Анна Леопольдовна - Игорь Курукин

Свершение «главного дела»

Неизвестно, о чем думала и мечтала Анна, пока ее кавалер геройствовал в степи, но и по его возвращении «главное дело» по-прежнему не двигалось с места. Однако теперь препятствием стал фаворит императрицы и владетельный курляндский герцог Бирон — точнее, его честолюбивое стремление породниться с двумя династиями сразу. По-видимому, герцог колебался в выборе: женить своего сына Петра на Анне Леопольдовне, просить для него руки сестры Антона Ульриха или выдать свою дочь Гедвигу Елизавету замуж за кого-то из младших братьев брауншвейгского принца. Позднее сам он в записке императрице Елизавете признавал только то, что австрийская императрица через своих министров просила его похлопотать о бракосочетании принца, предлагая выдать за сына фаворита одну из вольфенбюттельских принцесс с ежегодным доходом в 100 тысяч червонцев из ее собственной кассы: «Хотя я и благодарил императрицу, отклоняясь молодостью моего сына, но все-таки успел в подозрении, что ищу женить его на принцессе Анне, чего никогда не приходило мне в голову».

К нему уже обращался зять Петра Великого, голштинский герцог Карл Фридрих, с просьбой о пособии в 100 тысяч рублей, предлагая взамен устроить брак дочери обер-камергера со своим маленьким сыном — будущим императором Петром III. Бирон показал письмо герцога императрице, но она терпеть не могла и «голштинского чертушку», и его родителя, а потому категорически отказала: «Этот пьяница ошибается, думая выманить у меня подобным предложением деньги. Кроме презрения, он ничего от меня не дождется». Сама она хотела выдать Гедвигу Елизавету за наследного принца Гессен-Дармштадтского; однако его отец, ландграф Людовик VIII, заявил, что никогда не примет в свою семью «внучку конюха».

Но мысль о женитьбе сына и наследника не шла у Бирона из головы. Первый вариант был самым желательным, однако и самым трудноосуществимым. Фаворит не мог не понимать, что попытка сделаться свекром будущей российской императрицы или дедом императора (в случае, если Анна Иоанновна оставит престол ребенку племянницы) резко выводила его из привычной «службы» и придворной среды, такого успеха не прощавшей. Он не мог не знать о судьбе замахнувшихся на подобную роль Меншикова и Долгоруковых. Кроме того, намерение императрицы передать престол Анне или ее потомству еще не было официально подтверждено. А давление на императрицу в столь важном и деликатном вопросе могло быть расценено ею как покушение на самодержавную власть, к радости всех его придворных «друзей» вроде Миниха, Волынского или Остермана.

Второй вариант был реальнее, поскольку у Антона Ульриха имелись две незамужние сестры — Луиза Амалия и София Антония. Выдать дочь за одного из братьев Антона Ульриха (Людвига Эрнста или Фердинанда) тоже было бы неплохо — только следовало дождаться, когда невеста подрастет (ей в 1738 году шел двенадцатый год). Возможно, Бирон продумывал и четвертый вариант — женитьбы Петра на прусской принцессе Ульрике.

Вопрос быстро приобрел международную значимость. В августе 1738 года британское правительство уже располагало сведениями о том, что герцог Курляндский намерен выдать принцессу за своего старшего сына Петра, а дочь — за принца Антона с «отступным» в виде звания российского фельдмаршала. Поскольку герцог в свое время помог заключить выгодный англичанам торговый договор с Россией, они такой «марьяж» одобряли, о чем британский резидент должен был поставить в известность самого фаворита61. Бирон в беседах с Рондо благодарил за оказанное доверие, но заверял, что подобного и в мыслях не держал, чему дипломат нисколько не верил…

Что же касается Анны Леопольдовны, то ее мнения никто из сильных мира сего спрашивать не собирался. Тот же Рондо сожалел, что «самая завидная невеста в мире» достанется не английскому принцу. Но племянница императрицы неожиданно проявила характер — отказалась идти замуж за неказистого жениха из Брауншвейга. Возможно, именно это обстоятельство подтолкнуло Бирона к активным действиям. Однако в столь щепетильных делах герцог оказывался неискусным интриганом — действовал излишне прямолинейно и всегда уступал в этом отношении Остерману. Саксонский дипломат Пецольд передавал, что Бирон рекламировал мужские достоинства своего сына словами, «которые неловко повторить»62. В очередной раз пообещав принцу поддержку, он допустил промашку: на ближайший бал Петр Бирон явился в костюме из той же ткани, из которой было сшито платье принцессы Анны. Обиженный брауншвейгский посланник утверждал, что его чувства разделяли многие: «Все иностранные министры были удивлены, а русские вельможи — возмущены. Даже лакеи были скандализованы».

Лакеи, как и вельможи, стерпели бы и не такое. Герцог справился бы даже с брауншвейгской фамилией, но на стороне простоватого принца оказались особы более опытные и ловкие: вице-канцлер Андрей Иванович Остерман, кабинет-министр Артемий Петрович Волынский, австрийский посол маркиз Антонио Ботта д'Адорно и даже приятель самого курляндца дипломат Герман Карл Кейзерлинг, по словам брауншвейгского дипломата Гросса, передававший Остерману всю информацию о словах и поступках герцога.

Как позднее показало следствие по делу Волынского, амбиций Бирона не одобряли и другие вельможи. Князь А. М. Черкасский говорил: «Если б принц Петр был женат на принцессе, то б тогда герцог еще не так прибрал нас в руки. Как это супружество не сделалось? Потому что государыня к герцогу и к принцу Петру милостива, да и принцесса к принцу Петру благосклоннее казалась, нежели к принцу Брауншвейгскому; конечно, до этого Остерман не допустил и отсоветовал: он как дальновидный человек и хитрый, может быть, думал, что нам это противно будет, или и ему самому не хотелось. Слава богу, что это не сделалось: принц Петр человек горячий, сердитый и нравный, еще запальчивее, чем родитель его, а принц Брауншвейгский хотя невысокого ума, однако человек легкосердный и милостивый».

На Антона Ульриха работало и время. Чтобы сохранить корону за старшей ветвью династии Романовых, Анна Леопольдовна обязана была в ближайшем будущем обеспечить старевшую императрицу наследником. Бирону-младшему же было всего 15 лет, а ждать, пока он повзрослеет, государыня не могла, тем более что рядом с ее племянницей находилась — в расцвете сил и красоты — дочь Петра Великого.

В условиях цейтнота Бирон пошел ва-банк — или был спровоцирован на опрометчивый шаг. Брауншвейгский историк X. Шмидт-Физельдек в конце XVIII века на основе имевшихся в его распоряжении документов раскрыл сложную интригу, авторами которой, по всей вероятности, стали Кейзерлинг и Остерман. Чтобы подтолкнуть Бирона к действиям, некий «барон О***» сообщил ему: многие европейские дворы уверены в том, что затягивание сватовства принца — следствие происков обер-камергера. После этой беседы Бирон отправился к принцессе, убедился, что Антона она по-прежнему не терпит и даже просила «не ходатайствовать за принца так горячо, как будто он ему родной сын». Бирон пересказал содержание этого разговора «барону О***», и тот заметил, что про «родного сына» принцесса сказала неспроста, давая понять, что к сыну самого Бирона она отнеслась бы более благожелательно. Тогда курляндец послал к ней Петра с предложением руки и сердца. Анна Леопольдовна выгнала претендента, и оскорбленный отец поступил так, как и прогнозировал «барон О***»: объявил императрице, что пора наконец выдать гордую принцессу за Антона Ульриха. Очевидно, для императрицы это оказалось последним аргументом.