Том 34. Вечерние рассказы - Лидия Чарская

— Не плачьте, милочка, утрите ваши глазки. Вы принесли стишки с собою? Так давайте их поскорей. Завтра же отнесу их в редакцию, покажу редактору, и если они действительно хороши, то они будут напечатаны! А про годы ваши мы не скажем. Зачем же говорить про годы? — и Верочка лукаво прищурила один глаз и многозначительно подмигнула Жене.

Та не могла не улыбнуться на ее шутку. Огромная радость затопила детскую душу, и прежде нежели Верочка успела опомниться, две худенькие ручонки обвились вокруг ее шеи, а вздрагивающий от волнения голосок зашептал ей на ухо:

— О, какая вы добрая! Какая чудная! Благодарю вас! От души благодарю! — и горячий поцелуй коснулся щеки молодой девушки.

Женя ожила сразу. О том, что стихи ее могут не понравиться редактору, она не думала. Ведь и подруги, и сестра Соня уверяли ее, что она талантливая, и что все, что выходит из-под ее пера — прекрасно. Значит, будущее ее обеспечено. Она будет зарабатывать деньги, помогать сестре Соне содержать больного параличного отца. Какое счастье!

Не без трепета, однако, вручила она вынутый из кармана почтовый листок бумаги со стихами и попросила Верочку только прочесть его потом, когда ее, Жени, уже не будет здесь, и если можно, то завтра же передать редактору. Верочка горячо пообещала исполнить Женину просьбу в точности, крепко расцеловалась со своей юной гостьей и проводила ее до дверей.

Потом вернулась в спальню, развернула Женин листок и стала внимательно пробегать исписанные аккуратным почерком строки. Это были наивные детские стишки о луне, о морском прибое, цветах и соловье. Размер был не совсем удачен, рифмы хромали. Так мог бы при желании написать каждый, Верочка сразу убедилась в этом и, глубоко вздохнув, отложила стихи в сторону и принялась писать какое-то письмо.

В печальной, полной превратностей, жизни Жени Снегиревой случилось событие. Несколько дней после посещения девочкою скромной квартирки Варкуниных на имя Жени пришел с вечернею почтой небольшой конверт. Это было письмо от корректорши Варкуниной. В письме Верочка уведомляла Женю о том, что стихотворение ее принято и будет напечатано, вероятно, летом, на страницах журнала, а деньги, в размере девяти рублей сорока копеек она может получить хоть сегодня у них, Варкуниных, на квартире, пусть зайдет вечерком, когда она, Вера, вернется из редакции домой.

У Жени даже голова закружилась от счастья. Ее стихи приняты! Будут напечатаны в течение лета! Она сегодня же может получить за них гонорар в размере девяти рублей сорока копеек!

Девять рублей сорок копеек! Да это целое состояние для бедной семьи!

Женя задыхалась под напором хлынувших на нее счастливых переживаний. Она боялась поверить собственным глазам. Неужели правда? Неужели верно то, что она, Женя Снегирева признанная редакцией поэтесса, что ее стихи будут напечатаны и ей выдадут за них гонорар?

Она в десятый раз перечитывала Верочкино письмо. Оно было так прекрасно! Оно принесло с собою такое счастье Жене!

Жаль только, что в постскриптуме стояло: "Только прошу вас, милая девочка, никому, кроме ваших близких родных, не говорить об этом. Иначе слухи о том, что автор "Весенней прогулки" — малолеток, могут пойти до редакции, и я, как скрывшая ваши настоящие годы, бесспорно, могу нажить себе этим крупные неприятности".

Ну, разумеется, она, Женя, никому не скажет и не подведет Верочку, хотя так хочется поделиться радостной вестью с подругами-гимназистками, особенно с Ниной Патриковой, которая являлась, даже отчасти, виновницей всего происшедшего. Но раз эта милая, чудная корректорша Варкунина не желает, чтобы Женя говорила, то она будет молчать, как убитая, чего бы это ни стоило ей.

Ах, скорее бы только наступил вечер! Скорее бы вырваться на Малую Мещанскую к Варкуниным и получить из рук Веры Петровны обещанный гонорар!

Она сегодня же купит папочке вина, бисквитов, курицу на завтра, потом чаю (как раз весь вышел!), детям гостинцев, самых дешевеньких, конечно, что-нибудь вроде пастилы и леденцов, а Соне галоши; совсем у нее галоши развалились… Ничего, что заглазно купит, у них с Соней ноги одинаковые. Женя на себя примерит и принесет. То-то обрадуется Соня! То-то прояснится ее усталое личико!

А собственное лицо Жени пылало от счастья, глаза блестели, и улыбались губы.

В гимназии подруги при виде этого счастливого лица осведомились у Жени, что такое случилось с нею, что она не такая, как всегда. Но девочка, помня желание корректорши Варкуниной, или молчала на все эти расспросы, или отделывалась коротенькими, ничего не значащими ответами, вроде того, что это лишь только кажется им всем и что она, Женя Снегирева, такая же, как всегда.

С трудом дождалась девочка окончания уроков и как пуля помчалась домой.

Там она помогла девушке-прислуге, которая за четыре рубля в месяц исполняла все обязанности кухарки, прачки и сиделки при больном Снегиреве, состряпать немудреный обед для семьи, состоящий из молочного супа и макарон на второе. Подежурила у отца, накормила его бульоном с ложечки. Повозилась с восьмилетними близнецами Раей и Маней, и когда часовая стрелка приблизилась к шести часам, Женя проворно натянула на себя свое ветхое пальтишко, обвязала голову большим платком поверх старенькой шапчонки и, не чувствуя ног под собою, заспешила чуть ли не бегом на Малую Мещанскую.

В тот же вечер счастливая, сияющая Женя, сидя за самоваром, рассказывала старшей сестре о происшедшей в их жизни перемене. Теперь нечего бояться нужды и бедствий. Теперь она, Женя, будет помогать Соне содержать семью. Теперь будут две работницы вместо одной в доме. И она подробно рассказала о том, что она, Женя Снегирева, сделалась поэтессой.

Усталое, бледное личико Сони оживилось. Измученные от бесконечного шитья глаза с покрасневшими веками любовно и ласково поглядывали на сестру. А когда Женя развернула и поставила перед Соней совсем новенькие галоши, поделила принесенные гостинцы между двумя младшими членами семьи и откупорила для отца свежую, полную до горлышка, бутылку с целебным, быстро восстанавливающим силы токайским, Соня всплеснула руками и со счастливыми слезами бросилась целовать младшую сестру.

С некоторых пор Фекла замечает, что керосину в доме выходит вдвое больше, нежели раньше. И чутко спящая по ночам Валентина Егоровна часто слышит странный шорох в столовой в то время, как, по ее расчетам, милая Веруня, уставшая после трудового дня, должна крепко спать.

Но "милая Веруня" не спит. Плотно прикрыв смежную дверь, ведущую из спаленки в столовую, чтобы не побеспокоить и не разбудить мать шорохом и светом, она работает до тех пор, пока глаза не слипнутся от дремоты, а усталая голова не затуманится и не отяжелеет совсем. Тогда Верочка Варкунина осторожно сложит и портфель тщательно и чисто исписанные листы бумаги и, спрятав их в шкаф, тихонько, бесшумно пробравшись в спальню, быстро разденется и юркнет в свою захолодевшую постель.

Так повторяется еженощно. С некоторого времени Верочка Варкунина пишет при свете погасающей лампы до трех, до четырех часов в столовой, с тем чтобы в восемь утра быть снова разбуженной Феклой и, наскоро проглотив чашку кофе, бежать в свою контору с покрасневшими от работы глазами и отяжелевшей от короткого сна головою.

Но не работать по ночам Верочка не может. У нее прибавился расход в довольно ощутимой мере с некоторых пор. А брать на этот расход деньги из хозяйственных сумм она не смеет и не хочет. К счастью, подвернулась приватная работа-переписка, и Верочка просиживает над нею целые ночи, стараясь, чтобы мать не услышала и не увидела ее занятий.

О сне она вовсе и не думает даже. Сон — последнее дело для Верочки. Она себя считает вполне здоровой, сильной и крепкой натурой. Для таких как она (это твердое мнение молодой Варкуниной) совершенно достаточно спать по четыре и по пять часов в сутки. Но, однако, щеки Верочки Варкуниной заметно побледнели за последнее время, а черные тени окружили всегда бодрые, радостно сияющие глаза. И старушка Валентина Егоровна все озабоченнее и тревожнее поглядывает на свою любимицу-дочку, то и дело осведомляясь, здорова ли она.

— Здорова, мамусик мой, и живуча, как кошка, а поэтому не извольте беспокоиться, милушка вы моя!

И веселая, жизнерадостная девушка обыкновенно заканчивает бесчисленным градом поцелуев, щедро расточаемых матери, эту коротенькую тираду.

Теперь небольшую семью Варкуниных часто навещает юная посетительница.

Женя Снегирева обязательно приходит раза три, а то и четыре в месяц и непременно приносит с собою одно или два стихотворения. Обыкновенно это небольшие стишки о цветах, прогулках по лесу или по полю. Или о солнечном сиянии, иногда о таинственных феях или сказочных принцессах. Иногда просто посвящения в альбом подругам. Теперь уже Женя не стесняется Верочки и даже лично читает ей свои произведения.