Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца - Артём Сергеев

Е. Г.: Сталин любил юмор?

А. С.: Всегда. Что бы ни было, в любой ситуа­ции. Он говорил образно, много цитировал Гого­ля, Салтыкова-Щедрина, Лескова, Зощенко, ещё какие-то забавные вещи. И он, и Киров хорошо знали писателей-сатириков, классиков этого жанра. Зощенко Сталин с Кировым часто цитиро­вали, поскольку это был современный автор, писавший на злободневные темы, высмеивавший пороки тогдашнего общества, метким словом старавшийся исправить эти пороки. Но никогда не цитировалась забавная история ради самой исто­рии. Всегда это было к слову, как подтверждение, расширение, окрашивание того, что происходило, о чем шла речь, это было своеобразной иллю­страцией темы разговора или происходящего.

Между собой они с Кировым всегда подшучивали друг над другом. Киров называл его «Великий вождь всех народов, всех времён». Говорил: «Слушай, ты не подскажешь, ты образованней меня, чей ты ещё великий вождь? Кроме времён и народов что ещё на свете бывает? »

А Сталин его называл «Любимый вождь ленин­градского пролетариата». И тоже подтрунивал: «Ага, кажется, не только ленинградского, а ещё и бакинского пролетариата, наверное, всего северокавказского. Подожди, напомни, чей ты ещё люби­мый вождь? Ты что думаешь, у меня семь пядей во лбу? У меня голова — не дом Совнаркома, чтобы знать всё, чьим ты был любимым вождем».

Сталин и Киров всегда плодотворно проводи­ли время даже на так называемом отдыхе. Приезжая на дачу в Зубалово, например, Киров часто брался за инструмент и шёл вместе со Сталиным вскапывать огород, окучивать, окапывать. Он любил поработать руками, как и все в семье, кстати говоря: любовь к труду прививалась и поощрялась. На даче в Сочи Сталин сам высадил лимоны, абрикосы, персики, ухаживал за ними по мере возможности, эти деревья неплохо пло­доносили, и Сталин угощал и гостей, и сотруд­ников дачи фруктами. С Кировым они обсуждали, как лучше выращивать, чтобы больше был урожай, обсуждали, можно ли культивировать эти деревья и в других регионах, оговаривали какие-то детали. Сталин, например, пытался на подмосковной даче выращивать арбузы. Думаю, он сам хотел убедиться, что это возмож­но делать у нас, а потом и распространять этот опыт по стране.

Киров любил животных, на даче жили утки, цесарки, и он ходил на них смотреть, играл с со­бакой, разговаривал с ней.

У Кирова со Сталиным во многом были общие вкусы, как в литературе, так и в музыке. Они порой слушали наряду с веселой, бравурной музыкой и другую: «На сопках Маньчжурии», «Варяг», «Плещут холодные волны», нередко звучали романсы Вертинского, ну и классику, конечно, слушали.

Е. Г.: Как Киров относился к вам, к детям?

А. С.: Очень тепло. К тому же Киров был приятелем моего погибшего отца и относился ко мне как заботливый наставник.

Е. Г.: Вы не считаете, что смерть Кирова была спланированным ударом по Сталину людей, знающих, как дорог ему его друг и что это дейст­вительно станет ударом?

А. С.: Когда 24 июля 1921 года в результате кру­шения аэровагона погиб мой отец, Буденный сето­вал, мол, такая случайность, катастрофа, вот как нелепо и неожиданно. На что Сталин сказал: «Ес­ли случайность имеет политические последствия, то к такой случайности нужно присмотреться».

Так что, если говорить о случайностях—неслучайностях, то тут нужно смотреть более ши­роко. И когда как-то вновь шел разговор о кру­шении аэровагона, в котором погиб мой отец и вместе с ним руководители союза горнорабочих горнодобывающих государств, то на замечание о том, что, очевидно, вагон был недостаточно совершенен, Сталин заметил: «Так Вы думаете, что причина все-таки техническая? А может быть, политическая? Не забывайте классовой борьбы». При этом разговоре присутствовали Киров, Буденный, Жданов.

Е. Г.: Звучат версии, что Сталин завидовал Кирову и его убрал.

А. С.: Я уверен, что такие предположения — ложь. Но ложь не простая, аполитическая. Аполитическая ложь есть уже настоящий вред и своего рода, пусть даже и неумышленное, но преступление. Сталин не мог завидовать Кирову. Конечно, люди иногда завидуют в чем-то друг другу, каким- то личным качествам, которых у одного больше, у другого меньше, но в данном случае со стороны Сталина не могло быть ревности к славе Кирова, к любви народа к нему. А Кирова действительно очень любили. Да и неудивительно: он был очень обаятельный человек. Но их взаимоотношения были прежде всего взаимоотношениями друзей, которые вели общую борьбу, делали общее дело. И один из них был главой этого дела, а другой его любимым помощником, незаменимым в чём-то, верным, преданным другом. И никакой ревности быть не могло, потому что люди они были разные. Сталин был хозяин: он знал экономику, знал ведение хозяйства, знал много практического в ведении дела. А Киров был блестящий народный трибун, за которым шли люди, он умел говорить с народом, воодушевить, повести за собой, зажечь, вдохновить на самое нелегкое дело, мог вести народ в нужном направлении. Но он не был хозяйственником. Они были в этом отношении разными людьми. Киров не был столь прагматичен, скру­пулёзен в ведении хозяйства. Конечно, он понимал, что и как нужно, и мог поднять на это людей. Но не был таким хозяином в экономике, таким рачительным, дотошным, знающим и видящим на много шагов вперёд и на много времени вперёд, не видел, что и из чего происходит, так, как это знал и видел Сталин.

Е. Г.: А каковы Ваши впечатления от выступле­ний Сталина?

А. С.: Выступления Сталина были таковы: спо­койная речь, внушающая людям уверенность. Все раскладывалось по полочкам. Все поясня­лось. Люди верили Сталину, знали, раз Сталин сказал — значит, будет сделано. Всегда так было. Чтобы Сталин сказал и не выполнил — такого не было.

Сравнить, например, с Троцким. Кто-то из стариков однажды заметил: «В чем разница между выступлениями Троцкого и Сталина? Троцкий всех куда-то страстно зовет, и все готовы куда-то рваться по его призыву, а куда — не знают. Троцкий закончил говорить — никто ничего не помнит. А после речи Сталина люди знали и понимали цели и задачи как страны, так и свои личные».

Е. Г.: Были у Сталина еще друзья?

А. С.: Конечно. Орджоникидзе часто бывал в доме. Они были большими приятелями.