Капкан для Золушки - Людмила Зарецкая

Умница Акбар сразу понял, что за ценность ему досталась. «Шах» сделался династической регалией Великих Моголов и почти полвека пролежал в их сокровищнице. Когда к власти пришел Шах-Джахан, он, разбирая семейные драгоценности, наткнулся на алмаз и отнес его в гранильную мастерскую. Много часов Джахан собственноручно полировал алмаз, а потом выгравировал на нем вторую надпись: «Сын Джехангир-шаха Джехан-шах. 1051».

После этого «Шаха» стали подвешивать к трону Великих Моголов. Сидя на троне, правитель всегда видел его перед собой. На камне была сделана глубокая борозда, по которой шла шелковая нитка. На ней же, отправляясь на прогулку, правитель вешал камень себе на шею.

В 1939 году на Дели напал Надир-шах. Завоевав камень, он переправил его в Персию, где на нем появилась третья надпись: «Владыка Каджар-Фахт-али-шах. Султан. 1242».

В Россию «Шах» попал в 1829 году, когда в Тегеране был убит Грибоедов, писатель и посол Великой Державы. Это грозило серьезными осложнениями, поэтому в Санкт-Петербург был отправлен принц Хосрев-Мирза, который, чтобы искупить вину персидского рода, предложил России принять в дар самую ценную часть персидской короны – алмаз «Шах». Николай Первый ответил, что согласен предать злополучное тегеранское происшествие забвению. Российский император был, конечно, отменной сволочью. Но, в общем, я его понимаю. Сейчас «Шах» хранится в Алмазном Фонде. Естественно, мне удалось попасть туда на экскурсию. Что я могу сказать об увиденном? За обладание таким камнем, действительно, можно убить.

Глава шестая

Любовь как химический процесс

Я люблю и любима.

Увы, это не один и тот же человек

В понедельник Наталья неожиданно проспала на работу. В семь утра ее разбудило обычное шебуршание домочадцев. За закрытой дверью спальни переливался, звенел Ромкин голосок. Что-то степенно отвечал Ленчик, повизгивал выпрашивающий кусочек сыра Сеня. Наталья перевернулась на другой бок и поуютнее устроилась под одеялом, но сон не шел.

Лежа с закрытыми глазами, она обдумывала события последних дней. Вспомнилось, как она горестно плакала на лестнице, обруганная зловредной Марией Ивановной, а на площадку вышел Ленчик.

Он молча сел рядом на ступеньку, покосился на испачканную туфлю и молча протянул жене большой клетчатый носовой платок. Почему-то Ленчик предпочитал пользоваться именно такими, оставшимися в запасе с советских времен, и не признавал никаких других, ни новомодных батистовых, ни дешевеньких бумажных. Взяв платок, Наталья громко высморкалась.

– Туфли оплакиваешь, – осведомился супруг, – или случилось что?

– Лень, у меня на глазах сегодня человек умер.

– Плохо, – согласился Ленчик. – Я этого человека знаю?

– Нет. Не знаешь. Это одна наша клиентка. Только что из отпуска вернулась, прибежала фотографиями хвастаться и умерла. Прямо у нас в туалете. Врачи сказали – отравление.

– Она в какую страну ездила то? Может там чего-то не то съела?

– Да в нормальную страну, – Наталья тяжело вздохнула. – А что она ела, кто ж теперь разберет?

– Пожалуй, никто. Даму эту мне по-человечески, конечно, жалко. Но ты-то чего ревешь? К счастью, тебя это не касается. Или касается? – Леонид внимательно посмотрел на жену.

– Пока не знаю, – честно призналась она. – К нам Муромцев заявился, аккурат в тот момент, когда мы ее нашли, так он сразу заметил, что это за последнюю неделю уже второй случай, когда при непонятных обстоятельствах гибнет наша клиентка. Если по городу пойдут такие слухи, сам понимаешь, через нас будут бояться ездить.

– Наташ, я, конечно, не математик, а филолог, но даже мне понятно, что из двух случаев нельзя делать никаких обобщающих выводов. Это всего-навсего совпадение. Так что не расстраивайся раньше времени.

– Да я и не расстраиваюсь…

– Ага, а чего тогда тут сидишь, слезы льешь, сопли на кулак наматываешь? Пойдем домой.

– Пойдем, – согласилась Наталья. – Просто, знаешь, накатило как-то. Сначала смерть эта… Скорая приезжала, следователи, опера, опять же. Коллектив в панике и растрепанных чувствах. Их всех успокоить надо было, утешить…

– А утешала, естественно, ты…

– Ну, кто ж еще! Стасу сразу плохо с сердцем стало. У Верочки истерика началась. В общем, «кино и немцы». А я ж тоже человек, Лень. Мне ж тоже было плохо и страшно, но только я виду показать не могла.

– Ты у меня храбрая, Наташ, – Ленчик обнял жену за плечи и легонько поцеловал в висок. – Храбрая и отважная. А еще очень сильная. И надежная. Поэтому тебе и труднее, чем другим. Таким, как ты, всегда трудно.

– Ага, только я приехала домой, вся такая сильная и отважная, а из машины выйти не могу. А тут на меня бабка наша дурацкая набросилась. Представляешь, – Наталья жалобно шмыгнула носом, – она мне палкой по бамперу колотила, обзывала и ругалась. Она, Лень, кричала, что Ромку надо в интернат отдать. А тут еще кошка эта, – взглянув на испорченную туфлю, Наталья не выдержала и снова заплакала.

– Это ее надо в интернат отдать. В психоневрологический. А туфли ты не жалей, Наташ. Я их тебе обязательно очищу. Еще лучше станут, чем были. После боевого крещенья, принятого от кошки Матрены. Пойдем домой, а то наш сын, конечно, увлеченно играет на компьютере, но все-таки может заинтересоваться, почему мы сидим на лестнице.

Дома Ленчик налил Наталье горячего чаю, сделал большущий бутерброд и, пока она пила чай, под столом натянул ей на ноги теплые шерстяные носки.

– Все-таки Ленька – замечательный человек, – благодарно думала Наталья, вдыхая ароматный пар китайского чая «Выбор императора». Чай пах ананасом и виноградом и стоил целое состояние. – Я не могу не признать, что мне очень повезло с мужем. А я, скотина неблагодарная, ему изменяю. Ленчик такой добрый, мудрый, спокойный. Вон как быстро меня утешил. И вообще, видит, что я расстраиваюсь, и старается сделать мне приятное. Ну почему, почему я не могу оценить его по достоинству!

Сейчас, лежа в кровати, Наталья снова вернулась к этой мысли. «Господи, сделай так, чтобы я разлюбила Стаса и снова полюбила Ленчика! – думала она. – Ведь я же любила его, когда выходила замуж. И с тех пор он совсем не изменился. Все его достоинства остались при нем. Вот только я стала другая. Господи, верни мне меня прежнюю! Я хочу быть счастлива в своей семье! Пожалуйста, господи!»

Привычные слезы стекали на подушку, которая очень быстро стала совсем мокрой. Нос заложило. Щеки зачесались от мокрых дорожек. Всхлипывающая Наталья неожиданно уснула. Пропищавшего спустя час будильника она не услышала.

«Ремембе харе. Мамбуру, эй-эй, хэй-хэй», – ввинчивалось в мозг. Музыка становилась все громче, все настойчивее. Сев в кровати, Наталья судорожно пыталась определить источник звука. «Это мобильный!» – наконец догадалась она и схватила кричавшую трубку.