Роми Шнайдер. История жизни и любви - Гарена Краснова

Взгляд исподлобья, чуть приоткрытый рот, чёлка, косою прядью падающая на глаза, придали лицу актрисы зазывно-сексуальное выражение. Перед нами женщина, в полной мере осознавшая власть своих чар и неотразимость своей красоты. Чтобы создать этот образ, Лукино Висконти проделал такую же титаническую работу, какую он совершил при подготовке спектакля «Нельзя её развратницей назвать». Функции мадемуазель Гийо на этот раз выполняла знаменитая Коко Шанель, законодательница мод французской аристократии.

При первом знакомстве мадемуазель Коко осталась недовольна протеже Висконти. Во-первых, она нашла её слишком упитанной. Действительно, Роми любила поесть. Во-вторых, она констатировала отсутствие у актрисы собственного стиля в одежде и, в-третьих, осталась недовольна её причёской. Для консультации был вызван знаменитый французский куафёр Александр. В содружестве с двумя выдающимися законодателями международной моды Висконти превратил любимицу западногерманских бюргерш в образец изящества и шика.

Роми сильно похудела, и костюмы, смоделированные для неё Коко Шанель, выгодно подчеркивали изящество фигуры. Волосы лежали крупными непокорными прядями. Эта женщина от кончиков унизанных драгоценностями пальцев до носков туфель а-ля Шанель олицетворяла утончённость и элегантность, и это придало особый оттенок тому вынужденному стриптизу, который она совершала на глазах мужа.

Образ Пупы на несколько лет стал внешней оболочкой Роми Шнайдер. И за пределами съёмочной площадки она продолжала носить костюмы и драгоценности от Шанель. Её квартира была обставлена изящной антикварной мебелью, а в рекламных фотографиях той поры ясно ощущается стремление создать новый тип женщины-вамп, соединившей обольстительность и элегантность.

Этот образ потерял свою актуальность после того, как окончательно оформилась красота Роми Шнайдер. Чтобы сводить мужчин с ума, уже не нужно было ни взгляда исподлобья, ни приоткрытого рта, ни косой пряди волос — этих непременных атрибутов обольщения. Её девизом стали женственность, естественность и простота, спутники той удивительной красоты, которой одарила её природа. Однако школа изящества и актёрского мастерства, пройденная у Висконти, помогла Роми Шнайдер обрести уверенность в себе и войти в новый экранный образ. Без этой помощи она бы не смогла самостоятельно избавиться от амплуа, навязанного ей западногерманскими режиссёрами.

Она была благодарна Висконти, Шанель и Александру за то, что они оказали ей поддержку в один из самых сложных моментов творческой биографии. Конечно, они занимались ею отнюдь не из чистого альтруизма, а потому, что разглядели в провинциальной актрисе будущую звезду кино. Имена всех трех Пигмалионов значатся в титрах фильма «Боккаччо-70».

Коко Шанель ушла из жизни в 1971 году и вплоть до смерти была дружна с Роми, умело направляя её через водоворот парижской жизни. Не менее значительную роль в биографии актрисы было суждено сыграть куафёру Александру. Каждая причёска, которую носила Роми, возникала при его деятельном участии. Со временем он превратился в друга семьи и даже был свидетелем на церемонии бракосочетания Роми Шнайдер и Даниэля Бьязини. Ну а что касается Лукино Висконти, то она отводила ему в своём сердце то место, какое обычно занимают отцы. Дружбой с ним она гордилась и стремилась использовать любую возможность для общения с ним. У них было много планов, но, к сожалению, воплотилась в реальность лишь малая их часть.

По окончании съёмок «Боккаччо 70» Висконти подарил Роми деревянное кольцо с драгоценным камнем, которое принадлежало его матери и было унаследовано ею от далёких предков. Это кольцо стало любимым украшением Роми и служило постоянным напоминанием о ее мудром и благородном наставнике.

Лукино Висконти помог Роми реализовать мечту о театре. Присутствуя на репетициях, она видела, как тщательно он работал над концепцией спектакля, как умело подводил актёров к нужным решениям, как мастерски формировал ансамбль, выверял сценографию, декорации и костюмы. Всё это в корне отличалось от съёмок фильма. «Истина в последней инстанции для актера — это сцена. Здесь он отвечает сам за себя. Это не кино, где сцену можно повторить, если актёр сплоховал. Моё самое большое желание — снова играть на сцене»[32].

Выступив в театре под руководством Висконти, Роми одержала победу над своими сомнениями, изжила комплекс неполноценности, сформировавшийся в результате поражений в венском Бургтеатре и Голливуде. С энтузиазмом она откликнулась на предложение Саши Питоефа исполнить роль Нины Заречной в «Чайке» Чехова. Роль Константина Треплёва должен был исполнять Ален Делон. Вначале он согласился, но тут ему предложили главную роль и большие деньги в фильме «Марко Поло». Так неожиданно она осталась одна в незнакомой труппе. Но желание играть в театре оказалось сильнее охвативших её сомнений. Хотелось также помериться силами с Дельфиной Сейриг, блиставшей в этой роли. Роми выступила достойно и получила вполне заслуженные комплименты. Например, журнал «Пари жур» писал: «Эта маленькая австриячка сделала очень много для триумфа шедевра русского драматурга на французской сцене. Утончённости Дельфины Сейриг она противопоставила спонтанность. Её сила — в искренности и непосредственности»[33].

«Чайка» игралась на выезде, и в течение первой половины 1962 года труппа объехала пол-Европы, актёры побывали в Бельгии, Швейцарии, Марокко, Ливане, Люксембурге, Португалии. Выступать приходилось на стадионах, в кинотеатрах, неотапливаемых, не подготовленных для зрителей. Роми часто болела и из-за низкого кровяного давления несколько раз попадала в больницу. Она открыла одну озадачившую её деталь — зрители выстраивались в очереди за билетами, чтобы посмотреть «живую» Сисси. Впрочем, когда год спустя она посетила Рио-де-Жанейро, там её тоже приветствовали как исполнительницу роли австрийской императрицы. Чем старше она становилась, тем труднее ей было примириться с тотальной властью этого образа над всей ее жизнью.

Роман с американским кино

«Если бы я только имела силу воли порвать с кино и стать серьезной театральной актрисой»[34], — написала Роми Шнайдер в своём дневнике летом 1965 года. Однако сил не хватило. Вероятно, самому типу её личности, импульсивной, быстро загорающейся и так же быстро потухающей, кино соответствовало больше. Чем интенсивнее снималась Роми в фильмах, тем сильнее в её дневнике ощущалась тоска по театру. В её представлении сцена осталась высшим бытием актёра, вносящим элемент настоящего творчества в хаотичную актёрскую жизнь. Её роман с театром ограничился двумя спектаклями. После «Чайки» с ней вели переговоры несколько французских театров, однако она приняла предложение Орсона Уэллса сыграть роль служанки Лени в фильме «Процесс». На сцену театра она не вернулась, хотя и страстно мечтала об этом.