Перебиты, поломаны крылья - Владимир Колычев

Кирилл протянул руку к пачке, Илья тряхнул ею так, чтобы показался фильтр сигареты. Камера и так была затянута табачным дымом, так что на две задымившиеся сигареты никто не обратил внимания.

– Ты там про какую-то мульку говорил, – напомнил Илья.

– Говорил, – кивнул Кирилл. – На Ваньку-дурака мулька. Приходит юный паренек в тюрьму, все ему здесь в диковинку, оттого и страшно жуть как. Тебе же страшно?

– Ну, как сказать…

– А ты не говори. Если страшно, не говори. И виду не подавай. Такие, как Сельдец, аки псы на страх реагируют. Стращать он умеет – и подличать тоже, но если такому отпор дать, он долго не продержится…

Кирилл замолчал и, как показалось Илье, ушел в себя. Взгляд вдруг почернел, наполнился безумно-лютой злобой. Илья смотрел на него сбоку, и все равно ему стало не по себе. Не хотел бы он сейчас встретиться глазами с Кириллом.

Но приступ душевного беснования закончился так же внезапно, как и начался. Кирилл пришел в себя, вменяемо посмотрел на Илью.

– Так вот, страшно юному пареньку в тюрьме. А Сельдецу скучно, ему развлечения подавай, а тут мальчик молодой, неискушенный. Мальчику зябко, ему хочется душевного тепла, а Сельдец тут как тут, конфеткой угостит, печеньицем, день так, два, а потом – все, плату за угощение требовать начинает. А мальчику нечем расплатиться, тогда Сельдец фуфлом своим расплатиться предлагает, дескать, никто не узнает. И горе мальчику, если он согласится…

– Я не мальчик. И не соглашусь, – нахохлился Илья.

– Правильно… Да и не голодный ты, карамелькой тебя не купишь… Что там у нас на ужин сегодня?

– Копченый окорок, сыр, огурчики соленые, печенье… Коньячка бы еще.

– Я бы тоже не отказался… Сдается мне, что Юра очень любит денежку, – заговорщицки подмигнул Кирилл. – И коньячок можно заказать, и водку. И даже девочек заказать можно, только плати…

– Девочку не надо. Если жена узнает, сразу лавочку закроет.

– Тогда не надо, – кивнул Кирилл. – Проститутки – это зло…

И снова его взгляд потемнел от махровой злобы. Он опять погрузился в себя, до белизны на костяшках пальцев сжимая кулаки.

– Эй, что с тобой? – легонько толкнул его Илья.

– А-а? Что? – Кирилл встрепенулся так, будто его вырвали из лунатического сна.

– Тебе плохо?

– Плохо?!.. Да, плохо… Не надо девочек. Ненавижу этих продажных сук… Из-за них вся жизнь коту под хвост… Если бы не эта сука… Так, что-то меня не туда понесло, – сказал Кирилл, пытаясь вразумить самого себя. – Ты прав, коньячку бы нам сейчас не помешало. Или лучше водочки. От коньяка только тяжелей станет, а водка просветляет. Да и не так дорого, хотя и не дешево. Здесь как в ресторане советских времен – чего нет, то по тройной цене. Бутылка рублей триста будет стоить, а то и пятьсот. А одной мало будет. Твои деньги, моя поставка, идет?

Илья согласно кивнул и полез в карман за деньгами. Он понимал, что Кириллу нравится жить за его счет, но в то же время он его не осуждал, разве что самую малость. Он еще не мог назвать Кириллом своим другом, но ближе, чем он, в этой тюрьме у него никого не было. И с ним не так страшно, как если бы он оказался один на один с тюремным миром. Пусть он и попал из-за него в переплет, но ведь они выкрутятся из положения, в которое поставил их смотрящий.

Кирилл подошел к двери, костяшками пальцев стукнул в дверь, по специальному откидному приспособлению для выдачи пищи. «Кормушка» открылась, послышался голос надзирателя:

– Чего тебе?

– Нам бы согреться, – Кирилл сунул в образовавшийся проем тысячную купюру, и та мгновенно исчезла.

– На все! – успел крикнуть он, прежде чем «кормушка» с лязгом захлопнулась.

Кирилл вернулся на место.

– Посмотрим, сколько у человека совести, а пока малявку сочиним.

– Кому?

– Да есть в городе один человек, он поможет… Но как малявку ему передать, вот в чем вопрос…

– Через коня, – подсказал Илья.

– Смотри ты, уже соображаешь, – свысока усмехнулся Кирилл.

Илья действительно знал, что в тюрьмах есть своя арестантская почта. От камеры к камере, от решетки к решетке тянулись тонкие нити, по которым замысловатыми путями «гонят» к адресатам «коней» с записками, а в некоторых случаях и с наркотиками. Но знал он об этом понаслышке, от самого Кирилла, а как происходит этот процесс в действительности, даже не представлял. На «сборке» ничего такого не было, и здесь пока непонятно, есть что или нет.

– Можно через коня, но кто нас к дороге подпустит. Да и нет здесь, похоже, дороги. Не вижу я ничего… Может, в самом деле сучья хата… Ладно, разберемся… Ты пока отдыхай, а я пару строк чиркну.

Только Илья забрался на свою шконку, только растянулся по всей своей длине поверх одеяла, как на уровне локтя всплыла физиономия Кирилла.

– Все, готово… От этой малявки наша общая судьба зависит, – вполголоса сказал он. – Если я не смогу доказать свою невинность, нас обоих приговорят. Ты меня понимаешь?

Илья согласно кивнул.

– Почту можно через Юру отправить, ему точно не впервой. Понимаешь?

– Понимаю. Сколько надо?

– Думаю, тысячи хватит.

Илья нехотя полез в карман за очередной купюрой. Хорошо, когда есть деньги, но плохо, когда они закончатся. А если так и дальше пойдет, то это произойдет в самом ближайшем времени.

Записку можно было бы передать и через Андрея, но Илья не рискнул посвящать Кирилла в свои отношения с замначальника оперчасти. Поэтому отделался от него очередным денежным подношением.

Юра забрал и записку и деньги, но Кирилл не успокоился.

– Если кум перехватит, то плохо дело, – посетовал он. – А здесь, похоже, все через кума ходит…

Илья и сам догадывался, что с этой камерой не все чисто. Потому как знал, по чьей воле он здесь оказался. Андрей хотел сделать как лучше, но вышло нехорошо. Но его трудно было обвинить в том, что, по сути, он загнал Илью в капкан. Хотя все же его вина усматривалась. Ведь он же предупреждал, что из-за Кирилла у Ильи могут быть большие неприятности. Но в то же время он сам узнал, что с ним все чисто. И сам определил Илью в одну с ним камеру. Может, не так страшен Сельдец, как он сам себя малюет. Да и Остап, возможно, ничего особенного из себя не представляет. Илье очень хотелось на то надеяться.

С грохотом открылась «кормушка». Илья решил, что это Юра принес водку, но послышался окрик баландера, и к двери потянулись люди с мисками-шлюмками. Занавеска в блатном углу даже не шелохнулась и со шконок сползли не все. Остался лежать массивный и высокой плотности паренек в дорогом спортивном костюме, еще двое лишь приподнялись, но только для того, чтобы достать из ящиков на стене продукты домашнего происхождения. Арестанты по очереди получали порцию тюремной каши с мясом мучных червей, полусырой, плохо пропеченный хлеб – верное средство для заворота кишок, слегка подкрашенный чай. Илью от такой пищи мутило, поэтому он даже не глянул на свою миску. Но чашку для чая подал.

Арестанты усаживались за стол. Один только обиженный Музыкант остался в своем углу возле им же начищенного сортира. У него и миска особая, и ложка… Какое-то время Илья тайком наблюдал за ним. Плавающий взгляд, блуждающая улыбка, женственно-манерные движения. Возможно, он был извращенцем по своей природе. Может быть, его извратили насильно. Но как бы то ни было, участь его в тюрьме незавидная. Не хотел бы Илья оказаться рядом с ним в его закутке… Он еще боялся Сельдеца, но уже готовил себя к тому, что будет биться с ним смертным боем, дабы отстоять свое право на достойную жизнь.

Баландер убрался, но тут же «кормушка» открылась снова.

– Кто там газировку заказывал? – послышался голос надзирателя.

Кирилл быстро подошел к окошку, забрал у него пакет, положил его на шконку, ощупал. Удовлетворенно кивнул:

– Три пузырька, я думал, два будет… Может, и с малявкой не подведет… Ну что, поужинаем, братишка?

Единственно, что было полезного в его сумке, так это газетка, которую он постелил прямо на свою шконку. Илья выложил на нее свои припасы, достал из сумки пластиковые одноразовые стаканы.

– Ну, ты точно буржуй, – расплылся в улыбке Кирилл. – В хорошем смысле этого слова…

Стоило ему достать бутылку, как перед ним появился плотно сбитый парень в спортивном костюме. На губах улыбка уверенного в себе, но чуточку заискивающего человека. Но эта угодливость была обманчивой, достаточно было глянуть на кружку в его руке, чтобы в том убедиться. Он пришел не просить, а требовать.

– Здорово, братва! Скучаете? – присаживаясь на корточки, спросил он.

– Да нет вроде, – сквозь лукавый прищур усмехнулся Кирилл.

– А мне вот скучно стало. Всех знаю, а вас нет. Вот решил познакомиться…

– Мы под знаком вопроса.

– Да в курсе… Но я же свою кружку принес. Так что наливай….

– Ну смотри! – Кирилл плеснул ему в кружку водки.

– Вот это дело! – просиял тот. – Никакой ты не петюк, братан. Петюки себя так не ведут… Вот этот – петюк, – показал он на Музыканта. – Как пришел, так сразу и напросился. Тьфу!.. Ненавижу эту гнусь. У меня у братана старшего сын растет, племяш, значит. Двенадцать лет пацану, так одна мразь мосты к нему подбивать стала. По стенке гада размазал…