Фракиец Поступь Титанов - Кутрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 8
Пленение.
— Достаточно, с вопросом как стал «избранным», разобрались, перейдем к другим. Что с трупом паука, ты говорил — предали огню, так ли это? — поинтересовался я, жаль будет если сожгли, Пелиту было бы небезынтересно покопаться в мертвой туше.
— Нет ещё, этого паука оттащили в последнюю комнату на первом этаже, — Ипатий недовольно скривился. — Этой дохлятиной там уже все провоняло, Демокрит хочет выделить из него лечебные экстракты.
Вот уверенности в голосе нашего пленника не заметил, но радует что труп паука не сожгли.
— В тартар этого монстра! Кто надоумил хозяина устроить налет на поместье Пелита? — быстро прорычал я, вспомнил, как Марк Туллий проводит допросы.
После чего услышал, как растерянный пленный сдавленно прошептал, будто разговаривал сам с собой. — Недаром слухи ходили, что чудной лекарь не прост, легионеры за обычного лекаря спрашивать не станут.
После окинул нас взглядом и продолжил со значением в голосе:
— Неспроста вас наделили вниманием боги, — он застыл и взглядом впился в меня. — А тебя отметили особо.
У меня промелькнула странная мысль — как он понял, кто Юниты, а кто Герой, если системный язык неведом.
— Что видишь когда смотришь на меня или воинов? — поинтересовался я и медленно заглянул в его глаза.
Ипатий пребывал в раздумьях и не ожидал такого вопроса, поэтому замер, собирал мысли перед ответом: — Да наверное что и ты. Смотрю на легионеров, то понимаю, что наделены вниманием богов.
— А когда смотрю на тебя, то ощущаю — сильнее отметили боги. Ты Герой. И странные зеленоватые закорючки, что висят над головой и которые остальной демос не видит, также отмечают избранных.
Интересно, а как сообщения Системы воспринимал Софокл до изучения языка? Не забыть поспрашивать, отметил себе.
— Ты ещё не ответил, кто вразумил Демокрита устроить нападение на Пелита? — повторил вопрос, а в голос добавил угрозу.
— Насколько мне известно, пару декад назад, взбудораженный Пелит сын Эврисака, объявился в акрополе и принялся убеждать жрецов, кого смог найти, в том, что посетил Олимп и общался с Зевсом Кронидом.
— Это разве повод требовать голову в мешке?
— За меньшее святотатство казнили, но не знатных и богатых, поэтому просто осмеяли. Пелит хотя и показал фокусы с появлением меча и копья из воздуха, но первосвященников это «почти» не убедило, — Ипатий голосом выделил последние слова.
— Почти? Кого-то убедило?
— Мой хозяин стоял близко к лекарю и явственно видел, что оружие возникло в воздухе, а не извлеклось из складок одежды, — нехотя выдавил из себя Ипатий.
— И что помешало хозяину поддержать Пелита? Это же проявление одного из божественных чудес.
Ипатий окинул меня удивлённым взглядом и молвил: — Всё же слишком юн и поэтому не интересовался о природе жреческих взаимоотношений.
Что-то допрос куда-то не туда сворачивает, — подумал я и поторопил:
— Говори короче, — и добавил еще мрачнее: — А то время твоей жизни можно и укоротить, если будешь тянуть с ответом.
Пленный скривился, как будто съел протухший финик. — Хорошо. Будет ответ. Чудес уже давно не происходило, а те, о которых судачат крестьяне, не больше, чем безграмотный бред. То, что показал Пелит, иначе как чудом назвать сложно. Тогда прямой путь у него в жрецы, может как раз и Зевса. Поэтому Демокрит решил убрать конкурента, пока в силу не вошёл.
— И гнева Кронида не опасался Демокрит?
— Богам нет дела до людских забот. Я двадцать лет знаком с Демокритом и не видел божественных проявлений, — прошипел Ипатий, отодвигая шею от кинжала. — До этого случая не видел, — добавил уже спокойно.
— Сколько всего стражи и наёмников в поместье? — перехватил нить допроса Софокл.
— Всего около шестидесяти. Половина сейчас на страже и половина отдыхает перед ночным дежурством, — чуть наморщив лоб, через несколько мгновений выдал Ипатий.
— Сколько слуг и домочадцев?
— Слуг примерно дюжина. Ещё Алкмена, жена Демокрита и дочь их Ифигения.
Кто е.… — начал уже Софокл задавать следующий вопрос, но прервал громкий стук в дверь.
— Спроси, что нужно, и пошли прочь, — быстро нашелся я и сразу надавил лезвием кинжала на шею пленника.
— Занят, что нужно? — крикнул Ипатий и,как показалось, несколько поспешно.
Из-за двери раздался глухой ворчливый голос:
— Чем, интересно,таким занят, что требует запереться? Быстро открывай.
Только раздались первые слова из-за двери, как пленный попытался что-то выкрикнуть. Благодаря хорошей реакции, левой рукой заткнул ему рот, а правой вогнал кинжал в шею.
Внимание! Вы получили 8 ОС! (22/220)
И быстро смахнул возникшую карту.
— Демокрит, — одними губами прошептал Софокл.
Кивком показал что понял, жестами направил легионеров к двери, а сам, имитируя голос преставившегося Ипатия, крикнул в сторону:
— Сейчас!
Затем подошел к двери и наклонившись к легионерам, тихо распорядился: — Затаскиваем внутрь, а если не один, то как получится.
Когда выпрямился и убедился, что все готовы, то резко сбросил засов и распахнул дверь.
За дверью стоял удивленный неожиданным зрелищем немолодой мужчина с окладистой бородой, некогда иссиня-черной, но сейчас уже изрядно тронутой сединой, и при этом абсолютно лысый.
Схватил за его белоснежную тогу и резким рывком втащил внутрь. Одновременно оглушил быстрым и мощным ударом лба в переносицу. Как только Демокрит оказался внутри, один из легионеров захлопнул дверь и накинул засов.
— Надеюсь, этот говнюк не сдох, — коротко выругался, оглядывая обмякшего Демокрита.
Уложил нового пленника на пол и проверил биение сердца — приставил пальцы к кровеносной жиле на шее. К моему облегчению, жилка пульсировала — Демокрит оказался жив.
— Отлично, план немного меняется, — произнес, а поднявшись, повеселевшим голосом добавил: — Демокрита и тело Ипатия заберём с собой.
Я окинул запачканный кровью стол и упавшие на пол окровавленные листы пергамента.
— Впрочем, и все остальное, пусть гадают, куда делись эти двое, прихватив с собой неподъёмный стол.
В дюжину рук мы за несколько минут перекидали содержимое кабинета в торбу, включая ковер замаранный кровью Ипатия и все папирусы с пергаментами найденные в комнате.
После этого отозвал в торбу союзников, накинул на себя полог «отвода глаз» и осторожно выглянул наружу в слегка приоткрытую дверь.
Ничего опасного
