Палач желаний - Александр Андреевич Лобанов

Мы вновь хлопнули по рюмашке. Вторая пошла легче, даже что-то похожее на вкус начало угадываться. Но я решил не налегать и, закинувшись закуской, сосредоточился на разговоре:

— У меня хоть и иммунитет, но нарываться нет ни малейшего желания. Мне просто интересно, это талант помог противостоять грибам или нечто другое?

Макеев тоже закусил, немного помолчал, но всё же ответил:

— Обратная одержимость.

— А можно чуть конкретнее? Что ещё за «обратная одержимость»?

Собеседник поморщился. Глянул на меня. На бутылку. Налил себе ещё и выпил. Ещё подумал, после чего спросил:

— Что такое одержимость?

Вот это вопросик. У нас тут что, тест на профпригодность?

— При одержимости человека захватывает Вера других людей в него, чаще всего один из ярко выраженных аспектов, пересиливая Веру в себя. При этом происходят изменения тела и психики — человек себя не контролирует. Чем сильнее воздействие Веры, тем заметнее изменения.

— Во-о-от! — протянул собеседник и плеснул нам ещё коньяка. — Я был одержим, поэтому дом и не мог меня подчинить, — он взялся за рюмку, глянув на меня. — Одержимость подавляет не только Веру в себя, но и ослабляет другие воздействия Веры.

— Но ты не выглядел одержимым. Ты действовал и вёл себя нормально. Да и если ты и был одержимым, то как стал нормальным? Или…

Наконец-то мне удалось заставить собеседника улыбнуться. И не так, как до этого, а по-настоящему.

— Договор с воплощенным духом. С него сила на пару часов, с меня Вера и небольшая услуга. — Он сложил вместе полоску сыра и кусочек колбасы, после чего отправил их в рот и задумчиво добавил: — Старый секрет Критиков как получить заёмные силы. Неужели теперь подобному не учат? — он немного захмелел. Недостаточно, чтобы поплыть, но настолько, чтобы язык его обрёл лёгкость, и он начал говорить спокойно.

— Нет… — с легким удивлением ответил и вновь выпил. — Я о таком даже и не слышал.

— Критики скрывают кучу полезных, но, по их мнению, «опасных» знаний и артефактов, — с раздражением пробурчал Сергей. — Пытаются либо уничтожить, либо спрятать любое воплощение Веры. Устроили настоящее 'полицейское государство" с контролем через дроны и наручи.

Я чуть не подавился бутербродом от столь переполненной язвительностью и ненавистью речи. Незаданный вопрос о причинах конфликта моего спасителя с Критиками, похоже, немного прояснился. И как ни странно, у меня не имелось желания спорить — то, что Критики крайне негативно относятся к Вере, я уже заметил. Да взять хотя бы дело с лешим, и то — показатель!

— Критики защищают и помогают людям. Это достойно уважения, — заметил я серьёзно, а потом плюнул на приличия и честно добавил: — Хотя их методы — полный шлак. Ты прав, им бы только всё уничтожать. Они совершенно не разбираются в проявлениях Веры.

— Это говорит тот, чей талант — само воплощение мечты Критиков — уничтожать Веру? — холодная насмешка и пренебрежение как моей силой, так и выбранной работой неожиданно заставили разозлиться. — Что же ты делаешь в рядах Критиков?

— Я не против Веры! Я против искажённой реальности, которая угрожает спокойствию жизни! Вера прекрасна, если её правильно используют… поэтому я ищу альтернативы для обучения, не только методам Критиков, — чуть успокоившись, закончил: — Я на испытательном сроке. Только после переподготовки. Пытаюсь сделать так, чтобы не уволили. Хоть и не в восторге от некоторых методов, но они лучшая возможность помочь с опасностями вроде одержимых богов, драконов или армий призванных существ.

— Ты странный… — отметил Сергей, задумчиво взглянув на меня. — Но ты не врёшь. Кто ты?

— Сергей Кугтыматов, — представился я, и мы пожали друг другу руки.

Рукопожатие оказалось крепким, что не удивительно. Но продлилось оно на несколько секунд дольше, чем следовало. Показалось, что хозяин дома задумался.

— Тебе нужно уйти, Сергей, — и собеседник поднялся, нависнув надо мной всем ростом.

Признаюсь, в первый миг я струхнул, и было потянулся к револьверам… но мгновенно одёрнул себя — не стоит провоцировать конфликт. Идти на конфронтацию у меня не имелось ни малейшего желания, хотя так и хотелось проверить, кто из нас сильнее в открытом противостоянии. Я быстро поднялся и попятился от начавшего наступать на меня собеседника. Он делал это без угрозы, но очень настойчиво.

Я почувствовал лёгкий, как дуновение ветерка на лысине, ментальный призыв Феникса. Без наруча и Системы обратиться к Фениксу чуть сложнее, чем обычно, но у прихожей мне всё же удалось взглянуть на мир глазами питомца: металлическую подъездную дверь вырвали с петлями одним рывком на моих глазах. Сделал это какой-то гигант, который сразу же ворвался в подъезд. А заложивший вираж Феникс показал, как с другой стороны к дому подходят две подозрительные фигуры… прямо туда, куда выходят окна квартиры Глагола.

Глава 5. Или почему окна — это маленькие двери? Часть 2.

— Те, что на улице, не со мной, — сразу решил прояснить, пока меня сгоряча не прихлопнул новый знакомый. — И я сомневаюсь, что они окажутся так добры, что выпустят меня.

Глагол задумался на мгновение. А затем из его наруча появился шип, выступив сантиметров на пятнадцать над сбитыми костяшками кулака. От подобного зрелища я не столько испугался, сколько чуть не захлебнулся слюной. Хочу! Мой визави имеет целую колоду козырей под внешностью деревенского дуболома.

Тут в дверь постучали. Да так, что при этом открыли, даже немного вышибли… вместе с петлями. А ещё от этого стука меня лишь чудом не впечатало в стену — Сергей рывком вытащил меня за миг до удара. Одновременно с этим раздался звон разбившегося стекла — кто-то очень настоятельно желал зайти в гости.

Одного взгляда на Макеева хватило, чтобы понять — таким гостям он не рад. А когда что-то хрустнуло внутри его могучего тела, стоило ему дернуть головой, чуть вывернув её сначала вправо, потом влево, мне и вовсе стало не по себе. После подобного обычно начинается мордобой.

В выбитую дверь влетело что-то очень похожее на гранату без чеки, и меня тут же отдёрнули в сторону за выступ стены.

Несколько раз грохнуло… в ушах зазвенело, а взгляд поплыл. Но укрытие оказалось достаточно надёжным — на нас осыпалось лишь немного штукатурки. Зато свет во всех комнатах мгновенно погас. Это сеть осколком перебили, или нас до кучи ещё и ЭМИ гранатами закидывают?

Глагол рванул в комнату, и отставать от него у меня желания не было. Мало ли кого принесло.

Первая мысль была о том, что припёрлись Критики. Я бы совершенно не удивился, если бы мисс Спектр решила с ходу прикончить потенциально опасного Макеева, ну и надоедливого меня. При этом она могла организовать атаку и для того, чтобы мы вместе сражались, а как следствие, выбрались и прониклись доверием друг к другу. Я уже всего мог ожидать от начальства.

В пару шагов Макеев добрался до одного из шкафов и резко открыл дверцы. Ему под ноги высыпалось разбитое в хлам зеркало. Сергей сквозь зубы рыкнул.

По правде сказать, жилая комната, пережив взрыв, практически не изменилась. Неказистая мебель лишь немного разбросана, даже не сломана, да окно выбито. Разве что отделка стала более потрёпанной. Ну и появился дым, от которого в глотке запершило. У меня начало зарождаться ощущение, что это не мой тёзка плохой хозяин, а к нему часто заходят гости, вот он и не тратится на излишества.

— Глагол, выходи, — сквозь звон в ушах раздался гремящий голос, и по развороченному коридор, задевая плечами за стены, а рогами потолок, прошло существо и прогудело: — Отдай нам фрагменты! Тогда мы отпустим вас!

Существо двух с половиной метров ростом выглядело как… ну пусть будет минотавр. Лохматое настолько, что рыжеватая шерсть проволокой торчит в стороны. Сильное — мышцы так и бугрятся. Рога тоже в наличии. Разве что лицо человеческое, ноги без копыт. В набедренной повязке, да с костяными пластинками на тех местах, которые принято защищать. И я был не уверен, что даже тяжёлый калибр пробьёт эту броню. И как финальный штрих, цельнометаллическая секира на плече.

— Вот интересно, если его разделать на мясо, это будет считаться каннибализмом или уже экзотическим блюдом? — задумчиво пробормотал я в пустоту. Хотя на самом деле мечтал о справке от Системы, чтобы понять, с кем связался.

— Не советую пробовать его на вкус, а то самому откусят голову, — раздался со стороны окна бархатистый голос.

Я даже не заметил, как ещё двое появились перед окном, перекрыв нам запасной выход. Один — щуплый парнишка чуть за двадцать, ничем не примечательный, если не считать едва заметного марева