ночного дождя падали жемчужины капель. В утреннем воздухе пока еще витали только ароматы природы. Завтрак еще не начинали готовить, а древесный дымок от титана не ассоциировался с людьми, наоборот, воспринимался как частица чарующей картины и навевал воспоминания.

Начало семидесятых. Ее юность. Травка, праздность, секс... до того как превратилась в грузную седую женщину. Она провела здесь, в Сринагаре, и в более отдаленных уголках Кашмира с перерывами три года. И ничуть не жалеет. Вспомнилась непримиримая ненависть отца к той, кем она стала – или делала вид? – хвативший его удар, когда узнал, что она пускает на ветер деньги покойной матери... Теперь даже все это давно позади. Ей не нужно марихуаны или чего другого, чтобы, как в те давно ушедшие дни, выбросить из головы отца. Травка, праздность, секс – она улыбнулась, возвращаясь мыслями к отцу. Нужно посоветовать Хайду... не закончив шутливую мысль, вспомнила, зачем она здесь...

...к тому же на квадратной крытой площадке своего плавучего домика в тридцати ярдах по воде, держась с небрежной природной элегантностью, правда, чуть косолапя, появилась Сара Мэллоуби. Увидев Роз, помахала рукой. Роз приветливо махнула в ответ. Звонким, не хуже птицы или уличной торговки, голосом Сара Мэллоуби спросила: