Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева

Зачем? Мириться? Ну, это вряд ли. Выяснять отношения – вернее, его намерения? Это вполне возможно…

Ну и наглая же девка – Лола, имеется в виду. Да и этой светлоглазой особе наглости не занимать стать, если отважилась притащиться к человеку, который… который… А ведь вполне возможно, что Лола ей не сказала всей правды. Наплела небось невесть чего… Как эта красотка умеет врать, никто лучше Ярослава не знает. Интересно, под каким же предлогом она вынудила свою приятельницу потащиться в шесть утра к незнакомому мужчине? И что поручила ей сделать? Что ему сказать?

Между прочим, нет смысла теряться в догадках. Гораздо проще принять вид, что он не узнал гостью, и, поваляв перед ней некоторого «пинжака», выслушать все, что она ему скажет, – вернее, все, что поручила ей сказать эта врунья, эта…

Ладно. Каким бы словом он Лолу ни назвал, ей все будет мало, однако с ней у него так и так все кончено, а потому не надо оскорблять себя – прежде всего себя! – оскорбляя женщину, которой когда-то был увлечен, на которой даже подумывал жениться.

И вдруг промелькнула – словно стрела мимо уха просвистела! – мысль о том, как ему повезло, что Лола спровоцировала всю эту историю и вынудила его сделать то, что он сделал. Потому что он теперь начисто освободился от привязанности к этой… к ней, словом. Теперь ему даже страшно подумать, какая жизнь у них могла быть. Ведь все равно он прозрел бы рано или поздно – но тогда это уж точно было бы поздно. Ох, идиот, о чем он? Что может быть хуже того, что произошло? Он совершил кошмарную, чудовищную глупость, он совершил преступление, он готов был убить, и если бы не чудо в образе той перепуганной девушки, которая сидела на полу и смотрела помертвелыми глазами в ствол его пистолета, поджимая ноги под свою клетчатую юбку…

Ну и ну! Так ведь эта она стоит сейчас перед ним – та самая девушка в той самой юбке, с той самой косичкой, которая так забавно свернулась калачиком на полу, когда ее хозяйка шлепнулась в обморок – в той самой квартире. И он стоял, глядя на эту косичку, и на эту юбку, и на ее коленки, обтянутые коричневыми колготками, напоминавшими коричневые чулочки прилежной школьницы, – стоял, значит, глядел… И в эту минуту его отпустило. Ушло то безумие, в которое повергла его Лола, которое погнало его в ту квартиру, заставило совершить то, что он совершил. А ведь он готов был добить двух раненых подонков! Эта косичка, эти кудряшки над лбом, эти коленки, эти серые, сначала смертельно испуганные, а потом крепко сомкнувшиеся глаза удержали его на краю пропасти, в которую он уже готов был соскользнуть – и сгинуть в ней!

А она? Она-то запомнила его? Она-то понимает, к кому ее послала Лола?!

«Дурак ты, Башилов, это точно», – подумал Ярослав сердито. Да ведь девушка потому и боится, что отлично знает, кто он! Если Ярослав ее узнал – то и она его узнала. Может быть, не сейчас, а еще раньше – когда смотрела на него из кабинки лифта. Но если так… если так, зачем она пришла?!

Промелькнула угрюмая мысль, что без ребят здесь все-таки вряд ли обойдется. Небось затаились между этажами, сопят от нетерпения и вот сейчас, по сигналу, взлетят с лестничной площадки, навалятся уроем…

Но было тихо: никто нигде не сопел, сигналов не подавал, ниоткуда не взлетал и на Ярослава не наваливался. Девушка стояла, глядя на него с прежним высокомерно-вопросительным выражением, и Ярослав сообразил, что она так и не дождалась от него ответа. Все это довольно длительное время он молчал и только пялился на нее как дурак.

– Ну да, Ярослав Башилов – это я, – с некоторым усилием разомкнул он губы. – И что?

Она слегка пожала плечом:

– Как – что? Ведь вы, по-моему, меня узнали. Разве нет?

Ну и девка… Пожалуй, у этой «школьницы» в коричневых чулочках и с косичкой нервы как стальные тросы!

– Само собой, – кивнул Ярослав. – Неужто не узнал? Да и вы меня узнали. Разве нет?

Он ее нарочно передразнил. И она чуть дрогнула губами в улыбке: оценила шутку.

– Само собой.

Тоже передразнила! Ох, рисковая штучка…

– Я вас сразу узнала. Но теперь вот какой вопрос: вы нынче ночью на студию приходили из-за меня или из-за Лолы?

– Из-за Лолы, конечно. Я и представления не имел, что вы там работаете.

– Я там не работаю. То есть, в принципе, работаю, но… Хотя это совершенно неважно, – махнула рукой девушка. – Извините, Ярослав, а… а можно я войду? Мне надо с вами поговорить.

– Быть того не может, – усмехнулся он. – Поговорить, да? И о чем, интересно? Хотите, угадаю с трех раз? Вернее, с одного? Небось о том, что вам довелось наблюдать вчера утром?

Она на миг опустила ресницы, потом снова блеснула на него взглядом:

– В общем, да. Но… можно все-таки войти?

Ему до смерти хотелось выглянуть на площадку и проверить, где конкретно таится кавалерия, готовая в любое мгновение броситься на выручку отважной и безрассудной героине. Но гордыня не позволяла.

– Проходите, – посторонился Ярослав. – Вы как, одна войдете или своих телохранителей прихватите?

Она изумленно вскинула брови, хлопнула два раза ресницами. Потом сообразила и криво усмехнулась:

– Вообще-то я пришла одна. Но, честно сказать, некоторые меры предосторожности приняла.

Сообщив об этом, она спокойно прошла в коридор, как если бы слова создали вокруг нее некий кокон безопасности. Оглянулась, посмотрела, как Ярослав запирает дверь. Спросила:

– У вас тепло? Шубу снять можно?

– Ради бога. – Он вынул из стенного шкафа плечики. – В принципе, у меня бывает даже жарко, но сегодня ветер как раз в окна, северо-западный, так что малость выстудило. А насчет мер предосторожности – можно поконкретней? Вы что, оставили дома конверт с надписью: «Вскрыть в случае моей внезапной смерти или исчезновения»?

– Ну, что-то в этом роде, – осторожно ответила она, спуская с плеч шубку и поворачиваясь к нему спиной.

Ярослав понять не мог, чего это она так стоит, чего ждет, почему не раздевается. Потом доехало: да ведь она ожидает, что он снимет с нее дубленку!

Начал помогать, вышло это суетливо и неловко. Ярославу стало стыдно, он разозлился – и на себя, и на нее. Ну и наглая же особа. Приходит к человеку, которого боится до смерти, которого знает как убийцу, – и в то же время ждет от него каких-то утонченных манер.

И тут же ему стало смешно от просто-таки вопиющей нелепости ситуации:

– Рискнули прийти сюда, а у самой все же поджилки тряслись? Письмецо оставили? Ну разве вы не понимаете, что я запросто мог бы… еще там… если бы хотел?.. – Он махнул рукой.

– Я знаю. И я очень благодарна вам, что вы этого не сделали, – кивнула она церемонно, с таким видом, словно зачитывала приказ с благодарностью. – Спасибо, что вы меня не убили. Дело в том, что у меня еще остались очень важные дела, и поэтому нужно еще немного пожить.