Хрустальный ключ - Евгения Петровна Медякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вверху полка для книг, портфеля. Ниже отделение для платья. Придя из школы, воспитанники обязательно меняют форму на домашнее платье или костюм.
— Здесь все только для школы?
— Нет, почему же! У малышей можно увидеть в шкафике и игрушку и куклу. У ребят постарше — книги, игры, краски…
Руфина Алексеевна была задумчива. Прощаясь с ней, Надежда Ивановна, словно вспомнив что-то, сказала:
— Да, если вас не затруднит, попросите зайти ко мне вашего мужа.
Кирилл Григорьевич приехал в город в субботу. Разговор с воспитательницей очень расстроил его.
Надежда Ивановна, увидев, как нахмурились его густые брови, почувствовала: объяснять ничего не нужно. Отец понял все.
— Хорошо! — коротко сказал он. — Больше это не повторится, — помолчав, он поднял глаза. — Я зайду за Валей в школу, потом мы сразу на поезд. До свиданья!
Надежде Ивановне даже стало немного не по себе.
— Вы только… не очень строго с Валей, — попросила она.
— Ну, что вы! В конце концов это ведь не ее вина, а взрослых.
Он поклонился и вышел.
23
До школы было недалеко. Шагая вдоль шумной оживленной улицы, Черноок снова и снова мысленно возвращался к сообщению Надежды Ивановны. «Плохо, что Руфа все еще считает Валю ребенком. Анна Никифоровна иногда и поручила бы девочке какую-нибудь работенку, но думает, что не имеет права командовать. Это дело надо как-то поправить»…
Валя обрадовалась, увидев отца. Он поцеловал ее в висок и подержал портфель, пока дочь надевала пальто.
Вышли на улицу.
— Ну, как? Нравится тебе эта школа?
— Нравится! — с улыбкой обернулась к отцу Валя. — Мне очень наша, учительница нравится, Прасковья Михайловна.
— Вот и хорошо!
Они помолчали.
У школы улицы были тихие, спокойные.
— Вон, погляди! Перед нами идет женщина на костылях. Кто она, по-твоему?
— Н-не знаю… Инвалид, наверно…
— Да, инвалид, раз у нее нет ноги. А вот я видел ее однажды в праздник. У нее на жакете было четыре ленточки. Значит, она награждена четырьмя боевыми орденами и медалями. Четыре раза, а может быть, без счету раз она рисковала своим здоровьем и даже самой жизнью для других. А вот теперь, когда она стала инвалидом, кто должен ей помочь?
Валя подняла на отца удивленные глаза и не ответила.
— И я, и ты, все, кто здоров и силен…
— Она живет здесь недалеко! — сказала вдруг Валя. — Я встречала ее несколько раз.
— Хорошо. А вот теперь подумай, не можешь ли ты ей иногда помочь? Не все же за тебя будут думать учителя, старшие ребята…
С тихой улицы они повернули на одну из центральных артерий города, ведущую к вокзалу.
— Валентина! — остановился вдруг Черноок. — Мы с тобой едем домой и не догадались купить чего-нибудь добренького. Пошли скорее в магазин: через час идет наша электричка…
Вечером, проводив один из пассажирских поездов, Черноок вернулся домой. Валя сидела за книгой. Рядом Руфина Алексеевна пересматривала белье, принесенное прачкой.
И Кирилл Григорьевич впервые за много лет стал думать о мелочах, из которых складывается жизнь. Руфина Алексеевна делает в доме большей частью мелкие дела: переберет белье, починит что надо, пришьет покрепче пуговку, висящую на ниточке, приготовит что-то к обеду. Она быстро устает, а в иные дни чувствует себя плохо.
Чьими же руками каждый день прибирается все в доме, готовится обед? Неслышно, незаметно делает все это Анна Никифоровна, не родной, но ставший близким человек.
За ужином Черноок незаметно поглядывал на Анну Никифоровну.
Да, много седых прядей вплели годы в ее черные как вороново крыло волосы. И глаза ее, прекрасные черные очи, стали меркнуть.
Как живется ей в доме Кирилла Григорьевича?
Не может она быть счастливой, похоронив всех близких.
Но очень ценит эта старая женщина, что здесь ее считают своей. И хотя никто от нее ничего не требует, она сама, в ответ на добро щедрой рукой отдает свой труд приютившей ее семье. И какое у нее золотое сердце! Как искренне она любит Валю.
Мало ценит он труд Анны Никифоровны, в большом долгу перед ней.
В воскресенье утром Кирилл Григорьевич собрался на станцию, а перед этим он позвал Валю и сказал, чтобы она вымыла пол в столовой и своей комнате.
Руфина Алексеевна изумилась, но промолчала.
Валя любила свою уютную комнатку, в которой жила вместе с Анной Никифоровной. Поэтому она взялась за дело охотно. Мыть пол в большой столовой ей показалось уже трудней. Но Валя выполнила поручение до конца и, как ей показалось, хорошо. Потом, правда, когда пол просох, он стал матовым, потерял веселый блеск. Но это было уж не так важно. Важно было, что Вале поручили ответственное домашнее дело, и она выполнила его.
24
Еще в августе были убраны на школьном участке зерновые. Высокие, тяжелые снопы пшеницы, ржи, усатого ячменя, обильного проса унесли в кабинет биологии. Собрали лук, фасоль, горох, бобы. Осторожно срезали высоченные, метра в три, стебли кукурузы. Лишь немного уступала ей остро и приятно пахнущая конопля.
Теперь пришла очередь огородных культур.
Уже начали желтеть густые плети вьюнков, завесившие спереди зеленую лабораторию. Но пышно и ярко цвели еще георгины в цветнике.
Пятые и шестые классы работали на участке.
Виктор Седых, Володя Хмелев и еще несколько мальчиков убирали картофель. Зина Зыбина, Лида Соболева, Ксюша выбирали клубни из земли.
Лидия Николаевна напомнила школьникам, чтобы каждую делянку копали отдельно, и клубни, собранные по сортам, оставляли для просушивания.
Картошка уродилась хорошо. Только копнешь лопатой — и среди рассыпающейся земли показываются розовые клубни «Ранней розы», крупные светло-желтые картофелины «Эпикура», или округлые желтоватые клубни «Лорха».
Лидия Николаевна перешла на участок рядом, где убирали свеклу и репу.
Эдик Шишляев подскочил к соседней делянке и, ухватившись за крупную кольраби, выдернул ее из земли.
— Кто тебе разрешил здесь вырывать? — рассердилась Лидия Николаевна.
— Так вы сказали… убирать репу и свеклу.
— А это что?
— Репа.
Девочки захихикали.
— Репа! Много он понимает…
— Что это, девочки? — спросила Лидия Николаевна.
— Кольраби. Капуста, — послышалось несколько голосов.
Лидия Николаевна взглянула на свои часики.
— Ребята! Отдых! Собирайтесь все в зеленую лабораторию.
Через несколько минут ребята уже расселись по скамейкам в классе-павильоне. Все шутили и смеялись, довольные передышкой. Вытирая руки полотенцем, подошла Лидия Николаевна.
— Вот что, друзья! Мне кажется, что Шишляев напрасно занимает место в шестом классе, — серьезно сказала она. — Сколько двоек он получил
