Тюремные дневники, или Письма к жене - Сергей Мавроди

Он спросонья вскакивает, отцинковывает (сообщает соседям, что все понял). И в одних трусах в любую погоду бежит на решку. «Браток, давай наладимся!» Срочно налаживают дорогу (протягивают веревки, днем они спрятаны). Он затягивает груз, точкует (фиксирует в специальном листке время и исходные данные: откуда-куда) и отправляет его потом дальше, соседям. Цинкует им, налаживает новую дорогу и пр. Потом опять все убирает и прячет. И так по сто раз на дню.

«И что? Было что-то действительно важное?» — «Да в том-то и дело, что нет!» — «А почему тогда такая срочность? Почему вечера нельзя было дождаться? Когда дороги наладят. Зачем днем-то всех будить?»

(Ведь те, кто стоят на дорогах, днем обычно спят. Так во всех хатах.) — «А никто у себя в хате держать не хочет. Вдруг шмон? С них потом спросят. Никто не хочет брать на себя ответственность».

В общем, повторяю, Косте и Вите можно теперь только посочувствовать.

Хотя, с другой стороны, решена проблема ежедневных уборок, мытья посуды и т. п. Этим будет заниматься в камере отныне только Андрей.

(Молодой парень лет двадцати пяти. Физически очень крепкий. Имеет, кажется, даже какой-то разряд по джиу-джитсу. Первый срок сидел за убийство в целях самообороны. Драка. Двое с ножами. У одного он отнял нож и убил.)

Впрочем, и по ночам отдыхать Андрею особо не придется. Он теперь будет дежурить у тормозов. Закрывать собой шнифт и слушать, что на продоле. Чтобы в случае чего у Кости с Витей было время что-то спрятать или выбросить. (Через глазок охраннику ничего не видно — у двери Андрей стоит, а чтобы открыть саму дверь, нужно время.)

Вечером, а точнее уже под утро («вечером» я называю здесь примерно пять утра, когда движение по решке несколько затихает, и все, кроме дежурного, ложатся спать), пьем чай и доедаем последние баранки. (Мой ларек не несут уже две недели. Да какие две недели!

Больше.) Читаю сокамерникам на сон грядущий краткую лекцию по греко-римской мифологии (не помню уж, с чего все началось).

«… Крон серпом отсек своему отцу Урану его, как указано у Аполлодора, детородный орган и зашвырнул его в Океан. Он упал у Кипра. Из образовавшейся пены вышла Афродита — богиня любви и красоты. Киприда… Рожденная на Кипре».

Все зачарованно слушают. Потом Костя с напряженным любопытством переспрашивает: «Детородный орган»… Это хуй, что ли?» — Да, блядь, хуй! Крон отрезал Урану хуй и выкинул его на хуй в море! Все!

Лекция окончена. Я спать пошел».

9 апреля, среда

Сегодня заказали Муравья. Совершенно неожиданно. Завтра на шесть утра. «С вещами!» Значит, на Пресню, на пересылку. Бедный Муравей!

Еще на прошлой неделе наш кум заверял его, что до вступления приговора в законную силу (т. е. до рассмотрения его касатки) никуда его не отправят. И вот, пожалуйста! Витя говорит, что это связано, вероятно, со сменой хозяина (начальника тюрьмы). Якобы на днях у нас начальник тюрьмы сменился. А при новом хозяине все прежние договоренности, естественно, теряют силу. Он может вообще всех режимников сменить! Когда, мол, на Бутырке при Вите хозяин менялся.

«Там такая движуха была — пиздец! Мусора посадили, сучку одну, которая приторговывала». Новые порядки, в общем. «Новая метла по-новому метет!» Поначалу особенно. В общем, бедный Муравей.

Впрочем, сам он воспринял случившееся очень спокойно. Просто! Как должное. Что, дескать, поделаешь? Тюрьма! Собрался буквально за час.

Все аккуратно сложил, упаковал, свернул. Вот что значит опытный человек! Мне даже завидно стало. Я бы так не смог! Наверняка целый день бы прособирался. И все равно в итоге что-нибудь забыл бы!

Впрочем, очень вероятно, что и я когда-нибудь так научусь. Время, похоже, для этого у меня еще будет. Да и возможности попрактиковаться тоже. Э-хе-хе…

Мувравья все жалеют.

— Кто же нас теперь постригать будет? Блядь! Еб твою мать!

Ебануться можно!

— Ты, Муравей, главное, соберись. Настройся! А то привык тут уже к расслабухе…

— Да я в течение пяти минут настраиваюсь! По хребтине раз получишь — вся расслабуха пройдет!

Даже Цыган внес свою посильную лепту. Увидев, как Муравей укладывает шорты, он неожиданно, с чувством произнес:

— Дай Бог, Олег, чтобы они тебе не пригодились!

— Еб твою мать, Цыган!! Ты что, на север меня отправляешь, что ли!?

Уже уходя, Муравей вдруг попросил меня надписать ему книгу.

Просто на память. Я, разумеется, надписал: «Олегу… от Сергея Мавроди. На добрую память! Камера N 234 тюрьмы «Матросская тишина».

Дата. Подпись». Он взял ее, сунул в свою сумку, улыбнулся мне, кивнул и вышел. Тридцать пять лет. Безработная жена и грудной ребенок. Семь лет строгого.

Р.S. Шконку Муравья внизу занял теперь Витя. Чтобы днем к решке удобнее вскакивать было. Я же, соответственно, перебрался на Витину.

Она хоть перетянута.

10 апреля, четверг

Ну, и денек! Ну, блядь, и денек!! До сих пор в себя прийти не могу! Пребываю просто в каком-то тупом ошеломлении. В оцепенении. В ступоре! Ты вот меня просила «матом поменьше ругаться». Да как же мне, еб твою мать, не ругаться, когда!.. Когда чувствую я себя!..

Чувствую я себя!!.. Ах, как же я себя сегодня чувствую!!!

Ладно-ладно, не буду… Хотя, нет. Буду! Буду, буду и буду! В общем, аннулирую я на хуй наше соглашение. Ну его в пизду! А то:  «вискас», «матом не ругайся» — да тут просто с ума сойдешь!!

Впрочем, могу и без мата. Могу, к примеру, чеканным языком классики. Хочешь?

«Чувствую я себя сегодня хорошо. Жаль только, что пойму я это в полной мере лишь завтра. Как только сегодня понял вдруг, насколько, оказывается, замечательно чувствовал себя вчера».

Так лучше? То-то же! (Между прочим, здесь, оказывается, действительно есть дурдом. Рядом. Прямо через дорогу. Тоже, кстати, «Матросская тишина» называется. Говорят, в некоторых камерах слышно, как по ночам там психи поют. Вот заеду туда и тоже буду песни вместе с психами по ночам распевать: «Во саду ли, блядь, в огороде!!»)

Ладно, все! Хватит! Успокоились!

В общем, день сегодня что-то с самого начала не заладился. С са-амого утра! (А ведь не зря говорят, что, как день начнется, так и

… Сама знаешь.)

Проснулся я ни свет, ни заря от громкого крика: «А-а!!..

Блядь!..» Это Костя внизу ударился обо что-то там головой.

Проснулся, потянулся спросонья к столу, ну и… «Ты умойся хоть! Жрать сразу… А потом в телевизор, как зомби. Ты, вась, становишься каким-то гуманоидом. Мутируешь! Не знаю, что надо делать, чтобы головой в эту хуйню въебаться. Спецом — базара нет, а так…» (Специально — можно, слов нет, а так…)