Схватка (СИ) - Шепельский Евгений Александрович

— Ар-р, Торнхелл, ты прав насчет волчат, волков и волчьей шерсти! Ты прав, и я признаю это! И вот что я тебе скажу: двуногие волки — намного лучше. Ты лучше. И ты… спас меня сегодня…

Она поцеловала меня в губы. Не просто чмокнула, поцеловала.

Поцелуй был длинный и горячий.

Ох. Похоже, я все-таки получу отсрочку в выплате дани.

По крайней мере, надеюсь на это.

Глава 9-10

Глава девятая

В Варлойне достаточно удручающих вещей, но самая отвратительная — это придворные. Они напоминали мне крыс — жирных и тощих, но одинаково скользких, с маленькими бусинками глазок. Как только я ступил во дворец со своей ношей, крысы эти, обряженные в дорогую парчу и бархат (все верно, для обустройства страны и дворца нет средств, но для себя, милого, деньги всегда найдутся), с шорохом отхлынули к стенам, и я снова двинулся по живому коридору, как позавчера по улицам Норатора. Только там стены коридора составляли в большинстве своем горожане, обычные люди, нисколько не похожие на крыс.

— Цок-цок-цок! — стучали мои каблуки, подкованные сталью.

— Шу-шу-шу… — этот вкрадчивый шорох голосов сопровождал меня, пока я двигался по коридорам Варлойна.

Мне бросилось в глаза, что придворных чересчур много — они стайкой следовали за мной, чтобы узнать, куда с утра направится архканцлер.

А сукин сын архканцлер таскает на руках дочь степного короля, которая обняла его, прижалась к нему, прикрыла глаза и тихонько сопит своим неплохим со всех точек зрения носиком. Непонятное, зловещее зрелище: архканцлер с главным (на теперешний момент!) врагом Санкструма в обнимку.

Но мне их страхи на пользу. Я окружен врагами. Нет сильных друзей и соратников, разве что капитан Бришер, но его лояльность зависит от того, успею ли найти деньги на выплаты Алым. Все фракции получили единого врага, и сейчас, полагаю, спешно ладят планы против архканцлера. Ну а архканцлер — не будь дурак — поспешил заручиться приятельством дочери Акмарилла Сандера, друзей которой обижать… чревато. Такая вот система сдержек и противовесов у меня нынче. С другой стороны, я не кривлю душой в том, что касается моей симпатии к Атли… Хм, хм…

Посланников Степи не видно, значит, решено — несу Атли в ротонду. Нагло? Разумеется. Но она простит мне это самоуправство.

В коридоре вдруг показался служка из зоосада, ведший за собой двух лиц в серой и голубой мантиях. Дворцовые врачи, видел я из возле покоев Растара. Однако смысла доверять Атли заботам местных эскулапов уже нет, и я ласково отослал их в дальние края.

С удовольствием отметил, что Алые крылья сегодня везде на постах. Их много, по-настоящему много, больше, чем обычной дворцовой стражи, и они, как полагается, при доспехах и оружии — палаши у пояса, в руках — алебарды, с помощью которых можно усмирить любого, самого опытного фехтовальщика на мечах и шпагах. Теперь, по крайней мере, меня побоятся устранять публично.

Впрочем, мои недруги что-то обязательно придумают.

Между тем я убыстрял шаг, чувствуя, как ноет спина после вчерашних побоев. Между лопатками, думается, целая россыпь синяков. Мне нужна мягкая постель, баня, хорошая еда. Но все это — вечером. А может, завтра. Если оно, конечно, будет, это завтра…

Атли вздрогнула, холодные пальцы коснулись ссадин на моем лбу.

— Серый волк… Этих следов вчера не было… Что случилось?

Напился, упал, ползал впотьмах…

— Меня снова хотели убить.

— Плохие люди, ар-р. Ты можешь меня… отпустить: мне уже лучше.

Но сказано это было тоном не вполне решительным. Я вдруг понял, что ей нравится, когда ее носят на руках. Она — вся такая самостоятельная и сильная, впервые переживала приятный опыт мужского ухаживания, за который где-нибудь в США я бы уже загремел под суд как яростный половой домогатель. Поэтому я пропустил ее слова мимо ушей.

Горбоносый старик в эполетах — Мескатор — заступил мне путь, сказал резкое на гортанном, непонятном языке. Взгляд полоснул его сиятельство архканцлера огненным ножом. Позади старика высились четверо дюжих степняков в серебряных кольчугах, с надвинутыми блестящими личинами. Все было у них как полагается — тяжелые сабли, островерхие шлемы, из-под которых выбиваются светлые кудри, вот только глаза в прорезях личин они прятали — боялись открыто смотреть на грозную дщерь Сандера, все больше обшаривали взглядом закругленные носы моих ботинок. Подозреваю, их мозги напоминали размером и видом вяленую дыньку.

Атли отозвалась с интонациями убийственного презрения, стиснув мою шею в стальном захвате, и вдруг приникла к моей груди — вроде как резко поплохело ей, бедняжке. Горбоносый стушевался, зыркнул на меня, видимо, узнал, что случилось, попробовал было возражать, но Атли резким выкриком отправила его восвояси. Он ушел мгновенно и, если бы у него был хвост, он бы зажал его между ног: убедительное свидетельство того, что дочь Сандера имеет среди степняков реальную власть благодаря силе характера, а вовсе не потому, что за ней стоит папочка.

— Х-хо! — Атли шаловливо улыбнулась. На ее щеках снова играл румянец.

Я понимал, что держу на руках котенка, способного в любой момент выпустить когти. Я сказал:

— Наша прогулка по зоосаду не удалась, Атли, но я хочу предложить тебе кое-что другое, не менее, а может даже более интересное.

— Что же? — Зеленые глаза смотрели на меня с прежним вызовом.

— Мы посетим святая святых империи.

Она воздела рыжеватые тонкие брови:

— Только не говори, что приглашаешь меня в храм Ашара помолиться своему богу! Мы привезли с собой походных идолов Коррина и Траашты!

— Храм Ашара? Нет, я хочу показать тебе сердце империи… — Я сделал паузу, распаляя ее интерес. — Место, где лежат деньги. Имперскую сокровищницу.

Ее лицо скривилось, она совсем не это хотела услышать.

— Деньги? Ты собрал мне дань настолько быстро?

— Не совсем. Но ты можешь поверить — в сокровищнице тебе будет интересно… Ты удивишься и удивишься сильно. Даю нерушимое слово архканцлера. А вечером, если ты пожелаешь… мы могли бы устроить ужин… при свечах.

Плечи ее недоуменно дрогнули:

— При свечах?

Ошибка, господин архканцлер, за ногу твое сиятельство, ошибка! Они тут всегда ужинают при свечах, кострах, лучинах, горящих кизяках, это серая осточертевшая обыденность, и даже предложи я ей поесть при фонарях, в этом не было бы ни грана романтики, разве что эти фонари сияли бы под моими глазами.

Атли сказала мечтательно и певуче:

— Я хотела бы поужинать на берегу Оргумина… Я еще не видела столько бескрайней воды… Я видела Аталарду, и это было чудесно, но Оргумин… Я только слышала о нем… Я думаю, это будет прекрасно — поужинать вдвоем на его берегах…

— Великолепная мысль! — вскричал я с энтузиазмом, которого не испытывал. Перспектива есть на холодном морском ветру, и связанные с ним пневмония, радикулит, люмбаго и прочие ревматизмы откровенно пугали. Впрочем, можно поставить что-то вроде навеса или шатра входом к морю, велеть принести жаровни, разжечь костры… Может получится неплохо. По крайней мере, чарующее соседство Атли будет искупать все неудобства. — Безусловно, великолепная! Увидеть, как солнце окрашивает пурпуром бескрайние морские просторы, что может быть лучше? — Валяться с Атли в постели на втором этаже ротонды, вот что может быть лучше, но только если я скажу такое — котенок на моих руках тут же превратится в тигрицу.

Светлая, наивная улыбка озарила ее лицо.

— Вот и славно, — заключила она.

У входа в коридор, соединявший ротонду и дворец, я все же опустил Атли на пол. Гвардейцы отсалютовали мне алебардами и распахнули обе створки дверей.

Блоджетт восседал за своей потертой конторкой, похожий на ожившую мумию, а на скамьях расселись восемь-девять высокооплачиваемых придворных функционеров. Видимо, те, что не успели вчера донести мне свое почтение, выраженное в звонкой монете. Я выгнал их, применив непарламентские формулировки. Надо будет сообразить табличку с часами приема и повесить на дверях коридора. И вообще нужно составить расписание приема с часами работы, иначе будет бардак и хаос.