Прозрение - Владимир Михановский

Рина принялась лихорадочно листать страницы, исписанные знакомым почерком Гуго. Формулы... Идеи опытов... Отрывочные фразы...

"...Удивительный способ обуздания кварков. Проверю сегодня же. Если моя догадка правильна, на расщепление кварков потребуется энергия вдесятеро меньше, чем до сих пор думали все, в том числе и мой дорогой Имант.

Попробую ночью, не хочу откладывать. Стоит, право, не поспать ночь, чтобы увидеть, какую рожу скорчит утром Ардонис, моя правая рука, когда узнает результат".

Дальше следовало несколько строчек формул.

"Опыт крайне прост, никого не хочу пока посвящать в него. Тем более что годится прежняя аппаратура. Рина спит... Решено, лечу..."

Рина припомнила далекую апрельскую ночь, когда, проснувшись, она не застала Гуго и ждала его, волнуясь, до рассвета, обуреваемая тревожными мыслями. А потом, угадав приближение его орнитоптера, возвратилась в спальню, легла и притворилась спящей...

Так вот куда летал он! Неисправимый искатель, нетерпеливый, импульсивный Гуго.

"...До сих пор не могу опомниться. Чего же я не учел в расчетах? Нельзя было полагаться только на свои силы. Установка взорвалась. Защита на месте. Проверил. Дозиметр молчит. Но это ничего не значит. Ведь покушение на кварки совершено впервые в истории физики. Могло же при этом возникнуть новое излучение, не улавливаемое нашими приборами? Мысль эта неотступно меня гложет.

Сильное сердцебиение.

Быстро свыкся с мыслью, что я смертельно облучен.

Но сейчас речь не обо мне. Надо предупредить всех об опасности, которая угрожает Оливии, если физики не прекратят штурм твердыни материи; если капитал, узнав о возможности создать новое оружие массового поражения, возьмет его в свои руки, то возникнет большая беда.

Выступить перед студентами? Вступить в партию рабочих? Но уже поздно. Сделать заявление для печати? Сказать: не расщепляйте кварки, это гибельно для людей? Увы, печать подцензурна магнату, связанному с военно-промышленным комплексом... Так из меня получится террорист-одиночка...

Монах Шварц погиб при изобретении пороха. Что же, разве это помешало человечеству производить порох и применять его?

Правда, тут речь идет о вещи, по сравнению с которой порох - невинная хлопушка. Смертельное излучение, которое пронизывает любую защиту и не улавливается приборами.

Ученый - ребенок. Шаловливый и глупый. Как можно воздействовать на ребенка? Сказать: "Этого делать нельзя"? Не подействует. Скорее наоборот: запретный плод сладок.

Один выход остается - припугнуть. Да так, чтобы отпала всякая охота рубить сук, на котором сидишь. Вот к какой мысли я пришел.

Все время думаю, как это сделать. Голова раскалывается. У меня возник поистине удивительный план, но для его осуществления нужна помощь Люсинды".

Рина, как все медики, имела много дел с разными видами облучения. Теперь, торопливо роясь в памяти, вспоминая Гуго последних месяцев его жизни, она все больше уверялась, что он не был поражен лучевой болезнью, пусть даже неизвестного типа.

Может ли быть излучение, не регистрируемое приборами?

Что же случилось с Гуго?

Неужели самовнушение?..

Глянув на Робина, Рина спохватилась: надо спешить.

На следующих страницах почерк Гуго разительно изменился. Буквы стали неуверенными, ломкими.

"Видно, таких задач Люсинде решать еще не приходилось. Машина строптивится, требует все новых и новых данных.

Странно, почему до сих пор никому не приходило в голову поставить перед электронным мозгом такую задачу: имеется определенный человек; известны все его физические, клинические и прочие параметры - от возраста, пульса и кровяного давления до энцефалограмм и анализа крови. Требуется вычислить время его жизни.

Так и сделаю. Сообщу Люсинде, что, несмотря на облучение, мой образ жизни не изменится".

"Навязчивая идея? Так вот почему бедный Гуго так упорно отказывался лечь в клинику святого Варфоломея", - подумала Рина.

"Что касается всех моих медицинских данных, то я привел их Люсинде по памяти".

"По памяти!" - поразилась Рина. Гуго ненавидел медицинские обследования, проводившиеся в Ядерном центре, и едва ли помнил результаты анализов, несмотря на изумительную память: он попросту никогда не удостаивал внимания эти, по его словам, никчемные бумажки.

"Итак, допустим, мой пример устрашит физиков; они увидят, что незримая рука точно в названный заранее срок покарает меня - того, кто посмел ослушаться приказа и продолжать исследования кварков. (Правда, работу по кваркам и я буду продолжать только для вида, а на самом деле постараюсь так напутать, чтобы Имант и сотрудники не смогли после моей смерти разобраться.) Допустим, повторяю, таинственная карающая рука, казнившая меня в назначенный день, испугает физиков, и они откажутся от штурма кварков.

Но останутся геофизики, которые грозят направленными ядерными взрывами вызвать землетрясение на территории всей Оливии. Останутся медики, которые все более широким фронтом проводят киборгизацию, превращая простых людей в роботов. Останутся фабриканты смертоносного оружия, которые захотят нажиться на торговле.

Мой план таков: разослать угрожающие письма всем, кто ответствен за судьбу Оливии. И себе в первую очередь. В письме первом, адресованном физику Гуго Ленцу, укажу срок, названный Люсиндой, - три месяца. Постараюсь, чтобы мое письмо получило огласку, тогда требование, выдвинутое в нем, станет известным прогрессивным силам Оливии - рабочим, интеллигенции.

Меня, разумеется, будут охранять все полицейские силы Оливии. Тем не менее я умру в точно назначенный срок, и это потрясет всех. Никто не поймет, в чем причина смерти.

Со мной ясно. Кто же следующий? Попытаюсь за несколько дней собрать о нем хоть какие-то данные, необходимые для Люсинды.

Итак, кто же следующий? Один из злейших врагов Оливии - миллионер Ив Соич, чьей волей возник Акватаун. Имант рассказывал, что Соич самолично обнаружил на дне моря узкую глубоководную впадину, на дне которой и был воздвигнут подводный город.

Увы, карточку Соича мне раздобыть не удалось. Пришлось пойти по другому пути - посчитать время существования Акватауна. Соича не оторвать от его детища, он почти не покидает Акватауна. Погибнет подводный город Соич разорится. Это для него гибель... Я достал об Акватауне все данные, какие только сумел, и Люсинда распорядилась ими наилучшим образом. Проходка шахты должна быть завершена через два года. Однако Люсинда, учтя принятые темпы проходки, производительность машин и даже такой фактор, как азарт наживы Соича, о котором я ей тоже рассказал, выдала более точный срок завершения проходки - полтора года. Сооружение, по мнению Люсинды, непрочно, несмотря на кажущуюся безопасность. Наибольшая опасность возникнет, когда проходка будет близка к завершению. Жаль мне Акватаун. Нельзя только допустить гибели рабочих... Поручу этим заняться Ардонису..."