Печать зла - Виталий Юрьевич Чальцев

— А завтрак? — услышала я в спину.

— Кота покорми, — ответствовала я, не оборачиваясь, и пошла допивать кофе в зал.

Пережив уничтожение своих кастрюль и сыра, я решила сегодня отправиться на работу. Так для Карла будет безопаснее. Я открыла шкаф, подходящего было не много. Строгий костюм точно не хотелось, и вообще больше я не буду офисным планктоном, а оденусь, как и полагается нечисти. В шкафу были чёрные чулки, под которые тут же нашлась чёрная короткая юбка и чёрный топ. Огненно-рыжие волосы ещё подросли, а татухи придавали мне истинно боевой вид. Да, палево неимоверное. Я скинула топ и нашла чёрную водолазку. Теперь верх был плотно задраен, а вот низ в свободном доступе. Я удовлетворённо выдохнула. Образ завершили чёрные туфли на шпильках. Кулон на массивной цепочке еле заметно выпирал сквозь одежду. Я попыталась надеть серёжки, но с моей новой регенерацией дырки в ушах заросли наглухо. Я с рычанием пробила новые дырки и таки воткнула туда любимые серёжки. Кровь почти не текла, но что-то мне говорит, что каждое утро я так не смогу. Ну да ладно, случай особый, ведь сегодня меня скорее всего уволят, ведь я не брала ни больничный, ни отгулы, так что почти неделя прогула могла мне пойти не в зачёт.

Попрощавшись с домочадцами и получив список покупок от Карла, я вышла во двор. Машина выглядела как корыто. Но меня это особо не озаботило. Я кое-как доехала до работы. Пообещав многострадальному куску железа отогнать его на сто, пошла трудиться. Правда приехала я рановато и, войдя в офис, встретила лишь уборщиц и охранника, который кинулся мне на перерез с криком: «Девушка, вы к кому?» Я обернулась. Толстенький лысеющий мужик с пышными усами, которым даже Альф бы обзавидовался, пружинисто прискакал ко мне. Я протянула ему пропуск. Он долго и недоверчиво сращивал пропуск и моё отреставрированное и, что уж там, идеальное лицо и дурнушку на фотке документа. Мне это надоело. Я схватила несчастного за нейроны и приказала топать за свою стойку и сторожить мой и офиса покой. Охранник откланялся аки дворецкий какой и утопал на своё рабочее место.

Я зашла в наш с Верунчиком кабинет. От запаха свечей меня резко затошнило. Я быстро отыскала зловонный источник и, обжигая руки церковной утварью, вышвырнула всё вместе с библией в форточку.

В моём рабочем углу ничего не изменилось. Компьютер меня дождался. Кресло, малюсенькое и неудобное, было на месте, короче, вся убогая обстановка не нарушена.

— Так, это пора менять, — сказала я сама себе и позвала охранника, ментально конечно. Тот не заставил себя долго ждать. Я прочитала бэйджик и обратилась к моему покорному новому другу:

— Геннадий Петрович, вот скажите, только честно, я достойна чего-то лучшего, чем эта убогая табуретка?

Геннадий понимающе пустил струйку слюны изо рта, смотря на мои телеса. Я пощёлкала пальцами перед его лицом и уменьшила нажим на его ауру. Гена вроде ожил и поднял голову.

— Вы прекрасны, — прошептал он и попытался меня поцеловать, зажмурив перед этим глазки. Я кое- как увернулась и перебежала сластолюбивому Генке за спину. Тот несколько раз облизнул воздух и потрогал перед собой воздух, видимо ища мою грудь.

— Да, капец, мне явно надо больше практиковаться. Мои ментальные навыки явно хромают, а ведь я просто пытаюсь не сделать из него слюнявого идиота. Ну кстати второе мне пока удавалось. Генка, твою мать.

Гена резко открыл глаза. Видимо ориентируясь на звук, он обернулся.

— Как я могу к тебе обращаться, моя госпожа, — сияя лицом проговорил Гена и облизнул левый ус.

Я задумалась. И правда, а как?

— Ну называй меня моя госпожа, хуже точно не будет.

Генка кивнул.

— Приказывай, госпожа.

— Гена, неужели твоя владыка должна сидеть на этой убогой табуретке?

Гена резко обернулся и уставился на моё вполне офисное убогое креслице.

— Нет конечно, моя госпожа, — ответил он. — Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя.

Мне прям всё это начинало нравится. Я начинала полностью контролировать этот процесс. Я прямо чувствовала, как ментально поглощаю этого бедолагу, но при этом не уничтожая его, а просто заперев его до поры в подвал его же подсознания. То есть просто не давая понять своей жертве неправильность всего происходящего.

— Итак, мой рыцарь! Найди трон, достойный моего шикарного тела и … и тащи сюда, короче. Приступай!

Гена аки молодой кузнечик с буксом куда-то побежал. По пути он, не рассчитав скорости, наступил в ведро с водой и, особо не запариваясь этим происшествием, брякая ведром об пол, понёсся куда-то вдаль по офису.

Через пару минут прибыла Верунчик. Меня начало страшно глючить от её запаха. Она остановилась в дверях и уставилась на меня, потом бесцветным голосом произнесла:

— С выходом. Как ты себя чувствуешь?

— Не очень, — честно сказала я и отъехала на стуле под самую форточку, ибо вонь от Веры была просто дикой. Она ещё и изредка пела в своей думалке какую-то религиозную песенку, от чего меня выворачивало наизнанку. Вера протянула в руках перед собой библию:

— Смотри, я на улице нашла! Совсем как у меня! И свечки!

Меня дико вывернуло под Верин стол утренним кофе. Я быстро накинула ментальную петлю на голову этой идиотки, прервав только зачаток очередного куплета в её черепушке. Вера опустила руки и вышла из кабинета. Меня начало отпускать.

— Вера, ты меня слышишь?

Вера боролась со мной из соседней комнаты, отчаянно не желая выбросить всю каку, и крест с шеи в том числе, в мусорку. Я стала посильнее, как мне показалось, с того происшествия в магазине, а может это опыт растет, не знаю. Но кое-как удалось убедить её бросить свечки. Потом я кинула в неё несколько вещей со своего стола, пока никто не видит, конечно, и наконец-то попала степлером ей в руку. Веруня ойкнула, и библия полетела в ведро с водой. Следом кое-как удалось заставить её сорвать крест. Тут правда пришлось повнушать Вере в голову кое-какие грязные мыслишки типа того, что на шее у неё змея, а не крестик, и в какой-то момент у меня-таки вышло, и крест улетел в след за библией. Я думаю, у меня бы ничего не вышло с истиной христианкой, но Вера была фанатичкой и скорее всего сектанткой, правда не осознавая этого. Но я это чувствовала, я чувствовала её грехи и ошибки. И чем дольше я её удерживала,