Рекреация - Игорь Борисенко

Над асфальтом, а вернее, над его остатками, витала оседающая пыль. Облака над головой превратились в жиденькую неоднородную пелену, пропускающую ослепительные солнечные лучи и показывая кусочки голубого неба. Какие-то оборванцы, выкапывающие из земли рельс, с удивлением разглядывали караван из-за огромной кучи старых автомобильных покрышек. Ничего интересного, разве что далекое эхо выстрелов, количество которых резко Сокращалось. Похоже, впереди их все-таки не ждало ничего серьезного…

Так оно и оказалось – просто маленькая банда, состоящая из психов-наркоманов, напала на джип, потому что не вполне осознавала реальность. Все, на что они оказались способны, – легко ранить водителя и удостоиться внимания пары сотен пуль. Шестерых нападавших уложили наповал, троих захватили в плен и сразу расстреляли у полуосыпавшейся стены безвестного строения. Через двадцать минут после остановки колонна двинулась дальше.

Теперь Оскар ехал в большом, затянутом кевларовым тентом кузове. Девять солдат и бравый усатый фельдфебель беззастенчиво разглядывали новичка.

– Это что за голодранец? – спросил усач.

– Черт его знает! – раздраженно ответил конвойный. Он, действительно, не представлял себе статуса пленника – не пленника и не мог выбрать правильную линию поведения по отношению к нему. Это могло разозлить кого угодно. – Полковник подобрал в Генуе… Кстати, разговаривать с ним нельзя!

– Неужели совсем нельзя? – встрял Оскар. Какой-то бес толкал его под ребра с намерением еще больше разозлить этого желторотого австрийца.

– Совсем! – Бертольд посмотрел на него по-детски укоризненным взглядом, и бес пропал.

– Ну что же, я как раз сегодня не выспался, – сдался Оскар, но фельдфебель сдаваться не собирался:

– Какого черта, рядовой!! Хоть немножко, пару вопросов, что с того? Мы ведь уже целый месяц плаваем туда-сюда и останавливаемся в разных зачуханных портах вроде Порто-Веккьо. Может, человек нам расскажет, что творится в мире.

– Ну… я не знаю, господин фельдфебель. Под вашу ответственность!

– Откуда же ты взялся, парень? – сразу спросил один из солдат. – И чем ты так влюбил в себя нашего полковника?

Оскар криво ухмыльнулся и, не поморщившись, вылил на головы простодушных слушателей целое море вранья о том, как он сгубил свою молодость в Большой Африканской Войне, а теперь, постаревший, поумневший, но такой же бедный и неприкаянный, как раньше, едет в Вену, чтобы сообщить одной старушке о смерти ее единственного сына, его бывшего сослуживца. Лопухи в касках, раскрыв рты, выслушали леденящий душу рассказ о последнем бое «единственного сына» с туарегами в Сахаре. К сожалению, в школе их не научили, что последний туарег умер лет пятнадцать назад, а в Сахару можно заехать разве что сидя по уши в цистерне с водой.

Грузовик то и дело кренило на частых поворотах. В амбразурах виднелись ползущие мимо серо-зеленые склоны гор, среди которых, как памятники человеческой храбрости, попадались домишки смелых овцеводов. Вскоре домов не стало вовсе, а горы разбежались по сторонам, уступая место Падуанской низменности. Чем встретит их Ломбардия? Уж лучше бы не встречала вовсе.

Разговор постепенно затих. Австрийцы один за другим начинали клевать носом и заваливаться на бок или сползать спиной по стенке. Похоже, у них была бессонная ночь. Австрийцы – сугубо сухопутная нация, которой чуждо море. Когда твой мир ограничен тесным кубриком, стены которого качаются туда-сюда, в мыслях рисуется гибель твоего судна, за полвека своей жизни уставшего плавать, а в желудке словно шарят чьи-то настырные пальцы – в такой ситуации не больно поспишь. Бертольд-охранник, заслуживая к себе всяческое уважение, добросовестно пытался следить за подопечным. Он широко раскрыл свои голубые глаза, но вряд ли что-то соображал. Оскар осторожно повернулся к борту и открыл небольшой лючок, потому что довольствоваться узкой амбразурой ему надоело. Снаружи все горы остались там, откуда они уехали. Вокруг расстилалась великолепная равнина, покрытая холмами, отличной травой и редкими маленькими рощами. Частенько попадались группы домов или большие виллы, но… Их окна чернели в стенах, как безобразные раны, крыши обвалились, ограды обрушились. Никто не хотел жить здесь, так близко от вечно голодной разбойничьей Генуи – а кто хотел, теперь гнили в земле. Турин и Милан, два местных монстра, братья-враги, поглощенные другими заботами, никогда не посылали сюда своих мощных отрядов.

Так продолжалось километров около тридцати, потом вдруг за очередным холмом возникло огромное поле, засеянное каким-то злаком, который, казалось, «дожидался крестьянских рук». Поле тянулось не на гектар и не на два, и оно еще не кончилось, когда телефон, на котором прикорнул фельдфебель, вдруг хрипнул и проорал: «Остановить движение!!!» Тот же эффект мог произвести электроразряд, подведенный к сиденьям. Фельдфебель подпрыгнул, смешно тараща глаза и топорща усы. Бертольд выронил свою винтовку. В дополнение к этой веселой сцене грузовик резко затормозил, отчего солдаты, естественно, завалились друг на друга, а один даже упал на пол.

– Внимание!! – продолжал свои бодрящие крики телефон. – Боевая готовность «два»!! Боевая готовность «два»!!

Может быть, на этот раз намечалось что-то серьезное, и Оскар не собирался этого пропустить. Он подобрал с пола винтовку и сунул ее в руки хлопающему глазами охраннику.

– Держи, сынок. Может, когда-нибудь она тебе понадобится… Идем-ка наружу.

Бертольд безропотно подчинился. Они выпрыгнули на бетонку и побежали вдоль колонны. В машинах, плотно приткнувшихся друг к другу, встревожено переговаривались солдаты. Пока Оскар добрался до головной, он основательно вымок. Командование австрийцев собралось около застывшего у обочины полковничьего джипа. Швальбе, ожесточенно размахивая руками, что-то объяснял нескольким офицерам. Его пальцы с грязными ногтями указывали на городок, расположившийся в трех-четырех километрах впереди. Там-то и кончалось необъятное злаковое поле, а с другой стороны дороги к городку примыкало огороженное пастбище таких же внушительных размеров (раньше оно было закрыто от глаз несколькими крутобокими холмами). Офицеры разглядывали поселение через бинокли, смонтированные на касках. Оскар тоже включил очки на увеличение, и дома мгновенно выросли в размерах. Это были красивые и большие двух-, трех– и четырехэтажные коттеджи с белыми стенами и красными черепичными крышами. Что-то в городе было не в порядке – несмотря на то, что время шло к вечеру, улицы пустовали, а в белесо-голубые небеса поднимались несколько струй дыма и два огненных облака.

– В чем дело? – деловито спросил Оскар полковника. Тот сдвинул на затылок свою каску, отчего стал похож на летчика со старинных картинок, и обернулся, чтобы поискать помощи у офицеров, но те безучастно смотрели в бинокли, а не на командира.

– Что ты тут делаешь, Энсон? – спросил наконец Швальбе неуверенно – он еще не решил, как относиться к наглому попутчику. Энсон – так Оскар счел нужным представиться, так было записано в его драном паспорте «Гражданина Европы».

– Я подумал, что смогу быть полезен.

– Ах, даже так?! Ну что ж, здесь все просто: наши разведчики обнаружили в городке вооруженных людей, и это не крестьянские увальни с двустволками, а опасные парни из сил самообороны Турина. Несколько человек, без тяжелого оружия – вот что мои ребята успели пока сообщить.

– Вы боитесь, что поблизости могут быть их приятели с пушками и ракетами?

– Да, боимся. Здесь рядышком довольно крупный город, Нови-Лигуриа, база туринцев в пригорных районах. До него несколько километров, – полковник помолчал немного, потом повернулся к человеку в мягкой шапочке и с кабелями, свисающими из панелек на висках. – Поэтому, Фриц, твое предложение насчет расстрела города из танковых пушек выглядит, мягко говоря, неуместным.

Еще один офицер, с широкими ножнами на поясе, снял с головы шлем вместе со всеми навешанными на него приборами. Несколько капель пота тут же скатились со лба к губам, а одна повисла на кончике носа. Офицер смахнул ее рукой и презрительно фыркнул:

– Разведчики заметили только пятерых итальяшек, совершенно не готовых к отпору. Наших тоже пятеро, так пусть они снимут макаронников! К чему нам устраивать ненужные танцы и препирательства!

Полковник метнул в сторону выступившего гневный взгляд, а танкист Фриц недовольно покачал головой:

– А если у итальянцев есть радио и они успеют им воспользоваться? Несколько снарядов объемного взрыва – и там уже некому и нечем будет просить о помощи. А насчет взрывов… Здесь, судя по всему, уже было несколько, так что на них не обратят пристального внимания.

Оставшиеся двое офицеров молча ждали решения полковника. Тот явно не хотел быть Соломоном.

– Если бы мне было позволено высказаться, – нагло влез Оскар в эту напряженную немую сцену, – то я предложил бы себя в качестве выхода. Я могу убрать всех пятерых туринцев за минимальное время и совершенно бесшумно.