Скелеты в тумане - Валерий Гусев

– Понятно, – сказал участковый.

– А бандиты? – спросил папа.

– Ушли. Кто-то снял их с острова. Ремни разрезаны, а ножа у них не было.

– Понятно, – сказал и папа.

А участковый добавил:

– Я догадываюсь, кто это сделал.

– Капитан МРБ? – спросил папа.

– Это брат Филина.

– Вот как? – задумчиво спросил папа. – Какие тут есть поблизости острова?

– Поблизости только Дикой, – сразу понял его участковый. – Пошли.

Катер взял лодку на буксир, чтобы не терять времени, и помчался к Дикому.

Все прибывшие рассыпались по острову и вскоре нашли обвалившийся вход в подземелье.

– Разбирайте, ребята, – сказал участковый парням.

Они принесли с катера подходящие железяки и взялись за работу.

Участковый оставил им свой фонарик и сказал папе:

– А мы не будем терять времени и пойдем с другого конца.

Лодку оставили у острова, а папа, мама, Алешка и участковый пошли на катере к нашему старому лагерю, чтобы оттуда поскорее добраться к колодцу.

– Вы не волнуйтесь, – сказал участковый маме. – Найдем вашего парнишку. Если надо, вертолеты поднимем.

Мама благодарно кивнула.

А участковый поставил к штурвалу Алешку. Катер вначале недовольно завилял, как пьяный, а потом послушно стал на курс.

– Молодец, – сказал участковый. – Так держать.

– А где здесь гудок? – спросил Алешка и нажал кнопку, которую ему показал милиционер.

И над морем пронесся мощный рев сирены. И почему-то всем стало легче. Мама даже улыбнулась…

Когда катер уже подходил к цели, из-за косы вылетел Акимыч на бывшей «Чайке» и едва не устроил столкновение судов на море.

Ничего хорошего дед не сообщил: Дима на станции не появлялся.

– Заблудился пацан, – обрадовал Акимыч своим выводом. – Не иначе.

Его оставили сторожить катер и лодки, а сами, захватив фонари и толстую веревку, отправились на заброшенный рудник.

Глава XVIII

Одни «шкилеты» кругом!

Подземный ход ощутимо уходил вниз. Все больше становилось сырости. Камни под ногами были скользкие, стены сочились влагой, а со сводчатого потолка непрерывно капало. Капли были соленые. В подземелье проникало море.

От одной мысли, что над головой многометровая толща воды, которая может в любую минуту продавить слабое место в кладке и хлынуть неудержимым потоком внутрь, становилось не то что холодно, а просто леденело в груди.

Огарок таял на глазах. И вдруг его отражение засверкало на чем-то черном. Это черное покрывало пол. И уходило вдаль.

Это была вода. Как я ни старался разглядеть, сколько ее впереди, мне это не удавалось. Далеко ли светит свеча?

И я пошел дальше. На мне были резиновые сапоги, но очень скоро я понял, что они коротковаты для таких условий – пол неудержимо понижался, а черная вода становилась все глубже.

Я остановился. Что там впереди? Не исключено, что вода достигнет потолка. И я сделал несколько шагов назад. И опять остановился. Посмотрел на свой несчастный огарок и понял, что на обратную дорогу его не хватит.

Отчаянье охватило меня. Которое сменилось злостью. Нет, я выберусь отсюда и найду капитана!

И я снова пошел вперед. Через некоторое время вода хлынула в мои сапоги. А потом поднялась до пояса. Сжала грудь. Но она была теплее, чем в море, застоялась.

Большое, конечно, утешение. Большая, конечно, разница – в какой воде тонуть: в ледяной или холодной.

Когда вода дошла до шеи, я поднял над головой огарок и поплыл. А что мне оставалось? На смену злости, отчаянью, страху пришло безразличие. И у меня даже не дрогнуло сердце, когда огонек на фитильке мигнул и погас.

Я машинально сложил нож и сунул его в карман. Плыть стало легче – обе руки свободны. И заблудиться нельзя: проход стал таким узким, что я все время касался плечами его стен. А головой – потолка.

Это означало самое страшное – уровень воды скоро достигнет свода, и мое путешествие по жизни закончится. В мрачном подземелье. И никто никогда меня не найдет. А мои самые родные и близкие никогда не узнают, что со мной случилось…

Я продолжал плыть – устало и безнадежно. Силы мои иссякали. Мокрая одежда сковывала движения. А сапоги я давно уже сбросил.

И вдруг моя рука наткнулась на преграду. Все, приплыл.

Тело мое мгновенно отяжелело, и я окунулся с головой, не успев даже закрыть глаза. В которых галлюцинацией мелькнул слабый свет.

Я вынырнул, отдышался и стал ощупывать преграду. И тут мои руки почувствовали под водой пустоту. Сверху был камень, а ниже – пустота.

Дверь, сообразил я. Раньше, сто лет назад, здесь была дверь. Доски ее сгнили и растворились, а отверстие осталось.

Но что за дверью? Если вода стоит там до потолка, я вынырну, упрусь головой в каменный свод, побьюсь немного в удушье и тихо опущусь на дно.

А этот свет? Показалось?

Я зажмурился, плавно опустился вниз и с надеждой раскрыл глаза – слабо-слабо, далеко-далеко что-то светилось. Как мутная луна сквозь плотные тучи.

И я решился. Вернуться мне все равно сил не хватит.

Я надышался, нырнул, нащупал верхнюю часть двери и, проплыв через нее, медленно стал всплывать, подняв руки, с ужасом ожидая, что они сейчас коснутся свода…

А вот и нет! Я ощутил сперва, что руки вышли из воды, а за ними и голова.

О, боже! Свет, впереди, далеко, слабо, но что-то светится.

Проплыв немного, я с неописуемой радостью почувствовал под ногами пол и побрел, протирая глаза, которые немилосердно щипали либо слезы радости, либо затхлая морская вода.

А ее с каждым шагом становилось все меньше и меньше.

И вот я уже шлепаю босыми ногами по сухим камням. Вот впереди какой-то поворот, а за ним – я даже зажмурился – круглое яркое пятно света.

Тут я окончательно лишился сил и рухнул на пол…

Очнулся от сильного озноба. Меня трясло так, что во рту стучали все зубы, а локти и коленки бились о камни.

Я встал, пытаясь сдержать дрожь, и медленно пошел вперед, к свету. Под ногами что-то мягко звякнуло, я присмотрелся и разглядел конец ржавой цепи. Она тянулась долго, а закончилась железным обручем, который охватывал кучу костей. Поверх костей лежал человеческий череп с дырками вместо глаз и с несколькими зубами.

Но этот «шкилет» оставил меня совершенно равнодушным – я столько натерпелся реальных страхов, что даже если бы эти кости поднялись бы вдруг во весь рост и что-нибудь завопили, я бы просто вмазал по черепу замерзшей рукой и спокойно пошел бы дальше.

Сейчас мной владело одно желание – согреться. Любым путем.

Становилось все светлее. И в этом радостном свете я увидел в стене какую-то глубокую нишу. А в ней – деревянный ящик.

Клад, лениво подумал я. Да зачем он мне нужен? Я отдал бы все сокровища мира за одно хорошее полено.

Да ведь это доски, наконец-то дошло до меня. А доски – это дрова.

Я попытался вытащить ящик из ниши – не получилось, он был очень тяжелый. Тогда я достал нож, открыл лезвие, засунул его в щель между досками, нажал – и одна доска легко отделилась от ящика. Оно и понятно – ящик, видно, лежит здесь давно, и гвозди, которыми он когда-то был сколочен, совершенно сгнили во влажном воздухе.

Надрав побольше досок, я принялся ладить костер. Выбрал доску и аккуратно расщепил ее на тонкие лучинки. Дерево было влажное, и я боялся, что мне не удастся его разжечь. Тем более, что спичек у меня оставалось немного. Штук шесть.

Я достал гильзу, аккуратно сколупнул восковую пробку, вытряхнул спички и «чиркалку» на пол. И тут меня осенила великая мысль. Отобрав несколько лучинок потоньше, я старательно натер их воском и сложил шалашиком, а на них пристроил щепочки потолще.

И, затаив дыхание, чиркнул первую спичку… А она не загорелась, противопожарная оказалась: головка ее отскочила, даже не дав хоть малой искорки.

Вторая спичка послушно вспыхнула, я дал ей разгореться, повернув головкой вниз, и осторожно поднес к самой тонкой лучинке. Она затрещала и весело, с готовностью загорелась. Ясный огонек перескочил на другую, быстро занялась третья, и получился костер.

Я осторожно стал подкладывать в него все более крупные щепки и, наконец, положил целую доску. А потом снова взялся за ящик. Когда я выломал его переднюю стенку, внутри не оказалось никаких сокровищ, а лежал обычный, какой-то неровный, булыжник почти черного цвета. С трудом я сдвинул его с места, чтобы освободить от него ящик. И сделать из ящика дрова. Они, правда, были не очень хорошие, почти гнилые. Горели неохотно, давали мало тепла. Но никогда я еще так не радовался простому костру.

Немного согревшись, я пошел дальше в поисках топлива. И действительно, мне стали попадаться обломки досок, сучья. Я таскал их к костру и наваливал в огонь.

А потом сел рядом и, подставляя то один, то другой бок, стал основательно сушиться. Костер сильно дымил, от моей одежды шел пар. Щипало глаза, першило в горле. Заболели босые ноги. Но как же я был счастлив!

Постепенно я впал в какое-то забытье, лег рядом с костром, но даже в тяжелой дреме не забывал подставлять огню то живот, то спину.