100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 1 - Николай Каролидес

Из шести книг

Автор: Анна Ахматова

Год и место первой публикации: 1940, Ленинград

Издатель: «Советский писатель»

Литературная форма: сборник стихотворений

«Из шести книг» — первая книга Ахматовой после «Anno Domini», вышедшей в 1923 году. Это сборник стихотворений из пяти опубликованных книг и одной задуманной, но не появившейся на свет, «шестой». В своих воспоминаниях Ахматова утверждала, что сборник является результатом далеко не только ее созидательных усилий: «Это не моя книга… Я отлично помню: составляла я сама вместе с Люсей Гинзбург, редактор — Тынянов, корректоры — вы Л. К. Чуковская и Тамара Григорьевна Габбе… Уж чего, кажется, лучше? Но ведь там меня нет!..»

Построена книга по принципу обратного отсчета — от стихов последних лет к ранним книгам: от нового раздела «Ива», через «Anno Domini», «Подорожник», «Белая стая», «Четки» — к «Вечеру», ее первой книге, появившейся в немыслимом 1912 году. «Нетерпеливый любитель поэзии, — писал в рецензии на книгу В. О. Перцов, — с первой страницы получает возможность сказать себе: Ахматова 1940 года пишет по-прежнему хорошо». В этом отзыве самое важное слово не «хорошо», а «по-прежнему».

«…Старо, слабо… Но что она делала с 1917 по 1940 гг.?», — удивляется Марина Цветаева. Нина Гончарова считает, что именно такой читательской реакции добивались власти и для этого «замуровывали» (по слову Ахматовой) поэта в старых стихах. За это «по-прежнему» ухватятся и советские цензоры, переведя его из литературного контекста в идеологический.

В 1940 году в февральском номере журнала «Ленинград», впервые после пятнадцатилетнего перерыва, была опубликована подборка стихов Ахматовой. Незадолго до этого, в конце января, был заключен договор на издание сборника стихов «Избранное» в издательстве «Советский писатель». Во внутреннем отзыве на сборник автору рекомендовалось («по причинам художественного или идеологического порядка») исключить из его состава 18 стихотворений; почти все они остались в книге. 4 апреля рукопись была сдана в набор. По словам Лидии Чуковской, Ахматову угнетала невозможность включить в сборник стихи из поэмы «Реквием», «Венок мертвым» и другие крайне дорогие ей в тот момент стихотворения. Исследователь творчества Ахматовой, В. Я. Виленкин вспоминает, что верстка книги, подготовленная в конце апреля, горячо обсуждалась на заседаниях литературной секции Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства. Книгу чуть ли не единогласно решили выдвинуть на премию при энергичной поддержке Алексея Толстого и Николая Асеева. 8 мая сборник был подписан в печать в Ленинградском отделении издательства «Советский писатель». Надо заметить, что параллельно в Гослитиздате тоже готовился к изданию сборник стихов Ахматовой похожего содержания, и издательства стремились опередить друг друга. В итоге нехватка бумаги подвела Гослитиздат и готовившееся издание так и не увидело свет. Зато цензор Главлита пропускает сборник «Советского писателя»: «Правда, в сборнике есть стихи, без которых он имел бы большую ценность для читателя, так как мысль в этих стихах вертится вокруг вопроса о любви — любовь же изображена в тонах и красках, близких к декадентским. […] Считаю возможным книгу разрешить».

В конце мая книга поступила в ленинградскую Книжную лавку писателей, но, по свидетельству Лидии Чуковской, 300 экземпляров «по записи роздали писателям», а в свободную продажу сборник так и не поступил. В августе вышел весь тираж «Из шести книг». К этому времени в периодике появилось несколько сочувственных рецензий на сборник. Но в конце сентября на имя секретаря ЦК А. А. Жданова поступает докладная записка от управляющего делами ЦК ВКП (б) Д. В. Крупина «О сборнике стихов Анны Ахматовой»:

«Стихотворений с революционной и советской тематикой, о людях социализма в сборнике нет. […] Два источника рождают стихотворный сор Ахматовой, и им посвящена ее «поэзия»: Бог и «свободная» любовь, а «художественные» образы для этого заимствуются из церковной литературы. […] Необходимо изъять из распространения стихотворения Ахматовой».

Резолюция Жданова апеллирует к ответственным товарищам: «Как этот Ахматовский Бблуд во славу божию» мог появиться в свет? Кто его продвинул? Какова также позиция Главлита? Выясните и внесите предложения». Критика резко меняет направление: «Разве не следовало… обратить внимание на вышедшую недавно книгу стихов А. Ахматовой, книгу, в которую беспечными редакторами включены и стихи неудачные, проникнутые настроениями упадничества? («Ленинградская правда» от 27 сентября 1940 г.)»

Статья в «Литературной газете» полемична по отношению к недавней статье в журнале «Литературный современник»: в отличие от критика журнала, автор первой считает, что «стихи Ахматовой глубоко чужды самому духу советского общества».

Уполномоченный Леноблгорлита пишет объяснительную записку заместителю начальника Управления пропаганды и агитации Д.А. Поликарпову, ссылаясь на якобы имевшее место высочайшее дозволение:

«Книга Ахматовой в Леноблгорлите проходила несколько необычно. Директор издательства «Советский писатель» тов. Брыкин торопил подготовку книги Ахматовой, мотивируя это тем, что на одном из совещаний в Москве т. Сталин интересовался «почему не печатается Ахматова». Об этом тов. Фадеев сообщил писателям и литературным работникам Москвы».

29 октября постановлением ЦК ВКП (б) «Об издании сборника стихов Ахматовой» было решено объявить выговор и издательству, и Главлиту за грубую ошибку, которую они допустили, «издав сборник идеологически вредных, религиозно-мистических стихов Ахматовой». Секретарь ЦК А. А. Андреев лично настоял на внесении в постановление 4-го пункта: «Книгу стихов Ахматовой изъять».

Сама Ахматова считала, что судьбу книги определила борьба за Сталинскую премию: «Премию должен был получить Н. Асеев за поэму «Маяковский начинается». Пошли доносы и все, что полагается в этих случаях: «Из шести книг» была запрещена и выброшена из книжных лавок и библиотек».

Беспрестанно хлопотавшая об освобождении арестованного в 1938 году сына, Льва Гумилева, Ахматова винила себя в том, что включила в сборник новые стихи. Она считала, что, не сделай она этого, «Лева был бы дома»: «ЦК совершенно прав, а я виновата», — говорила Ахматова Лидии Чуковской.

Козлиная песнь

Автор: Константин Вагинов

Год и место первой публикации: 1927, Ленинград

Опубликовано: в журнале «Звезда», № 10

Литературная форма: роман

Персонажи романа живут на рубеже двух миров — времени-пространства культуры и времени-пространства обыденности. Столкновение двух этих миров в послереволюционные годы, на границе «Петербурга» и «Ленинграда», их драматическое взаимопроникновение рождает своих жрецов (они же — жертвы). Эти «загадочные существа», «последние гуманисты», объединены филологическим образованием и «интересами». Персонажи романа ночи просиживают над европейскими поэтами разных веков с незнакомыми уху обывателя именами, устраивают вечера старинной музыки. Их город населен призраками поздней античности, авлетридами и диктериадами, а не проститутками и кабацкими гармонистами. «Интересы» их возвышенны и экзотичны.

Костя Ротиков изучает барокко и коллекционирует пошлость и безвкусицу: «Всякие копилки в виде кукишей, пепельницы, пресс-папье в виде руки, скользящей по женской груди, всякие коробочки с «телодвижениями», всякие картинки в золотых рамах, на всякий случай завешанные малиновым бархатом. Книжки XVIII века, трактующие о соответствующих предметах и положениях, снабженные гравюрами».

Миша Котиков собирает биографические сведения о поэте Александре Петровиче Заэвфратском у его жены и любовниц.

Безымянный герой «неизвестный поэт» поглощен мыслью о том, что «большевизм огромен, что создалось положение, подобное первым векам христианства».

Символ их причастности к сакральному — юноша Филострат, доступное только им видение, призрак Рима.

Роман изобилует аллюзиями на культурный быт Ленинграда 1917–1920 годов. Бывший некогда поэтом, Асфоделиев являет собой пример трагической и виноватой предприимчивости: он пристроился к советскому издательству и пишет «программные сказки» для детей, славит «пролетлитературу», призывая бросить барские замашки. Да и весь сакральный мир синклита, «сборища друзей, оставленных судьбою» постепенно поглощается бытовым, профанным. Любимое занятие Тептелкина — сличать Пушкина с каким-нибудь французским поэтом на предмет заимствований, но в глубине души он мечтает жениться на «необыкновенной, двадцатитрехлетней девушке» — Марье Петровне (или просто Мусе) Далматовой. Незадолго до свадьбы друзья кажутся Тептелкину преследующими его змеями. После свадьбы он, вспоминая прошлое, то мудро замечает, что «все это были инфантильные мечты», то сокрушается: «Эпоха, гнусная эпоха меня сломила».