Ибо богиня - L++

– Баба Лета, тебе?!… твоя мама?! – представив непоколебимую бабушку непослушной девчонкой, Татьяна почти улыбнулась. – А ты?!

– А что я… Дурой и была. Любила. Да в такого попробуй не влюбись. Скинь со своего деда полвека и представь, что получится… – представлять Тане не требовалось: видео с молодым дедом в её альбоме было много. – А любовь – это то, от чего рождаются дети. А тогда я перед прабабкой твоей только его справкой от генетического комитета помахала.

«Единственное неопровержимое доказательство взаимности в любви – рождение ребёнка», – сама по себе всплыла в голове растиражированная всеми каналами, повторяемая в сотнях книг фраза.

– Я, кажется, понял, – задумчиво проговорил отец.

– Да? – бабушка с надеждой посмотрела на своего умного зятя.

– Твои, дочь, истерики, как истерики твоей матери – они не из-за вздорного характера, они – свидетельства тупика. Что-то ты делаешь не так. Что-то совсем неправильное.

– Я Академию не брошу, – сразу вся подобралась, сжалась под легким одеялом Татьяна.

– Ух ты, – улыбнулась бабушка: – И шерсть вздыбила, и когти выпустила! Успокойся: мы – за тебя! Слышишь: мы за тебя! От нас обороняться не надо.

Отец ничего говорить не стал, он только погладил взрослую дочь по щеке, а потом улыбнулся:

– Итак, в этом вопросе внутренний конфликт не проглядывает… Нужно на уровень ниже.

– Тоже мне, великий режиссёр, – пробормотала вредная тёща и обратилась к внучке: – Что-то, значит, у тебя там, в твоих академиях… Что?

– А вот тут, верно, тяжело, – вздохнул Валерий Геннадьевич, – традиционно озвучивается фраза: «никому ничего». Так?

– Даже больше, – сочувственно улыбнулась ему дочь. После слов бабушки она расслабилась, ладонь отца грела щёку. «Вот так бы и заснуть», – подумала она. – Для нас, «хитрых да мудрых», специально уточнили даже про троюродного брата.

– «Уточнили»? – насторожился отец. – Процитировать можешь?

– Да, разрешено, – пробормотала она, глаза у неё закрывались, она и впрямь засыпала, она обеими руками обняла руку отца, и выдала нужную цитату: «Можете уточнить дотошным: никаким друзьям-подружкам; ни папе с мамой; ни дорогому дядюшке, ни любимой тётушке; ни братьям, ни сёстрам. А для особо хитрых: кузен Георгий может не относиться к друзьям, но к братьям, хоть он и троюродный, относится однозначно». Пап, я спать хочу. Не уходи ещё немножечко, а?

– Что ж мне-то такого не досталось? – пожаловалась несчастная бабушка. – Что ж обе мои доченьки в этом в меня-то пошли, а не в своего ласкового психованного папочку?

Она встала и направилась к выходу.

А на следующий день забрала внучку к себе: «Твоим гениальным родителям не до тебя, у них – „сезон“, у них – „экспедиция“, а я тебя хоть борщ научу варить. А то придёт время, будешь любимого концентратами да химией кормить – он и сбежит. Как твой дед от моей подружки».

– Шашлык, пицца, или эта – не приведи Господи, «суси»! Сырую рыбу на стол ставить! Ну, отведать можно, конечно, но есть её чаще, чем раз в год – нормальному русскому невозможно! И нормальной русской женщине – тоже. Наша пища – это борщ.

Так, берём кастрюлю. Не кастрюльку, не горшочек, не мисочку – кастрюлю. Не волнуйся, никто тебя за раз всё съесть не заставит. Борщ варится на семью и на несколько дней. Да и он – чем дальше, тем вкуснее.

Мясо, с костями и не жалеть – килограмма полтора, не меньше. Если уж совсем побаловать – надо бы разных сортов, но можно и вот так: говядину ребрышками… В конце концов, мясо в борще не главное. Это ж не солянка. Мясо заложили, и готовим корешочки. Морковка, петрушка – да всё, что есть в доме, вот, к примеру, мы имбирь ещё помоем. Нет, резать не надо – мы их всё равно потом уберем. А главное в борще – свекла. Одну, небольшую, и тоже не разрезая…

Закипает… Собирай пенку… Всю, собирай… аккуратней, а то будут потом лохмоты плавать, красоту портить… Умница. Закладывай корешочки, ещё лаврушечки – как же без неё! – и перца. Да штуки четыре горошины брось. И пусть кипит. Убирай жар. Чтоб еле-еле булькало, еле-еле. Всё. На пару часов мы свободны. Садись и рассказывай. Всё рассказывай. Про твой КОМКОН. Всё. И не надо по порядку, вываливай всё что в голову придёт.

– Бабушка!

– Вот именно: «бабушка»! Повтори, что вам – хитрым и мудрым – уточнили. И найди в том перечне меня.

– Бабушка! Это предательство!

– А ты не думаешь, что это – тест? И не на верность, а на сообразительность?

– Бабушка…

– А ты не думаешь, что это не тест, а… калитка. Которую приоткрыли специально для тебя?

– Чтобы я сбежала?

– Чтобы ты – вырвалась.

– Я? Мне? Да та гестаповка!.. Бабушка!.. – Таня обеими руками закрыла себе рот. – Это не ты… Это тебе мамочка…

– А ты никогда не думала, в кого она такая? У кого она этому научилась? Я спортивный врач. Но это по штатному расписанию. А по зарплатной ведомости – я спортивный психолог. Мои спортсмены на планетарный уровень выходили. Я с твоим психом-дедом управлялась и со своими сумасшедшими дочерьми ладила. Так что не надо на мамочку свою уж слишком наваливать. Поняли мы всё с твоим отцом сразу. Втроём обсудили. Анна покрутила ту фразу, повертела – и согласилась с нами. Да, решение рискованное, но твоя истерика… Я с Валерой согласна: это не измотанность, это отчаянье. Ты понимаешь… нет, не то слово… ты осознаёшь! – да, ты осознаёшь, что ведёшь себя неправильно, что надвигается катастрофа. Анна считает, а её компетентность именно в этой части сомнений не должна вызывать, что тебе на автоматической тестировке надо будет держать в уме «уточнение» – и ты прорвёшься, а на собеседовании… Врать наставникам нельзя, конечно. Так что скажешь правду. Но опять не впрямую, а как-то намекнёшь. Как-нибудь – но прямо в лоб! Валерий тут же нарисовал сценку:

Вопрос: Ты следовала указанному уровню секретности?

Ответ: Да, – и широкая улыбка, улыбка до ушей, до затылка, – я следовала сказанному. От первого слога, до последней запятой.

Реплика: Последней ставится точка.

Ответ: Почему, бывает и многоточие.

Тяжёлый взгляд в упор вопрошающего.

Тебе надо будет выдержать. Выдержать взгляд твоей гестаповки.

– Я выдержу, – после долгой паузы сказала Таня.

Они сидели в операторной. Полумрак, в центре помещёния – стол, рядом – два компьютерных кресла, а по стенам – экраны, экраны… Но Вера Игоревна не смотрела на них, она смотрела прямо в глаза Дмитрию и неспешно цитировала:

Коленка – свет, ладони – лодка…

Скользят…

Но я боюсь спугнуть…

И долго-долго притворяюсь,

Что ничего не происходит.

Ещё чуть-чуть помолчала, а потом резко сменила тон:

– Убери руку. Немедленно!

– Как же я тебя совсем не понимаю, – пробормотал Дмитрий Олегович. Но руку с чужой коленки убрал.

– А ещё раз здесь, на работе коснёшься меня – покалечу. Я сделаю это. Ты меня знаешь.

– Наконец- то! – засмеялся мужчина.

«Что ж я-то тебя ни капельки не понимаю?!» – почти пробормотала женщина.

– Девушка, а девушка, – капитан всё улыбался, – а что вы делаете сегодня после работы?

– Вот уж мужская логика!

– Ты мне не ответила.

– И не отвечу. Ты вывел меня из себя.

– Врёшь. Тебя вывела из себя вон та рыжая дурочка, – он указал экран, где под душем с закрытыми глазами стояла Мария.

– Нет. Уж если не ты, то вон та белая гадючка, – она указала на экран по соседству, где отмокала Татьяна.

– Дай ей собраться с духом.

– Некогда уже чего-то собирать. Времени уже – ноль.

– Смотри-ка, моя блондиночка тебя услышала.

Да, Татьяна решилась. Она шла к Марии.

– Интересно, что ж они своей семейкой придумали-то? – не сдержала любопытства майор. – Будет просить – Машка её не послушает, попробует драться – она её уделает.

– Вера Игоревна, что за лексика! – усмехнулся капитан. – Или это ты настолько переживаешь за свою рыжую?

Мария, тоже увидела соперницу. Она отбросила за плечи мокрые, не отмытые от пены шампуня волосы…

– Да уж, только в стойку не встала, – почти рассмеялся мужчина. – А спорим, это моя Танюшка уделает твою гнедую!

– Дмитрий Олегович… – попеняла ему напарница, а сама подумала: «Я бы её к себе не подпустила. Я бы вот сейчас и ударила бы! Вот ещё шаг и…»

Татьяна не сделала этого шага.