Души. Сказ 2 - Кристина Владимировна Тарасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что угодно, но не перетягивать дела на себя; не влезать в очередную главу жизни Хозяина Монастыря, не вестись на очередную (хоть и редчайшую) обаятельность очередной монастырской кошки. Доживать век спокойно и не знать бед. Не воображать, что клан Солнца ещё на что-то способен. Не способен. Клана нет. Просто не воображать.
– Сколько ей? – спросил я.
– Отхожено девятнадцать лет и зим, – ответил Ян и протянул бокал.
Я принял медовое питьё и усмехнулся.
– Как же, ага. Я серьёзно. Ты надоел со своими…
– Ей девятнадцать, правда.
Последние мои визиты Монастыря оканчивались руганью с его обладателем. Тот предлагал едва распустившиеся цветы, аргументируя это незатуманенным взглядом на мир и вещи, открытостью сознания и откровенной чистотой.
– Дети меня не интересуют, Ян. Запомни это и оставь на более…изощрённую публику.
– Ты ханжа.
– Что очевидно.
Я выпил и добавил:
– Сам ты в койке малолеток не терпишь.
– Мне хватило одной.
– Что ты сказал?
Тварь.
Девушка
Я остерегаюсь его. Мне неясны мысли и помыслы, мне неясно чужое лицо и чужой быт. Наблюдаю за Гелиосом со стороны: он сидит в кресле гостиной и небрежно перелистывает страницы книг. Впервой отмечаю в нём небрежность. И следом беспокойство: глаза не читают. Они перебегают со строк, но не фокусируются, не ловят истины, не внимают слогу.
– Ты не читаешь, – говорю я.
Мужчина закрывает книгу. Ничего не говоря. Ничего не отвечая.
Не смотрит. Но и больше не притворяется. К чему это?
– Я могу помочь твоим мыслям, Гелиос?
Спрашиваю осторожно. И сама не понимаю, для чего спрашиваю. Разве могу…?
Спаситель
Ты и так заполнила их все, Луна. Зачем я в очередной раз ввязался в монастырские игры? Для чего согласился принять в покрытом пылью доме чужака?
Смотрю на девочку. Она ждала этого. Она красивая. Она умная. Ужасное и ужасающее сочетание для молодой. И ещё больше ужаса добавляет факт супружества, приправленного фикцией.
– Я не понимаю тебя, – говорит Луна.
– Объяснись.
Щурится, хмурится.
– Не понимаю, – повторяет. – Смотришь так, словно я должна что-то понять, но я не понимаю. Смотришь так, словно мы говорили и теперь ты ждёшь ответа. Тяжело беседовать с человеком, который не принимает участие в беседе.
– Замолчи, Луна, и пей свой чай.
Я поднялся: хотел уйти. Поднялась и девочка. Освирепевшая в секунду. Она не проглотила сказанное ей. По-хозяйски сложила руки на груди и велела извиниться.
– Не понял…
– А вот это понять легко, – отрезала Луна. – Не груби мне. Статус супруга не даёт тебе права затыкать меня. Ничего и никому не даёт такого права, ясно?
Я подошёл. Медленно. Показательно. Девочка даже не попятилась. По глазам видно: опешила, испугалась. Но не дрогнула, не отступила, не сдалась. Я засмотрелся в её предательски голубые глаза, вспоминая родственников, и сказал:
– Прости, Луна. Твоя правда.
– Извинения приняты, – немедля отчеканила девочка и расслабилась, опустила руки.
– Старикам ворчание задаёт настроение.
– Не так уж ты и стар. Больше говоришь об этом.
– Седая голова говорит об ином.
– Может седа она от переживаний? О чём-то же ты вечно думаешь.
Захотелось прихватить умное личико и проклятиями отправить прочь.
– Доброй ночи, жена.
И я ушёл сам.
Девушка
Избегаю – как бы глупо и пространно то не казалось – хозяина дома: перестаю существовать для него, укрываюсь в спальне, пропускаю полуденный чай. В особенности чай – с пугающими ароматами и взглядами; однако Гелиос не перестает каждый день заваривать по две чашки. Спускаюсь, зная, что он закрылся в кабинете, и наблюдаю остывший напиток.
И долго это будет продолжаться, Луна?
Проходит день. Два. Три. Четвертый.
Глупо укрываться от хищника в его берлоге. Всё, что в твоих силах – попытаться найти общий язык. Не корми зверя с рук, не пытайся приласкать – то не потребно; но покажи доброе намерение и заверь в безопасности. А не прячься по углам и скрывайся от встреч.
– И долго это будет продолжаться, Луна? – спрашивает Гелиос.
В лоб.
Подловив на кухне.
– О чём ты? – изворачиваюсь я.
– Долго ты ещё собираешься избегать меня?
Чертыхнувшись, откладываю остывший чай и признаюсь, что боюсь беспокоить Гелиоса понапрасну и сбивать привычный темп жизни и былые порядки своим присутствием и незнанием.
– Но ты уже здесь, – спорит мужчина. – И не можешь делать вид, что это не так. Конечно, можешь…но какой в том толк? Что это меняет?
Хищник заходит с гостиной и мягкой поступью бредёт к обеденному столу. Не садится за него, садится на него. И, облокачиваясь о собственное колено, ловит мой бегающий взгляд.
– Скажу сразу, что тем ты только делаешь хуже, подрывая доверие. Я не вижу жены и начинаю думать всякое.
Гелиос говорит то предельно серьёзно. Как вдруг улыбается. И я улыбаюсь в ответ:
– Желаешь моей компании, бог Солнца, так и скажи. Луна направит на тебя свой милостивый свет.
– Вот как.
– Мы можем поговорить.
– Удивительно, Луна.
Компанию разряжает толстый силуэт Амброзии, явившейся с продуктовой корзиной. Гелиос отвлекается от беспрерывного прожигания взглядом и обращается к служанке по имени, говорит:
– Молодая супруга желает к чаю десерта. Приготовь что-нибудь, Амброзия.
– Непременно, господин, – отвечает женщина и раскладывает овощи, после чего обращает свой взор на меня и интересуется. – У госпожи есть особые пожелания?
Бегло смотрю на Гелиоса. Он молчит. Молчу и я. Проверяет, играет, задирает. Что ещё он мог делать от скуки?
– Подай излюбленный хозяином дома десерт; желаю, чтобы нам обоим было приятно.
Амброзия медлит, однако говорит:
– Непременно, госпожа.
И уходит.
– А ты умеешь выкручиваться, – улыбается Гелиос.
– С таким супругом – единственно необходимое качество.
– Ага, прекрасно, только советую впредь не смотреть так.
Как?
Как я, чёрт возьми, посмотрела?
– Да-да, так, – подытоживает мужчина.
– В советах женщины клана Солнца не нуждаются, – парирую я. – И уж тем более в том, как смотреть. Мой взгляд – вся я.
– Мне видны войны и шторма, Луна. Угомонись.
– А из уст бога Солнца только и слышны слетающие наказы. Для чего? Зачем ты командуешь?
Гелиос подходит. Замирает напротив и, поймав дыхание, выдаёт:
– Ты до ужаса этим взглядом и этой интонацией напоминаешь мне Джуну.
– Твою возлюбленную? – предполагаю я.
Бровь дрожит, уголки губ поднимаются.
– Старшую из сестёр в клане Солнца.
Значит, старшую…а сколько было сестёр и сколько братьев? где они сейчас? рассыпаны по свету и несут правды лжебогов, обращаясь в лжерелигию?
– Она также красива и умна? –