Упреждающий удар - Николай Иванович Чергинец

И еще раза два повторялся такой звонок.

Сперва я решил, что кто-то ошибся номером. Но слишком часто и одинаково повторялась эта «ошибка». Вторую мысль о том, что шалят дети, я отбросил, потому что дыхание явно принадлежало взрослому человеку. Пожилых людей среди моих знакомых не было, кроме Деда, поэтому оставалась третья и последняя мысль: Дед по какой-то причине звонит из… короче, оттуда, где он сейчас находится. Эта последняя, самая неожиданная мысль меня прямо-таки покорила. В конце концов, на улице конец двадцатого века, почему бы Деду, если он мафиози, не позвонить из зоны?

Я решил проверить эту идею (как? да просто сказать внахалку: «Здравствуй, Дед!»), но звонки больше не повторялись.

В воскресенье телефон зазвонил снова. После нескольких моих «алло» незнакомый мужской голос произнес с расстановкой:

— Павел… Альгердович?

— Д-да, — ответил я, не сильно соображая, кто это может быть. С возрастом круг телефонных собеседников сужается, каждый новый звонок от незнакомого человека воспринимается с тревогой.

— Павел Альгердович, это… дядя… Надежды…

У меня сразу все внутри оборвалось. Ба-бах. «Дядя Надежды».

И тут я принялся соображать — какая такая Надежда? Да не знаю я никакой Надежды! «Ах да, — неожиданно подумал я, — мою студентку зовут Надежда!»

— С ней что-то случилось? — с тревогой спросил я.

— Н-нет, — ответили после паузы.

Чувствовалось, что собеседник подбирает слова. Пьян он, что ли?

— Я высадил ее возле дома, — сказал я, чтобы рассеять неловкость. — Там еще была стоянка такси…

И тут же оборвал себя: зачем я это говорю? Кому говорю? Кто он такой? В наше время все смотрят телевизор, и все знают, что может произойти возле дома или в подъезде. Пара выстрелов — и нет человека. Взять хотя бы недавнее покушение на Деда.

— Не звоните ей больше, — сказал дядя.

— Почему? — удивился я. — Я ее консультант…

— Не звоните, — повторил дядя, — консультант. Оставьте ее в покое. Надя — больной человек…

— Господи, — совсем перепугался я. — Да что с ней? Вы можете ответить или нет?

— Не звоните, не то пожалеете, — буркнул дядя.

В трубке щелкнуло, полетели короткие гудки.

* * *

Несколько последующих часов я задавал себе вопросы: что случилось с этой Надеждой? Почему она «больной человек»? И если «больной», то чем?

Ни на один вопрос я не мог найти ответа. Впрочем, нет, один ответ я нашел сразу — откуда «дядя» узнал мой номер. Вычитал его в моей визитной карточке, вот откуда! В той карточке, которую я дал Надежде, сказав, чтобы она не плакала. Что же его, дядю, так всполошило? Ведь я совершенно официально дал Надежде свою визитную карточку, я, можно сказать, ничего не таил.

Вот когда я пожалел, что у меня на аппарате не стоит автоматический определитель номера. Поставил бы я АОН, знал бы, по крайней мере, откуда звонит этот самый… «дядя».

Позвонил бы я и ему в свою очередь, расспросил бы кое о чем…

И тут мне стало смешно, я подумал, почему я волнуюсь? Ситуация странная, но я ни в чем не виноват. Правда, кто-то (дядя!) считает меня виноватым, но мне-то что от этого? В самом худшем для меня случае Рувимович сделает мне выговор за то, что я уронил престиж фирмы в глазах… Господи, в чьих же глазах я уронил престиж фирмы?

Это был даже не клиент, а просто студентка.

* * *

Всю субботу я думал о Наде, и все воскресенье я думал о Наде… А потом стал думать о дяде, и снова о Наде. Дядя хотел, чтобы я не звонил Наде, а добился он противоположного — я всерьез стал задумываться о его племяннице.

Впрочем, в понедельник я забыл свои волнения. На десять утра у нас была назначена первая консультация. Она явится, соображал я, она обязательно явится, и я вежливо расспрошу о том, что произошло в пятницу. Она откроет мне все тайны, и я окончательно успокоюсь.

В понедельник она не пришла. Я ее ждал весь день, но ее не было. Ребята стали обращать на меня внимание, потому что я был сам не свой. Я все больше молчал и рисовал на бумаге чертиков, а потом стал рисовать подбитый дымящийся самолет, который входит в штопор.

И во вторник она не явилась. И в среду. Насмешки Марика и Митьки — так звали моих соседей — достигли предела, меня же мучила нешуточная тревога. Что произошло с этой студенткой?

В четверг я, наконец, решился. Едва дождавшись обеденного перерыва (Марик и Митька вышли покурить), я снял трубку телефонного аппарата. Я начал с городского справочного бюро и в конце концов дозвонился до деканата факультета экономики Академии Управления.

— Алло! — произнес звонкий девичий голос.

От неожиданности я едва не выронил трубку. Мне показалось, что это и есть Надежда. Но это была не Надя, а какая-то Анджела. Впрочем, почему «какая-то»? Это была секретарша Анджела.

Бедная Анджела! Представляю себе ее лицо: когда я разочарованно протянул: «Да-а?» — она подавленно замолкла. Я уже подобрал тон и хотел вполне официально осведомиться, что думает себе студентка пятого курса Надежда Ивановна Толмачева, которая не посещает консультаций по дипломной работе, как вдруг понял, что не должен ни о чем спрашивать. Любые мои расспросы могли навредить Наде!

Следовательно, мне надо было дать задний ход, но я уже назвал имя и фамилию Нади, и на вопрос, чего хочу, вынужден был промолчать. Секретарша Анджела после паузы поинтересовалась, кто я такой и почему спрашиваю Надежду Ивановну Толмачеву. Я опять не ответил. Тон у Анджелы сделался как у всех этих девиц, которые только и мечтают посадить мужчину в лужу: «Ага, уж мы-то знаем, что все вы одним миром мазаны! Кто вы такой?» Я, ужасно краснея, назвался каким-то Сергеем из Калуги, торопливо попросил передать Надежде Ивановне пламенный привет, после чего положил трубку.

Ф-фух! С меня просто семь потов сошло за время этого дурацкого разговора; слава богу, его никто не слышал; а я тоже — хорош гусь! Решил вспомнить молодость и приударить за девушкой (другого слова, кроме как «приударить», я не мог подобрать), хотя мне давно уже пора привыкнуть, что мои песни отшумели и вообще двадцатидвухлетней выпускнице института удобнее обращаться ко мне, тридцатилетнему мужчине с намечающейся лысинкой, на «вы» и по имени-отчеству. Дальнейшие события показали, что я был не прав.

* * *

— Вы разыскивали меня! — радостно воскликнула Надежда Ивановна Толмачева, влетая в наш кабинет на восемнадцатом этаже. — Я все прощу, только ответьте, зачем вы