Код красный (СИ) - Петерсон Хельга

Она тут же взбрыкнула.

— Эй! — в бок ткнулся острый локоть.

Чёрт! Люк сгруппировался, но плечи не отпустил.

— Быстро метнись в комнату и возьми там что-нибудь, — зашипел он, толкая её дальше по коридору.

Печенька попыталась обернуться.

— В смысле?

Приватная обстановка, полураздетый Арт, смущение…

— Давай-давай, ты слышала.

— Зачем?

— Это ведь твоя комната, там полно твоих вещей, — Люк понизил голос почти до шепота. — Иди и возьми что-нибудь очень важное. Застань Арта врасплох.

— Он сказал, что будет переодеваться, — Печенька намертво уперлась пятками в пол.

Вот же упрямая овца!

— Точно, — Люк отпустил её плечи и, схватившись за резинку в волосах, принялся выпутывать из неё медные локоны.

— Я не дура, чтобы вламываться… — Джекс уперла кулаки в стройные бока.

И это тоже верно. Он закатил глаза.

— Вот именно, не дура. И это самая большая проблема во всём твоём сраном плане. — Резинка, наконец, поддалась и осталась в руках. Поток блестящих волос хлынул на плечи. — Иди, — Люк уже сильнее толкнул невесомую девчонку прямо к закрытой двери.

Она агрессивно нахмурилась.

— Люси…

Ну прямо злой ёж.

— Не спорь, — он сам открыл дверь и тут же захлопнул, едва втолкнул Джекс внутрь.

И стало тихо.

А если Арт успел раздеться до трусов? Неловко выйдет, но разумные мысли обычно приходят слишком поздно. Люк застыл и прислушался. За дверью прошуршали мягкие шаги и неразборчивые голоса. Вот они отдалились и практически затихли… Люк сделал шаг назад, привалился плечом к стене и, скрестив руки на груди, уставился в закрытую дверь.

А вообще, что такого, даже если Арт успел раздеться больше, чем до футболки? Люк на правах соседа видел его в трусах. Там, прямо сказать, нет ничего выдающегося. А Печенька не скромная девственница, чтобы стесняться парня без майки. Зато если она догадается взять что-нибудь с верхней полки шкафа, Арт может по-джентльменски ей помочь, а заодно прижать к полкам голым торсом…

По телу прошел озноб. Люк жестко прикусил щёку изнутри. Фу. Наверное, не стоило её туда отправлять: она слишком ценный экземпляр, чтобы растрачиваться на Арта Гранта. И почему так тихо, мать их? Они засосались, что ли?

И будто в ответ на эту мысль, дверная ручка дёрнулась, и в коридор просочилась стройная фигурка. Она с силой прижала к себе толстенную книгу, костяшки пальцев побелели, а щёки раскраснелись, от чего веснушки стали заметнее. Но губы вроде бы не тронуты… Люк тихо выдохнул.

Джекс закрыла дверь и растёрла лицо. Прочесала пальцами волосы и, надув щёки, шумно выпустила воздух. Интересная реакция.

— Что? Он был без трусов? — Люк картинно выгнул брови. — Не может бы-ы-ыть.

Печенька пришла в себя: метнула в него острый взгляд, сделала шаг вперед и размахнулась. Мгновение, и толстенная книга врезалась ему в плечо. Зараза.

— Ай! — Люк отскочил назад.

— Радуйся, что на нём не было только футболки, — прошипела она. — Иначе ты уже рыл бы себе могилу.

Страшная женщина. Но внутри будто раскрутилась невидимая пружина, дышать стало легче, а дверь спальни снова открылась.

— Ну всё, народ, я побежал, — рядом появился Артур.

Люк резко обернулся. Печенька заметно вздрогнула. Он поправляя воротник рубашки, выглядывающий из-под джемпера, прошёл к двери и взял один из своих кофров. Такой тихий и незаметный.

Печенька снова прижала к себе книгу, обняв её двумя руками, и попятилась к спальне Тессы.

— А я пойду, почитаю… — она нервно улыбнулась.

Артур как-то отстранённо кивнул и вышел за порог. Секунда, и дверь за ним закрылась. Стало тихо. Улыбка с лица Печеньки сползла, и на её место снова пришло хмурое, решительное выражение. Тяжелый случай. Люк прищурился и вчитался в длинное название книги, занимающее больше половины обложки прижатого к груди тома.

— «Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть», — он коротко присвистнул. — Ты хоть понимаешь, как неэротично это звучит?

Печенька снова размахнулась и всадила том ему в плечо.

— Пошёл в задницу! — рявкнула она, развернулась и скрылась в комнате Тессы. — Мне тоже пора собираться на работу.

И дверь хлопнула.

По коже расползлась слабая, тянущая боль. Люк тихо хохотнул и потёр ушибленное место. Ладно, он заслужил. Могла бы и по голове приложить: странно, что сдержалась. Он замер и прислушался к тишине, повисшей в квартире. Подойдя к двери, поднял свой гитарный кофр и двинулся в спальню.

Веселье внезапно отступило. Безмолвие, накрывшее квартиру, словно придавило к земле. Люк положил кофр на диван, плюхнулся рядом и открыл замки. Вытащил гитару и пристроил её на коленях. Со дна кофра достал тонкую мятую тетрадь с мелко исписанными листами, нашёл в боковом кармане футляр с очками и достал их. В душе шевельнулась паника, но он тут же задушил это чувство.

В мозгу, словно сквозь помеху, всплыли слова Илая.

«У тебя вообще ничего нет? Никаких наработок?»

Люк поморщился и прочесал пальцами упавшую на глаза чёлку. Ну что ж. Он один. Почти один, если не считать закрывшуюся за стенкой Джекс. Одеревеневшими пальцами он надел очки, открыл тетрадь на загнутой странице и вчитался в незаконченный куплет, написанный месяц назад. Месяц. Прошёл уже целый месяц. Сколько ещё он будет чувствовать полнейшую беспомощность? Писать по нескольку строк в месяц и надолго прятать тетрадь под гитарой?

Пожевав губу, Люк поправил очки и положил пальцы на струны.

Нужно ведь пытаться что-то делать, да? Хотя бы пытаться. Если музыкант не пишет новую музыку, он умирает как музыкант. Нужно барахтаться. Пусть даже из этого выходит полнейшее непривлекательное дерьмо.

Глава 9

— Я не понимаю, чего он хочет. Как доколебался до меня после Рождества, так и не отваливает, — Мэри спрыгнула с крыльца и обернулась.

— Может, он просто видит в тебе потенциал? — отозвалась её близняшка Молли.

— Да пошёл он со своим потенциалом! Он только Джеки не трогает. Каково это — быть в любимчиках Кейна, а Джекс?

Джеки медленно сошла со ступенек и поправила на плече сумку с ноутбуком. Девчонок она почти не слушала. Мэри ныла всю дорогу от кабинета, где проходила последняя лекция, до крыльца, и в этом нет ничего нового.

— Эй, Джеки, — голос подруги прозвучал громче.

Джеки вскинула голову.

— Что?

Мэри многозначительно закатила глаза.

— Я спрашиваю, каково это, когда профессор Кейн тебя любит?

Боже. Нашла, к чему придраться.

— Он меня не любит.

— Не скромничай, — бросила Молли. — Он всегда тебя выделяет.

Джеки отмахнулась и сделала шаг с дорожки к кустам. Вовремя. Дверь снова распахнулась, поток студентов хлынул из здания, и близнецы быстро отскочили в сторону. Люди толпой понеслись мимо. Нужно было уходить быстрее. Но сейчас проще постоять здесь, возле кустов и дождаться, когда эта река иссякнет.

— Зачем тогда он тебя вызывал? — Мэри поправила очки на тонком, остром носу и плотнее прижала к груди толстую папку.

А вот это уже бред, который не укладывается в голове вот уже пять минут.

— Он отчитал меня за презентацию, — Джеки сдвинула брови и крепче вцепилась в ремень сумки. — Сказал, что разочарован, потому что вывод склеен на коленке.

Девчонки синхронно округлили глаза. Абсолютно одинаково. Выглядит забавно.

— Старый мудак, — выронили они одновременно.

Близнецы. У них такое бывает. Джеки вяло пожала плечами.

— Да нет, — она уставилась под ноги и пнула камешек. — Я правда слепила вывод за десять минут до сдачи…

— Ты?!

— Ага.

— Такое разве бывает? — обалдело проговорила Молли.

О да. Оказывается, бывает. Джеки пнула еще один камешек.

— У меня были… кое-какие обстоятельства.

Это уже можно назвать моральным разложением, или еще рано? Тот факт, что она из-за парня так и не закончила презентацию в срок, уже тянет на исключение из универа? Господи. А ведь собиралась же измениться, перестать быть ботаничкой… Но, видимо, это уже в крови.