Человек рождается дважды. Книга 3 - Виктор Вяткин

Женщины снова зашумели. Лаврова громко спросила:

— Но почему вы решили, что воровка обязательно я?

Мастер постучал трубкой по столу.

— Потерпите, пока я закончу. Я не следователь и не исследователь, а мастер, — оборвал он Её раздражённо. — Но Если ты попалась с одной коробкой, то стоит ли искать другого вора? Остальное расскажет староста лагеря. — Он сел.

Левченко поднялась и повелительным жестом успокоила женщин.

— А рада, как празднику! Не таись, староста, не таись! Насквозь вижу. Ну поймала, ну рассчитаешься, а дальше? — крикнула Марина.

Цех ахнул в порыве общего возмущения. Валерка болезненно стиснул зубы, отвёл глаза.

— Я не буду отвечать на выпад Лавровой, — заговорила староста, вкрадчиво улыбаясь. — Все мы знаем, что за штучка Марина. Я вам просто расскажу, как мы нашли эту коробку. Вчера вечером Лаврова пришла в склад и тихо сунула Её за наборы с материальным инструментом. Это заметила заключённая Кривенко. Ты, Маша, подтвердишь? — повернулась она к пожилой женщине.

— Утверждаю! — выступила та вперёд. — Мне староста давно наказывала приглядывать за девкой. Струмент, говорит, растаскивают. Ну, я как застукала Её, то сразу…

— А кем вы работаете на складе? — спросил уполномоченный.

— Я-то? Да куды пошлют.

— Ну, я послала девочек, и вот коробка, — продолжала Левченко.

— Значит, я украла в кладовой, а они в складе? — снова прервала Её Марина.

— Иначе тебя не уличишь! А потом ты могла Её сплавить, как остальные коробки.

— Но почему ты решила, что я торгую оптом? А может быть, я обхожусь без коробок? — засмеялась Марина.

— Лаврова, к порядку! — прикрикнул на неё начальник лагеря.

— Молчу, — послушно отозвалась девушка.

Левченко придвинула к себе свёрток, тая улыбку.

— Ну а утром узнали, что недостаёт не только этого.

Как оказалось, Марину в двенадцать ночи сменила в кладовой Миленко, и ночной мастер почти сразу же обнаружил пропажу. Миленко стояла у двери и горько плакала.

— Да я ж и ни бачила, який такий алмаз! Да на що вин мене? — причитала она.

Левченко ловко намекала, но избегала выводов, предоставляя это другим. Получилось, что виновата Лаврова.

Самсонов расстроенно глядел в окно.

Всё было Ясным.

Кроме Лавровой и Миленко, в инструментальную никто не заходил, Если не считать дежурной по лаборатории, приносившей в пересмену анализы плавки. Все были настроены против Лавровой, факты доказывали Её виновность. Она молчала.

Мастер вскочил, протянул к ней руки.

— Мариночка, дочка! Без инструментов мы пропали. Ну скажи, миленькая, где головки? Зачем они тебе? Отдашь, я сам за тебя хлопотать буду!..

— Лаврова, — сердито сказал начальник лагеря. — Тебе слово. Ты хотела что-то сказать собранию? Посмотри на мастера, он чуть не на коленях тебя просит.

Марина быстро прошла к столу. Даже удивительно, как при Её одежде можно вот так легко, танцуя, ходить.

— Андрей Никитич, у вас ключ от железного шкафа? — спросила она мастера.

— Да, а что такое? — зазвенел он связкой ключей.

— Тогда отоприте шкаф, там на нижней полочке несколько Ящиков. Если можно, принесите.

Мастер побежал в конторку и тут же вернулся со стопкой Ящичков.

— Откройте! — попросила Марина.

Тот отбросил первую крышку — расточная головка. Вторую — опять головка, а в следующих коробках лежал победит.

— Теперь посмотрите, что тут? — показала она на свёрток в газете. Мастер развернул газету и картонную упаковку с рекламными импортными рисунками. Там рядками лежали плитки Иогансона. — Поднялся шум. Голос мастера Едва донёсся до Самсонова.

— Чего же ты морочила всем голову?

— Тише! — Марина так крикнула, что женщины притихли.

— Вы хотели меня судить, даже бить хотели. Судите, но всех. Я виновата в том, что молчала, но по-другому не могла. Вы доверили мне кладовую, спасибо вам, — повернулась она к мастеру. — Имела ли я право вас обмануть? Нет! Но я знала, что будут тащить. Одна я, все против меня…

— Ну-ну, покороче! — вмешался начальник лагеря.

— Короче? Подозревая кое-что, я сразу переложила инструмент в другие коробки и попросила нормировщика закрыть в шкаф. А тут мне мастер приказал собрать все актированные плитки и отнести на склад. Ну я и сложила в пустую коробку из-под победита. А когда увидела, что за мной следят, вернулась и заполнила остальные Ящички. Миленко обмануть нетрудно, она очень доверчивая, ну вот и украли. — Марина посмотрела на старосту, засмеялась — Эх, и глупая ты, Алка, глупая. Видно, мало тебя Ещё били. Всякое о тебе думала, но чтобы ты в такое влезла… Этого не думала, умней считала. Знаю, сама бы ты не стала, не те масштабы. Чёлке спасибо скажи.

— Пошли! — подтолкнул Юрий Самсонова. — Пусть они тут сами разбираются. Все хороши.

— А ты не прав. Мне положительно нравится эта деваха. Какая отчаянная. Честное слово, молодец! Может быть, всё не так уж умно, но лихо, — говорил Самсонов.

А за их спинами уже кричали, ругались, и громче всех звучал визгливый голос Чёлки.

Уже не было привычного шума во дворе мастерских. Не слышно ни рычания дизельных тяжеловесных машин, ни брани водителей с кладовщиками. Погрузочный кран, задрав стрелу к небу, как бы высматривал с высоты полезное для себя дело. Склады опустели, машины ушли на базы переоборудоваться под наливные.

Каждый день, приближающий весну, радио приносило известия о том, что советские войска теснят фашистов, гонят на запад. Так же быстро откатывалась и зима. Солнце в несколько дней взломало ледяную броню реки, унося бурелом, валежник. И уже снова тайга дышала смолой.

Колосов вернулся из управления. В конторе тихо, сотрудники разошлись на ужин. Он осторожно вынул фотографию Жени, бережно развернул.

— Может быть, живы. Живы мои родные, — прошептал он.

Он твердил это постоянно, как заклинание, утешал себя, как и другие, потерявшие семьи. Ещё раз взглянул на фотографию. У Вадика было сердитое лицо.

— Эх, Вадик, Вадик, неужели так и не поездишь на шее отца?

Юрий совсем закручинился. Где-то в небе гудели моторы. Юрий распахнул форточку. Над долиной плыло несколько звеньев самолётов. Их перегоняли с мыса Уэлен на запад. Воздушная трасса проходила над Чай-Урьёй, и гул самолётов постоянно напоминал о войне. Порыв ветра смахнул со стола пепел, разворошил календарь.

Юрий убрал фотографию, придвинул папку с корреспонденцией, поправил загнутый лист календаря. Там запись — подготовить бригады лотошников. Теперь план по золоту для вспомогательных предприятий стал обязательным. Он открыл папку. Сверху лежало письмо, свёрнутое треугольником.

Он развернул, разгладил листок. Письмо было написано химическим карандашом. Строчки виляли, автор, видимо, не жалел слюны.

«Здравствуй, начальник!

Пишет тебе Шайхула, небось не забыл! Привет тебе от Копчёного, он рядом в землянке, кемарит. Недавно пришли из разведки, приволокли одного фрайера-Языка, теперь отдыхаем. Не арестанты, а разведчики, вот мы кто. Как бы снова родились. Ты не обижайся, что ушли, не сказали, а что оставалось делать? Начальники-дураки так и не пустили. Всё думали, что будут брать уголовников, хотя бы в штрафные, да видим нет. Так что пришлось самим. Надоела тюрьма, начальник. Порвать с братвой не простое дело, а пора. Вот и порешили: али грудь в крестах, аль голова в кустах. Вот мы как!

Передай там командиру дивизиона, пусть нас не ищет. Пока мы по липе, а как отличимся, пойдём к командиру и всё выложим. Теперь для нас это главное, чтобы в законе..

Наверное, жаловалась староста. И верно, пришлось тряхнуть Её мошну. Да Ей это на пользу, нынче по тёмной не проживёшь!

Шайхула».

Добрались, черти, но как?

По радио передавали приказ Никишова о создании нового Индигирского горнопромышленного управления/ с центром в посёлке Усть-Нера. Война, а золотая Колыма росла, раздвигая свои границы, и никакая сила не могла остановить этого победного наступления.

ГЛАВА 7

От грохота машин звенело в ушах. Теперь долина превратилась в слаженный огромный комбинат. Над отвалами взлетали ковши. Пески ползли по транспортёрным лентам. Осепьян распоряжался монтажом нового промприбора. Он быстро взбегал наверх, что-то замерял и тут же с ловкостью верхолаза спускался по лесам, бежал к транспортёрам, забирался в бункер.

Давно уже и вспоминать забыли неизвестного открывателя «Горки». Не напоминает и он о себе. Может, давно зарыт под сопкой. Теперь прииск «Комсомолец» передовой, и мимо участка «Горка» не проедет ни один начальник.

— А, Колосов! Ну иди, иди! — заметил Его Осепьян, — Видишь прибор? Обслуживать будут всего несколько рабочих. Понял? Полная механизация горных работ. Индустрия.

— Вижу. А ты, Анатолий, как здесь оказался? — спросил Юрий, увидев на приборе Белоглазова с чертежами в руках.