Дальний полет - Джон Уиндем

– А ты подозревай каждого незнакомца, - посоветовал я. - Мы ведь не хотим, чтоб они узнали про Чокки?

Мэтью зевал и ответить не мог, но кивнул очень решительно.

Глава 8

Под вечер зашел молодой человек, отрекомендовавшийся местным репортером. Мэри говорила с ним сухо. Да, эту чушь про ангелов она читала и удивилась, почему такое печатают. Мэтью учился плавать, но ему не хватало увеоенности. Он знал, что надо делать, а в миг опасности сделал то, чему его учили, и поплыл. Да, это очень смело и очень хорошо, но чуда тут нет. К сожалению, видеть его нельзя - он ушел на весь день. И вообще лучше его не трогать.

Она билась долго, и в конце концов расстроенный репортер ушел.

В тот же день мне на работу позвонил Лендис. Он сказал, что думал о Мэтью и хочет о многом меня порасспросить. Я было решил, что он снова собрался к нам - а Мэри бы это не понравилось; к счастью, вместо этого он предложил мне как-нибудь пообедать с ним. Я чуть не спросил, слышал ли он Мэтью в новостях, но дел было много и мне' не хотелось пускаться в объяснения. Мы условились встретиться в его клубе в четверг.

Когда я пришел домой, Мэри стряпала с мрачной решимостью, как всегда, когда ей не по себе. Я спросил, что случилось.

– Он опять говорил с репортерами, - сказала она, безжалостно двигая кастрюльку.

– Я ж его просил…

– Знаю, - горько сказала она. - Он, бедняга, не виноват… Я прямо взбесилась.

Оказалось, что множественное число она употребила для выразительности. Репортер был один. Мэтью встретил его, когда возвращался домой. Тот спросил, не Мэтью ли Гор ему повстречался, и назвал себя местным репортером. Мэтью посоветовал ему сперва поговорить с мамой. Репортер ответил, что был у нее и просил разрешения. Он надеялся побеседовать с Мэтью, но того не было дома. До чего же удачно, что они встретились! Однако не беседовать же тут, на углу. Как насчет чая с пирожными? И они пошли в кафе.

– Немедленно напиши редактору, - сказала Мэри. - Это черт знает что!

Я написал с должным негодованием и без малейшей надежды, но хоть немного успокоил Мэри. Чтобы не заводить ее снова, я не сказал о Лендисе.

Среда прошла тихо - правда, утром принесли письмо Для Мэтью, и в левом углу конверта виднелась надпись "Общество телепатических явлений". Я прочитал его в вагоне. Автор слышал по радио о необычных подвигах Мэтью и решил, что все это будет интересно членам его кружка. Если Мэтью не возражает, и т. п.

Да, в среду было тихо, но четверг возместил это с лихвой.

Я пытался читать "Таймс" - что непросто в переполненном вагоне, - когда случайно увидел фотографию в "Дейли телеграф", которую держал пассажир напротив, и она сразу чем-то привлекла мое внимание. Я подался вперед, чтоб лучше видеть. У тех, кто ежедневно ездит в поезде, вырабатывается особый рефлекс на такую нескромность. Мой визави опустил газету, взглянул на меня так, словно я браконьер или убийца, и развернул ее на другой странице.

Все же то, что я успел заметить, взволновало меня, и на вокзале Ватерлоо я стал искать этот номер, чтобы посмотреть как следует. Однако "Дейли телеграф" распродали. Утвердившись еще сильнее в своих подозрениях, я добрался до Блумсбери-сквер и тут же послал искать по в'сему учреждению свежий "Телеграф". К счастью, один нашли и принесли мне. Я развернул его, исполненный предчувствий, - и не зря…

Полстраницы занимали фотографии рисунков с выставки школьников. Тот, который привлек мое внимание еще в вагоне, снова встревожил меня и затмил все другие. Это был вид из окна; внизу, на улице, несколько мальчиков с ранцами толкались у каких-то ворот. Мальчики были угловатые, длинные, и многих бы это удивило - но не меня. Мне не нужна была подпись, и все же я прочитал: "Рисунок "Домой" двенадцатилетнего Мэтью Гора из Хинтона, в Хиндмере, говорит о таланте и наблюдательности, редких для таких лет".

Я все еще смотрел на рисунок, когда вошел Томми Перселл и заглянул через мое плечо.

– А! - сказал он. - Видел, видел. Поздравляю. Так и думал, что это ваш. А я и не знал, что у него такие таланты. Очень тонко… хотя довольно странно, а?

– Да, - ответил я, и мне показалось, что газета скользит у меня из рук, - довольно странно.

Лендис залпом выпил полрюмки шерри.

– Видели газеты? - спросил он.

Я не стал притворяться, что не понимаю.

– Видел сегодняшний "Телеграф", - ответил я.

– А "Стандард"? Они тоже напечатали и дали целый абзац о даровитом ребенке. Вы мне об этом не говорили, - с упреком прибавил он.

– Я сам тогда не знал.

– И про плавание тоже?

– Это все потом случилось.

– Конечно, и там, и тут - Чокки?

– Кто ж еще! - сказал я.

Он подумал немного.

– Довольно опрометчиво, а? Не надо было выставлять эту картинку.

– Мы ее не выставляли.

– Вот досада! - бросил Лендис и заказал еще два шерри. - Да, картинка, - снова начал он. - Фигуры какие-то странные, вытянутые… тощие, что ли. Они у него всегда такие?

Я кивнул.

– Как он их рисует?

Я рассказал ему все, о чем Мэтью поведал нам. Он не удивился, только задумался. Потом начал так:

– И не одни фигуры. Все вертикальные линии длинней, чем надо. Как будто их видит существо, привыкшее к другим пропорциям… как будто там у них все шире, приземистей. - Лендис оборвал фразу, бессмысленно глядя на рюмку. Потом лицо его осветилось. - Нет, не то! Как будто смотришь сквозь особые очки и рисуешь, что видишь, без поправки. Наденьте другие стекла, сокращающие вертикальные линии, - и все станет на место. Должно быть, зрение Чокки не совсем совпадает со зрением Мэтью…

– Нет, не пойму, - сказал я. - Ведь глаз, который видит натуру, видит и картинку.

– Это просто аналогия… - уступил он, - я говорил приблизительно… а может, упростил. Но что-то в этих линиях есть. Пойдемте-ка пообедаем.

За обедом Лендис подробно спрашивал о происшествии в Бонтгоче. Я рассказал, как мог, и он решил, что это чуть ли не важнее рисунков. И тогда, и потом, дома, меня поражало, что он совсем не удивился. Мне даже порой казалось, что он разыгрывает меня - хочет проверить, как далеко я зайду. Но нет, в его речах не было и намека на недоверие; он принимал самые поразительные вещи.

Я все больше ощущал, что он зашел дальше меня - я волей-неволей соглашаюсь принять Чокки как гипотезу, а он просто верит в него. Словно, думал я, он следует правилу Шерлока Холмса: "Когда все невозможное исключено, считайте правдой то, что остается - как бы невероятно оно ни было". Почему-то мое беспокойство от этого усиливалось.

После обеда, за кофе и бренди, Лендис сказал: