День чудес - Виталий Павлов

Только потом мы узнали, что летчики — никакие не летчики, и на самолетах никогда не летали, потому что живут всю жизнь здесь и грузят в товарные вагоны желтый камень, поэтому лица у них коричневые от пыли и солнца, а пальцы на руках шершавые, набухшие и потрескавшиеся, как почки на ветках каштана весной.

В заключение вечера «летчики» маршировали под «славянку», жали всем руки, целовали официанток. Три «славянки» подряд. Они удалились. Зал опустел. Рубашку на мне можно было выжимать.

— Ну, такого у нас еще не было! — сказала Фроловна, выходя из-под пальмы.

У нас тоже.

Я в жизни ни разу не зарабатывал столько денег в один день.

Из-за стойки выскочила буфетчица Надя с двумя фугасками шампанского.

— Ребята, да я вас! Да вы мне…

Полетели пробки, заискрилось шампанское. Вышел Эдик Шаронян — известный шабашник.

— Кто Надьку тронет — зарежу!

Упал в кресло, захрапел по-богатырски, но с акцентом.

В дверях стояло четверо молодых людей.

— Эй ты! Да, да, с усами!

Обращались ко мне.

— Бывшие наши, — зашептала Надька, — Пусть только попробуют, да я их! Эдик, Эдик!

Эдик спал беспробудно.

Я понял, что точки над «и» надо ставить сразу.

Сейчас нас ожидала командная встреча по боксу. Я пропустил всего один удар, но у меня под глазом тут же налился приличный синяк. С соперником было гораздо хуже.

После матча был дан банкет.

Это был первый и последний случай, когда рука жителей Черногорска поднялась на своих кумиров. Черногорцам понравилось, что мы смогли постоять за себя. Нас решили проверить, испытать, и мы это испытание выдержали. Теперь нам улыбались при встрече и приглашали заходить в гости.

В субботу рано утром мы отправились к автомагазину выбирать средство передвижения. Наши сердца учащенно колотились.

Две четверти в до мажоре. «Есть газеты, семечки каленые, сигареты, а кому лимон?»

Нас интересовали «Запорожцы», больше горбатые, как наиболее дешевые. Мы имели довольно смутное представление о достоинствах и недостатках этой машины. Одно мы знали точно — он похож на фирменного «жучка». В остальном мы полагались на Сашу — крупного специалиста, который, по его словам, «собаку съел на этих керосинках». Илик подобрал Сашу у пивного ларька, где по выходным тот губил свой талант водкой с пивом. Саша выбирал машину, как говорится, на свою голову.

— Передок неважный, масло гонит. Не подходит. У этого колодкам труба. Не подходит. Берем этого. Тоже «не фонтан», но подмарафетим, будет бегать, как… как…

Саша так и не смог сказать, как будет бегать наш «жучок». На следующий день мы стали счастливыми владельцами автомобиля, а как поняли немного позже, его бывший хозяин стал счастливым человеком, продав это чудо нашего века. У «жучка» оказался довольно скверный характер, и мы, переночевав пару раз на середине дороги между нашим городом и Черногорском, решили возить с собой Сашу точно так же, как запасное колесо и набор инструментов. Саше это неожиданно понравилось. Он получил возможность в свободное; от лежания под машиной время общаться с официантками, рассказывать им о перебоях в снабжении фреоном, танцевать с черногорскими дамами, отставив мизинец на руке, обхватывающей талию, назначать свидания, пряча замасленные руки в пиджачные рукава, строить глазки, ужинать с вином и спать на плече кого-нибудь из нас, возвращаясь домой.

Я любил возвращаться домой. Под треп Кырлы, под его вечные споры с Гешкой. На все темы. Начиная с медицины, где господствовал Кырла и кончая проблемами общения с внеземными цивилизациями.

— Начинается очевидное — невероятное! — говорил Илик. — Добрый день?

Была зима. Печка не работала. Илик сыпал соль на стекло, чтобы хоть что-то было видно. Саша спал до очередного ЧП. Кырла дышал перегаром.

Это было ненормальное явление. У нас был сухой закон. Мы зарабатывали деньги. Но чем больше зарабатывали, тем чаще Кырла нарушал этот закон. Мы предупреждали его и каждый раз прощали. Для меня, как ни странно, Кырла был тем, что связывало меня со вторым я. Что-то роднило нас. Он был моей отдушиной. Он единственный знал о Вите. В спорах я был на его стороне.

Илик в спорах не участвовал. У него был единственный аргумент — деньги. Просто не было такого спора, где этот аргумент можно было применить. Пока не было…

Сегодня у нас выходной. Мы решили отдохнуть. По-человечески. Как люди. Вздохнуть свободно. Женатые с женами. Холостые с кем хотят.

Я хочу с Витой.

За эти месяцы мы виделись считанные разы. Каждый перерыв я бегал звонить ей по автомату. Я выдумывал. Я фантазировал. Я обманывал. Я врал. Я в командировке. Особое задание. Секретная миссия. Заболел. Готовлюсь в космос.

Но сегодня все! Сегодня выходной. Сегодня мы увидимся. Сегодня мы отдыхаем. Мы идем в ресторан.

Гулять!

Китобои вернулись из плавания. Буровики вернулись с буровой. И мы.

У нас выходной в ресторане.

— Я так давно тебя не видела.

— Зато слышала, — сказал тот, что играет в ресторане. Он так обнаглел, что не дает даже слова вставить.

— Это не то. Я хочу видеть тебя. Быть с тобой.

— Я тоже. Пойдем, я познакомлю тебя с моими друзьями. Кырла.

— Кырла? Странное имя… Никогда не слыхала раньше.

— Лена. Его жена.

— Очень приятно.

— Илик. Авангардович.

— Не может быть. Вы, наверное, по спортивной части?

— Гешка.

— А мы знакомы.

— ?

Мы танцевали. Я никогда не думал, что это так хорошо — танцевать. Последние лет пять я только и делал, что играл танцующим. Я держался только благодаря профессиональному чувству ритма. Что вытворяли мои ноги, я даже не мог представить.

— Такой прекрасный вечер. Я до этого никогда не была в ресторане. А ты?

— И я.

— Ты уже закончил свои дела? Мы увидимся завтра?

— Не знаю… А откуда ты знаешь Гешку?

— Познакомились как-то случайно. Давно. Я тогда только поступила в институт. Он даже ухаживал за мной одно время.

— А сейчас?

— А сейчас я не нуждаюсь ни в чьих ухаживаниях. Мне нужен только один человек. Сказать кто?

Мне хотелось спросить у нее тогда. Который из нас двоих нужен ей. Тот, что танцует с ней в ресторане, или тот, кто работает в нем.

Мы с Генкой стояли на балконе. Гешка курил. Я впервые видел его с сигаретой.

— Ты помнишь, я, тебе рассказывал о девушке, которая мне очень нравится, я даже говорил, что женился бы на ней, — Генка курил так, что с него можно было писать картину о пользе курения.

Я помнил. Да, Генка когда-то рассказывал мне, что где-то учится девушка — его мечта. Только ей он мог бы отдать свою драгоценную свободу.

— А ты помнишь, как звали эту девушку?

Да, я помнил. Кажется, Вика.

— Не Вика, а Вита.

Интересно. Бывают же такие совпадения.

— Это не совпадение. Это она.

Да, да. Она мне только что говорила, что Генка ухаживал за ней. Но мало ли за кем он ухаживал?

— Так, как за ней, ни за кем.

Что я должен был делать? Разбиться в лепешку? Скрыться с глаз? Или…

Си бемоль минор. Не спеша. «Уйду с дороги — таков закон, третий должен уйти…». Динь-динь, динь-динь — рында корабельная.

Но позвольте! Мне только что она сказала, что ей нужен я, а не Гешка, как бы он красиво ни курил здесь, на балконе.

Мы ушли.

Весна бродила по городу. Я почти забыл, что могут быть свободные вечера, что можно стоять у ее подъезда, говорить «До завтра». Я почти забыл себя таким, каким был в этот вечер.

— Я все знаю, — сказала она, — мне все Генка рассказал.

— Когда?

— Когда мы танцевали.

— Ну и что ты скажешь?

— Надо было самому все рассказать. Обычная работа — я все-таки почувствовал в ее голосе неуверенность. — Жаль только выходных мало.

— Как на любой работе. Всем же хватает.

— А для меня мало. Я чувствую это с каждым днем все сильнее.

— Скоро будет еще меньше.

Потом я понял, что в тот день я начал терять ее.

Я должен был что-то сделать. Жениться. Украсть. Познакомиться с родителями. Не знаю что. Я просто ушел.

— Я позвоню?

И ушел.

Наш «жучок» остановился возле ресторана, и ни мы, ни даже Саша не могли сдвинуть его с места. Было решено переехать на сезон в Черногорск. Нам разрешили жить на чердаке шашлычной, стоявшей на берегу озера. Днем мы занимались «жучком». Вечером — «заколачивали бабки». Мы уже стали своими в этом городе. Мы знали всех посетителей в лицо и называли их названиями песен которые они заказывали. Полковника — «Травы-травы», продавщицу мороженого — «Горький мед», грузчика — «Сигарета-сигарета». Мы знали заранее сценарий каждого вечера. Мы знали, кто наш клиент, а кто просто забежал перекусить. Мы видели людей такими, какими они бывают только в ресторанах, приезжая на курорт.

Я чувствовал себя карусельщиком в парке.