Не ешь груши! (СИ) - Колотилина Октавия

— Алексей! Ты... Я... Слушай... Тебе эрлотиниб давали? Не забыли?

Почему так официально? Совсем же о другом хотела спросить!

— Давали всё, как ты назначила, успокойся. Помнишь — ты мне сегодня кино обещала, сбежим вечером на часок из больницы? — голос у него всё же больной, слабый.

Несчастная путешественница сглотнула. Где она, а где — кино.

— Нет, не смогу. Мне по диссеру надо материалы собирать. Всё, пока.

Слёзы душили. Она вернулась и села на бревно; очень хотелось выговориться.

— Алексей, он... Четвёртая стадия рака. Неоперабельный. Двадцать лет, фитнес-тренером работает. Работал.

— И у тебя — физрук. — Доктор невесело усмехнулся.

Потом звонила маме, успокаивала. Совсем почти успокоила, но тут прибежал Расни и вывалил на колени нечто чешуйчато-зелёное, с мерзкими волосками.

— Ай! Оно кусается? — вскрикнула Инга.

— Попробуй салак! Очень сытные, только кожицу счищай.

Инга сковырнула чешуйку, лизнула: на вкус плоды ничего общего с рыбой не имели, а оказались ананасово-банановыми с лёгкими ореховыми нотками.

— Скорее, пойдём к Длинному Дому! — вдохновенно вещал Красный Кот. — Сегодня меня посветят в воины.

Компания пробиралась одному охотнику видимой тропинкой. Под ногами чвякало, мокасины насквозь промокли, в нос лезла мошкара, от жары и влаги у Инги по спине текли ручьи. Доктор же как будто не замечал неудобств, походкой леопарда огибал топкие места. Расни всё время поглядывал наверх.

— Не нравятся мне эти соскобы на коре, — заявил он. — Никогда таких не видел.

— Ваши не могли их оставить? — оживился Доктор, присматриваясь к зарубкам.

— Мы деревья не портим. — Расни пожал плечами. — Рубим сколько надо, но лишние не уродуем. Животное, наверное, какое-нибудь. Только не припомню я у нас таких великанов, да ещё чтобы могли стесать ствол до половины, — он кивнул на соседнее деревцо.

Галлифреец достал отвёртку, посветил вверх, на странные отметины, потом принялся отгибать широкие листья, разглядывать медного цвета почву — и обнаружил следы, вдавленные очень глубоко, как будто туда лом роняли. Толстенький такой лом, в руку.

Прямо на тропе рос оранжевый в белых крапинках цветок размером с матрац, от него несло падалью. Инга сфоткала, досадуя, что батарея садится, а Расни обошёл гиганта, не обратив внимания. Он заметно волновался, кусал губы. Наконец, спросил:

— Доктор, мы ведь можем оказаться за много дождей впереди или позади того времени, когда я покинул свою землю?

— Да.

Инга даже разозлилась на галлифрейца: вот любит он односложно отвечать! Нет бы, успокоить человека, взбодрить...

Она остановилась. Толстенные стволы стремились вверх и раскрывались искусной резьбой, казалось — это колонны грандиозного храма. Анфилады его простёрлись на километры, и стоило встать между трёх таких столпов, как тебя будто подкидывало и уносило над голубыми ареолами листвы куда-то далеко, к самому океану. Воздух пьянил, он хлестал тело со всех сторон, словно потоки на стремнине, и хотелось то ли танцевать, то ли петь, то ли скакать по веткам вместе с обезьянами-носачами.

Инга краем глаза заметила овальных существ в кроне. Они были похожи на солнечные зайчики, на шарики, которые колышутся от дыхания.

— Кто эти белые? — Поймала за локоть подскочившего Расни.

Красный Кот проследил, как прозрачное облачко перелетает на соседнее дерево, быстро бросил «Нет, никого не вижу, пошли», и устремился вперёд по тропе.

— Птица-носорог кричит, предупреждает о чужом, — заметил он. — Уж не моданги ли пришли за головами? Надо поторопиться.

Деревья внезапно кончились, впереди простёрлось поле, засаженное вперемежку тыквами, кукурузой, огурцами, просом. За полем переливалась речка, вдоль её берега тянулась длиннющая хижина, крытая соломой. «Ну и размахали же избушку на курьих ножках», — подумала Инга; сваи под сооружением были метров шесть, не меньше.

На полях стучали мотыгами женщины в юбках до земли (да, только в юбках. Больше ничего из одежды). Двое мужчин тащили по охапке зелёных стеблей, вдоль межи ходили куры, слышался собачий лай. Сладко пахло навозом и свежим хлебом. Ватага мальчишек, увидев вышедших из леса путников, бросилась к ним.

Первый подбежавший, на голову выше Расни, с раскрытым ртом уставился на белокожих, видимо, ошеломлённый необычной одеждой пришельцев и цветом кожи.

— Вы... Люди?

— Люди, конечно. — Доктор улыбнулся: он умел улыбаться так, что волнение собеседника тотчас улетучивалось. Мальчик успокоился и с достоинством склонил голову, представляясь:

— Я Сури, панджин из каянов, здесь владения нашего племени. Вы прошли через лес? Вас что — не съели?

— О, нас пытались съесть! — ответила Инга. — И муравьи, и комары, и змеи, и тапир...

Другие мальчишки, запыхавшись, тыкали пальцами в прибывших и громко перешёптывались. Из-за спины бледнолицей вышел Расни и, подняв руку, произнёс:

— Приветствую тебя, Сури, прохиндей из прохиндеев! Как живёшь, бородатая ты свинья?

— Красный Кот? — не поверил тот. — Ты вернулся, свинохвостый макак!

Парни кинулись обниматься всей ватагой. Сури похвастался:

— Почтенный Ундинг разрешил мне начать выдалбливать мой первый сумпитан. Скоро я добуду голову врага и стану мужчиной!

— Не рассказывай, это табу, — прошипел младший малец. — Посмотри лучше, сколько у него татуировок!

Сури с тревогой стал осматривать приятеля. Рот его перекосило от зависти, а глаза наполнились полнейшей безнадёгой:

— Ничего себе! Ты что, всю землю от моря до моря обошёл?! Да таких узоров и у Дикого Быка нет!

Подошли работницы с мотыгами, жнецы. Все вертели несчастного Расни и так и сяк, вместо расспросов тыкая в различные части его тела и восклицая нечто одобрительное. Еле вырвавшись от них, Красный Кот спросил друга:

— Скажи мне лучше, сколько дождей назад я покинул Длинный Дом?

— Два цикла минуло, — ответил тот.

— И по моим расчётам так! — обрадовался Расни. — Кстати, знакомьтесь: белокожая — Инга, а это — Доктор. Он почти такой же великий путешественник, как и я.

— Да? — Сури прищурил глаз. — И где же его татуировки?

Ага, какой-такой путешественник без татуировок? Наклейки на чемодан ещё не изобрели, бедным туземцам все впечатления приходится на собственной коже изображать.

Тут над лесом что-то пронзительно засвистело, Инга подумала — очередная птица. Но судя по реакции местных, звук издавало нечто куда опаснее: все попадали, прикрыв затылки.

Доктор внимательно всматривался в зарево над дальней горой с водопадом. Небо сейчас заволокли тяжёлые дождевые тучи, и на их фоне был отчётливо виден прозрачный столб синего пламени. Приказал:

— Идите в поселение, оттуда ни ногой! Не приближайтесь к деревьям. Расни, присмотри за Ингой.

— Эй, а не наоборот? Я же старше! — запоздало возмутилась она. Галлифреец, не оглядываясь, бежал в джунгли.

— Ни в коем случае не приближайтесь к деревьям! — донеслось уже из чащи.

Как к ним не приближаться — тут повсюду деревья? Да необычные, с широкими мясистыми листьями, с аппетитными плодами. Инга чувствовала себя, как на экскурсии в экзотической стране: в конце концов, давно мечтала поехать куда-нибудь, отдохнуть. Почему бы и нет? Родственники Расни, кажется, вполне дружелюбны, а Сури смотрит на «белокожую» так, словно вот подмигни — и все богатства мира к ногам свалит.

Глава 3.

Даяки плотно окружили гостей и повели их к Длинному Дому. Наполовину голая тётка с расписным платком на тёмных волосах без умолку болтала:

— Да, старик Еонт не зря говорил, что ты станешь нашим лучшим воином, и что возьмёшь самую красивую жену! — Она подпихнула Расни в рёбра. Тот покраснел, было заметно даже под татуировками.

По дороге попадались навесы из широких пальмовых листьев, где вялилась рыба и лежали снопы. Завидевшие ватагу женщины перестали стирать бельё, парни, которые отбивали толстые стебли, побросали свои палки и начали обсуждать прибывших. Под одним из навесов стояла стройная девушка — ровесница Инги, но без ужаса глядеть на неё было невозможно.