Маяк Чудес - Нелли Мартова

– Хочешь сказать, из-за этой Твари парень бросился из окна? Но почему?

– Наверное, посчитал, что так лучше, чем напиться таблеток или кинуться под поезд, – невозмутимо отвечает Эльза.

Я бросаю на нее выразительный взгляд. Вот все бы ей ехидничать! Эльза не обращает на меня внимания, продолжает. Сегодня в ее интонациях гораздо больше эмоций, чем обычно. Похожа на обычную девчонку, которая пересказывает подружкам увлекательный фильм.

– Поток возвращается наружу в искаженном виде, в этом вся суть. Я пока не разобралась, то ли эта Тварь сама его коверкает, как младенец – новое слово, то ли просто выгребает из Меркабура всякую муть. Подозреваю, что человека начинают преследовать кошмары, многократно усиленные потоком, как увеличителем. Не знаю, как им удается заманить эту Тварь в открытку, но представляете эффект? Человек делает убийственную карточку и спокойно себе гуляет, он тут как бы и ни при чем. Первое предупреждение Кодекса для него не срабатывает! Конечно, простому получателю открытки, который не пропускает поток сквозь себя, скорее всего, ничего не будет. Может, страшный сон приснится или настроение испортится. А в голове у v.s. скрапбукера все это оживает. Он запросто может сойти с ума или покончить с собой.

– Откуда ты все это знаешь? – Мне не хочется верить ее словам, хоть и чувствую, что девчонка права.

– Я видела открытку. – Эльза пожимает плечами и свешивает с печки ноги.

Обалдеть можно! И она все это поняла, один раз мельком взглянув на карточку?! Или она что-то слышала об этом раньше? А я-то считала себя самым восприимчивым скрапбукером.

– Если эта штука – вирус, то она должна размножаться сама, – размышляет вслух Илья.

– Типун тебе на язык! – Я даже думать о таком не хочу.

Голова идет кругом, усталость наваливается с утроенной силой, словно невидимый рюкзак за спиной промок и потяжелел.

– Софья Павловна! – говорит Эльза. – Отдайте мне, пожалуйста, эту открытку. Мне нужно с ней поработать.

Я ушам своим не верю: никогда она меня так не называла! Она вообще не называла по имени ни меня, ни Ингу, ни Надежду Петровну – спасибо, что не выражалась в духе «Эй, ты!»

– Ну хочешь, мы с тобой вместе займемся этой карточкой? – предлагаю я. – Или ладно, пусть даже ты одна, но только в моем присутствии. Илья пусть тоже будет рядом, подстрахует. С этой штукой нельзя иметь дело в одиночку!

– Так ничего не выйдет. – Эльза кривит рот, и ее лицо становится некрасивым. – Вы боитесь этой открытки, я не смогу в вашем присутствии с ней работать. А Илья просто будет мне мешать: он слишком грубо обращается с потоком, а тут нужна очень тонкая работа.

– Много ты понимаешь! – возмущается Илья. – Да я эту вашу открытку в два счета разберу, найду твою заразу и сделаю антивирус!

– Она не моя. И это ты ничего не понимаешь. Ты никогда не сможешь работать с такими вещами, как эта. Ты другой. – Эльза смотрит на него без издевки, скорее грустно, с сочувствием.

– Пална, она же обнаглела! Скажи ты ей… Чего она меня в негры записала!

На этот раз я согласна с Ильей. Действительно, что она о себе возомнила, эта девчонка?! Я ни разу не видела ни одной ее открытки, не слышала, чтобы она говорила что-то по делу во время наших занятий. Все, что я знаю, – у нее по-настоящему классные способности, это я чувствую без всяких доказательств. Но способности – еще не все, нужен опыт, мастерство, знания, в конце концов! А единственная ее работа, которую я видела, – это игрушки с дверью в моей визитке. Что, если она все придумала про Тварь? Надо найти в себе смелость, еще раз заглянуть в открытку самоубийцы и разобраться, права девчонка или нет. При мысли о той карточке перед глазами снова встает черная шкура. На миг – на один-единственный миг – мне в голову закрадывается мысль: «Жаль, что Эльза не может просто стащить у меня открытку!» Но я тут же гоню ее прочь.

– Хватит, – твердо говорю я. – Открытка пока останется у меня. Давайте возвращаться.

Эльза спрыгивает с печки на пол. У меня кружится голова, плывет стол перед глазами. Табуретка под Ильей шатается, он с трудом удерживается на ней, вскакивает и хватается за стену. Это не голова идет кругом, это земля под ногами качается. Все ходит ходуном, падает с грохотом чайник, крышка откатывается в сторону, и по полу растекается лужа, дверца отскакивает от печки, на пол выпрыгивают угли, катятся в лужу и там с шипением замирают. С полок падает на пол посуда и с грохотом разбивается вдребезги. Я достаю фонарик и пытаюсь остановить это безобразие. В конце концов, это мой собственный мир, это я – его хозяйка! Но ничего не выходит, лишь луч света бестолково мечется по стенам и потолку, а все остальное меня не слушается.

Кажется, что все вокруг качается, кроме Эльзы. С печки падает лоскутное одеяло, табуретка подпрыгивает и переворачивается на бок, пол перед печкой принимаются лизать языки пламени, и только девчонка спокойна и невозмутима. Ее как будто прилепили сюда из другой картинки, другого фильма, и землетрясение вокруг ее совершенно не касается. Елки-палки, неужели это все она? Я же разрешила ей играться только с дверью! Да и я тоже молодец – нашла кому палец в рот положить.

– Я просила по-хорошему, – говорит она ровным тоном, словно сообщает прогноз погоды.

– Эльза, какого черта? Что ты творишь? – перекрикиваю я грохот.

Она щелкает пальцами и исчезает. Я уже не первый год бываю в Меркабуре, но никак не могу привыкнуть к таким вот исчезновениям. Слишком реальным здесь все выглядит, в этом мире. Каждый раз впадаю на некоторое время в ступор, пока не соображу, что это нормально, и я не сошла с ума.

– Пална, давай сваливать, – кричит мне Илья.

Он снова достает из кармана коммуникатор, нажимает кнопку с ножницами, держит ее некоторое время и вскоре исчезает вслед за девчонкой. Без цифр и кнопок он в Меркабуре не способен ни на что, как художник без красок или карандаша. Я тоже пытаюсь вернуться – закрываю глаза и жду привычного легкого головокружения. Через некоторое время наступает тишина. Снова открываю глаза и ничего не понимаю – передо мной по-прежнему мое Простоквашино, только пол перестал качаться под ногами, и все опять стоит на своих местах: дверца печи закрыта, за ней уютно потрескивает огонь, чайник по-прежнему на столе, посуда в целости и сохранности – на полках.

И тогда я совершаю самое нелепое действие, какое только можно себе представить, – распахиваю дверь и выбегаю наружу, под дождь. Мечусь по дорожкам небольшого садика, рубашка намокает и прилипает к телу, холод пробирается внутрь, босые ноги скользят по грязи. Руки дрожат, в голове – ни одной мысли. Я дергаю дверцу калитки, но она не открывается. Как в компьютерной игре, здесь нельзя выбежать за пределы прорисованного пространства.

Как это называется – меркабуроклаустрофобия?

Неужели меня больше нет в реальном мире?

Я никогда не задумывалась, как я это делаю – выхожу из Меркабура. Просто закрываю глаза – и готово, даже не успеваю сформулировать намерение. Пробую еще раз, но ничего не выходит. Черт, я что, застряла здесь?! Неужели мы торчали тут слишком долго? Быть такого не может, я бы почувствовала. И потом, ладно Эльза, но Илья ведь тоже вернулся! У меня противно сосет под ложечкой, когда я напоминаю себе, что благодаря Илье двое замечательных людей однажды едва не остались навсегда в Меркабуре. Что, если они с Эльзой сговорились? Бред, быть этого не может. Илья прекрасно знает, что после такого он никогда не сдаст экзамен Магрину.

Дождь прекратился, а небо приобрело странный оттенок. Высота, спрятанная за неплотными низкими облаками, стала насыщенно синего цвета. Вот только не разобрать, то ли это голубое дневное небо, то ли густые ярко-фиолетовые тучи.

Надо успокоиться. Я глубоко дышу и медленно считаю цветы на клумбе. На девятом цветке слышу, как наверху что-то скрипит, словно открывается ржавая дверца. До меня не сразу доходит, что источник звука – флюгер на крыше моего домика. Никогда его раньше тут не видела. Откуда он взялся? Тоже Эльзины штучки? Стрелка флюгера указывает налево. Вместо «оперения» на хвосте у нее раскрытые ножницы, а посередине красуется кораблик с надутыми парусами. На гордо поднятом флажке вырезана буква «М». Чуть покачиваясь из стороны в сторону, флюгер издает протяжный скрип.

Моя рубашка уже высохла – есть в меркабурских мирах свои преимущества. Я иду в том направлении, куда указывает флюгер. Там, где раньше была ограда садика, где виднелось поле и лес вдали, теперь стоит плотная зеленая стена из высоких, ровно подстриженных кустов, посреди которых открывается проход. Несколько шагов – и я оказываюсь за пределами садика. Босыми ногами приятно ступать по мягкой и теплой, чуть влажной траве, пахнущей летним утром. Спустя десяток метров зеленый коридор разделяется на два, потом еще на два, потом я утыкаюсь в перекресток из трех направлений. Вокруг меня бесконечный лабиринт, колючие стены из кустарника, сквозь которые не пролезть и по которым нельзя вскарабкаться наверх. Я пытаюсь вернуться назад по своим следам, но примятая трава слишком быстро распрямляется, возвращаясь к своей заданной форме – идеального газона. Я пришла из левого коридора или из правого? Можно бродить здесь часами, не находя выхода и не оставляя следов. Что за глупые шуточки?