Мистер и Миссис Фейк - Галина Валентиновна Чередий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заволок ее в свою берлогу и захлопнул дверь поплотнее.
— Ты еще стулом подопри, ага, — снова закатила она насмешливо глаза, дико искушая перегнуть-таки через колени и отшлепать. А потом отжарить. Прям так, чтобы от всей души.
— И подопру, и отопру, если надо, — огрызнулся, становясь перед ней и вдруг понимая, что, собственно, и не помню, чего там сказать хотел. Потому что сейчас просто хочу. Ее. Подо мной. Или сверху. Пох как.
— Ну и? — нахально уставилась на меня Кэтрин, сложив руки на груди. — Поговорим, или будешь меня глазами пожирать?
— Не глазами тоже могу. Хочешь?
Вот гадство, а соски-то у нее даже сквозь ткань торчат. Аж во рту языком поерзал, вспоминая их вкус.
— Хочу, — вздернула она подбородок вызывающе, даже не представляя, как этим заводит. И не только этим.
Перед глазами как петарда взорвалась, оглушая и вышибая на раз мозги. «Хочу». Отказать этой зажигалочке? Когда она говорит «хочу» своими блядскими пухлыми губами? Которые так были уместны на одном моем жутко жадном до них органе? Я чё, дебил?
— Детка-а-а, — протянул я, одурев в момент, и прижался к ней, притиснув Кэтрин прямо к двери. Не мешкая, облапил, стиснув ручищами задницу, вдавив мигом загудевший член ей в живот. — М-м-м… давно бы так…
Хрясть! У меня аж голова мотнулась от прилетевшей оплеухи. Что за нах?
— Скотина! — натурально зарычала на меня коварная зараза. — Ты вообще верхней башкой думать не способен? Тогда неудивительно, что мы из-за тебя влипли в такое дерьмо.
Из-за меня? Опять наезжать удумала?
— Во-первых, ты во влипании принимала самое что ни есть активное участие, так что не вали все на меня, — возразил я, отступая и потирая щеку. Ручка-то у девочки тяжелая, не смотри, что почти кукольная лапка против моих. — А во-вторых, ты сама только что сказала «хочу».
— Это был чертов сарказм! И если бы ты мог шевелить мозгами, а не только лапать меня за задницу, то понял бы это. Хотя я уже сильно в этом сомневаюсь. И для полной ясности между нами, раз у тебя с восприятием плоховато: я никогда, слышишь, никогда больше не сделаю этого с тобой. Ясно?
— Этого?
— Секс! — закатила она глаза с видом «ну какой же ты тупой». А я не тупой, я так-то даю тебе время на одуматься, между прочим!
— Вот, значит, как? А с кем сделаешь?
— Это ни в коей мере не твое кобелячье дело.
Кобелячье, значит. Сказала наглая сучка, что снимает мужиков на раз в баре.
— Да неужели? Это почему? — Я двинулся опять на нее, но Кэтрин стала отступать бочком. — Потому что ты используешь мужиков только исключительно однократно? Как резинки? Попользовала и в мусорку? Скольких так уже, а?
— Да хоть скольких, в чем проблема? Кто меня об этом спрашивает вообще? — она нахально ткнула в меня пальцем, при этом умудрившись встать так, чтобы между нами оказался стул. — Парень, послужной список чьего члена длиной отсюда и до Канады? И это, блин, мелким шрифтом!
— Ой, вот только преувеличивать не надо!
— Да куда уж мне оценить весь масштаб.
— В любом случае я — мужчина. Который, между прочим, женится на тебе в ближайшее время. А ты девушка.
— И? Если сейчас вякнешь, что то, что нормально для мужика, — несмываемое пятно на репутации женщины или типа того, я тебе реально врежу!
Для подтверждения серьезности своих слов и намерений эта разъяренная оса взмахнула своей увесистой сумочкой, которую так и не выпускала из рук. И тут на пол, прямо между нами, шлепнулся розовый ланчбокс с единорожками.
Розовый? С единорожками? Издеваетесь?
У этой гремучей змеюки и ланчбокс должен быть черный, с костями и черепами!
Я присел, не сводя настороженного взгляда с этой припадочной — ну а как придет ей в голову, что я покушаюсь на ее стройные, загорелые, обтянутые тонким капроном ножки. Чулки или колготки? А трусики сегодня на ней какие? Стринги или бразильские?
Стоять! Не думать в эту сторону!
Подними коробочку и ме-е-едленно вставай. Так медленно, будто в руках у тебя не безобидный бытовой предмет, а готовая взорваться противопехотная мина — нам про такие Рауль рассказывал, было дело.
И тут я вспомнил, что так сегодня и не обедал.
Интересно, что внутри? Цианистый калий, сдобренный мышьяком и крысиной отравой? Надо проверить, что тут у нас. Да, именно у нас. Мы же типа в горе и в радости, в голоде и сытости теперь навсегда? Пока Ронни не решит, что пора уже разлучить нас.
Глядя прямо в глаза прищурившейся колючке, я открыл стремный розовый ланчбокс и понюхал.
Ва-а-а-у-у-у! Вот это аромат!
Желудок взревел, намекая, что хорош пока зрелищ, надо хлеба. И можно мяса.
Ау-у-уч!
Я снова потянул носом, кайфанув.
Еда!
Вкусная!
Ща я ее…
— Отдай! — бросилась на защиту своего голубоглазая жадина, чуть не кувыркнувшись через стул.
— Нет! — отпрыгнул я назад, оскаливаясь, как хищник над добычей.
— Это мое! — топнула ногой Кэтрин.
— Наше! — возразил я.
— Да с хрена ли!
— Потому что… потому что ты теперь типа моя жена и обязана кормить меня!
И потому что жрать хочу аж до мушек в глазах. А тут что-то одуряюще вкусно пахнущее — не какой-то там девчачьей хренью с листиками и веточками, а самым настоящим, мать его, мужицким мясом!
— Отдай, тебе говорят, — притопнула опять ногой злющая-злющая Кэтрин и протянула руку.
Но я уже откусил здоровый шмат обнаруженного громадного сэндвича. И пропал.
— М-м-м… — Так же и кончить недолго.
Дорогу к моему сердцу всегда верно указывал член. Ага. Если вставал, значит, дамочка выбрала правильную тропинку.
Но запах и вкус этого божественного сэндвича неожиданно даже для меня распахнули широченные ворота прямиком в душу. Оказывается, она у меня тоже есть, вместе с сердцем и членом. И сейчас эта самая душа требовала выяснить, где и у кого злюка Кэти украла это сокровище, чтобы в свою очередь украсть производителя этих самых сэндвичей, поработить его (или ее, но это маловероятно, ибо девчонки не умеют так готовить мясо), посадить на цепь в нашем гараже и не отпускать этого чудо-повара до тех пор, пока мы все — а я в первую очередь, как первооткрыватель — не нажремся этой вкуснотищи до отвала. А этого не случится никогда, потому что желудки у нас — ямы бездонные.
— Нет, ну не гад ли ты! Поимел,
