Юрка Гагарин, тезка космонавта - Альберт Лиханов

Над головой щелкнуло, ее сильно дернуло. Она подняла голову и увидела стропы, уходящие по биссектрисе вверх, черные линии, рассекшие небо.

Тоська посмотрела вниз и увидела зеленое поле. Сбоку паслась маленькая корова.

Луг, усыпанный одуванчиками, летел навстречу Тоське.

Дорога к сфинксам

Он глотнул солоноватого, голубого простора и на мгновение задержал дыхание, словно стараясь, чтобы из легких освежающая голубизна передалась всем клеточкам тела.

В небе висело желтое солнце, похожее сквозь пелену облаков на мутный уличный фонарь. Игорь вспомнил ленинградские белые ночи и сфинксов у Академии художеств. Он любил приходить к этим каменным чудовищам, любил, как и все ленинградцы, белые ночи. Но эта волынка ему надоела.

Вот уже второй месяц они в пути, и второй месяц по ночам день. Проснешься, глянешь в иллюминатор и ничего не поймешь — или проспал, или еще рано.

Да-а, а погодка сегодня — будь здоров! Посвежевший, словно после купанья, весь до последней косточки начиненный йодистым воздухом, Игорь зашагал по палубе.

Бывает же такое у человека! Идешь себе по палубе, прогуливаешься, а внутри у тебя будто транзисторный приемник с направленной антенной. И направлена она на самую развеселую волну:

Тира-ра-ра!Тира-ра-ра-ра!

Музыка без слов. Неизвестного композитора. Впрочем, постойте-ка! Композитор известен — он сам, Игорь Марков. Спросите, с чего бы он так рассиропился? А вот с чего! Сегодня — последняя стоянка. Мыс Костистый, Хатангский залив. Здрасте, аборигены! Несколько дней на разгрузку, и приветик! Пойдем домой. К сфинксам…

Сзади хлопнула дверь. Игорь не повернулся, он загляделся на воду, в которой плавали мелкие льдинки. Зеленая вода и стеклянный лед. Игорь подумал, что это похоже на коктейль в громадной рюмке. Коктейль под названием «Арктическое лето».

— Видал, — сказали за спиной, — к нам делегация прибыла. Белых медведей.

За спиной засмеялись и, чиркнув спичкой, утопали.

Игорь смотрел на берег, чуть прищурившись от ветра, выдувавшего слезинки. Берег был каменистый, весь из округлых, гладких голышей, без единого деревца или хоть какого-нибудь захудалого кустика. Игорь вздохнул.

Он вспомнил пирс, зареванную Ирку в принаряженной, чуть пьяненькой толпе морячек, вспомнил суровую качку, которую он перенес, как и подобает мужчине — стиснув зубы и ни разу не пикнув, ледовые поля, которые прошел их корабль, «ведомый попарными самолетами», вахты, нелегкие морские вахты, которые он, попавший на «живой» корабль впервые, провел нормально, будто опытный механик. Он вспомнил все это и подумал, что твердо стоит на ногах и что испытание Арктикой он сдал на отлично, что, пожалуй, вел он себя не хуже героев Джека Лондона — мужественных и немногословных.

Да, не каждый все-таки решится пойти на такое — оставить семью, работу, собрать чемоданишко да и рвануть сюда, во владения дедушки Мороза. Но и сейчас, снова все взвешивая, Игорь подумал, что поступил он правильно, взяв очередной отпуск на заводе и еще два месяца без содержания и отправившись в этот северный рейс.

Последнее время он, можно сказать, ночевал в цехах: вводили новый технологический цикл, и он, инженер-механик Игорь Марков, славно потрудился. Те, кто знали его ближе, пожимали плечами. Феля, например. Все не мог понять, за что Игорь так дико вкалывает. А Игорь жал на своих ребятишек, и с тех пот катил рекой. Он и сам работал до изнеможения.

Новая технологическая линия? Да, это было любопытно. Но дело не в этом. Просто он, Игорь Марков — человек железной идеи. И если она родилась в голове, он свое получит. Причем, красиво.

После окончания работ главный пригласил всю группу в кабинет. Кому конверт в лапу, кому благодарность с занесением в трудовую книжку. А ему, Игорю, уже под занавес, главный протянул зеленую продолговатую бумажку. Бесплатная путевка в Мацесту! Отпуск вне очереди!

Игорь повертел путевку, встал для торжественности момента и сказал, глядя в глаза главному:

— Спасибо, Андрей Михайлович. От всего сердца. — Голос его дрожал от волнения (вот оно, пригодилось институтское увлечение сценой!). — Но есть мечта. С пеленок хочу на Север! Пройти дорогой капитана Беринга… Знаете, как в известной песне поется: «Над морем сгущался туман, кипела волна штормовая…». Два месяца без сохранения содержания, и я привезу вам привет от лу-ора-ветланов!

Народу в кабинете было порядочно, и главный, любивший Маркова, принял перчатку. В голосе его послышалось благодушие.

— Романтика… Полярное сияние… Торосы… Гагары… — он задумчиво оглядел кабинет. — А тут сидишь…

Игорь понял, что выиграл бой, и дурашливо закричал:

— Кому мокасины, записывайтесь в очередь!

Молоденькие девчонки из соседних отделов в восторге таращили подведенные глаза. «Цирк», — сказал потрясенный Феля.

И вот уже последняя стоянка… За бортом, в зеленой воде, плавно кружатся стеклянные льдинки. Сливается с небом берег вдали, будто художник поленился обозначить горизонт. Чайки беззвучно разводят крылья.

…Спасибо братцам-корешам. Это они помогли устроиться, когда Игорю пришла в голову его «безумная» идея. Хлопот было много — кадры на арктических судах ходили «старослужащие». Хорошо, что Игорь закончил кораблестроительный, хотя сраму же после института стал работать на заводе и корабли помнил очень приблизительно, по студенческой практике. Но перед отъездом он набрал книжек и честно проштудировал их, как-то подготовив себя к работе на судне. Что там говорить, он привык все делать добросовестно.

В море Игорь быстро сошелся с ребятами, те относились к нему хорошо, с работой тоже ладилось, и Игорь уверился, что все будет нормально, и сбудутся их с Иркой мечты.

Мечты…

Он снова посмотрел на каменистый плоский берег, на воду, где покачивалось несколько одиноких, удивительно молчаливых чаек. Шикарный пейзажик. Его бы в рамку… Игорь повернулся и пошел по палубе, по корабельным переходам вниз, в кают-компанию. Каблуки бухали по железным ступенькам, гулко цокали в узких коридорах, вкрадчиво щелкали за спиной дверцы отсеков…

Мечты, дерзания, почины…

Ох, и терминология! Зола все это, слова одни. А словами сыт не будешь. Трезвый реализм, как трудно приходится тебе! Тебя стыдятся, от тебя отрекаются, как от стыдного порока.

Вот он, например, Игорь. Все считают, что он уехал на Север как последний чудак, потянуло и поехал. Чудаком быть, значит, можно. Даже отпуск без содержания дали и — как! Под звон литавр. А скажи, попробуй, что ты не чудак, а просто рациональный человек. Взял карандашик, листок бумаги, прикинул, что за три месяца работы на арктическом судне можно не только оправдать те два месяца, что на заводе — без содержания, но и получить деньги. Большие деньги. Эквивалент мечты. Скажи это, ведь жизни не дадут… Нет, лучше уж быть просто чудаком. Мало ли их, чудаков, на свете!

Игорь вспомнил парнишку, который толкался тогда в отделе кадров управления. Мальчишка просился на любой корабль, который шел на Север, и Игорь, услышав его слова и зная, как трудно попасть на арктическое судно, ухмыльнулся. Он назвал свою фамилию, работник отдела кадров, сухонький, лысый старикашка с огромными, пушистыми, как у сибирского кота, усами, кивнул ему и оформил в команду. Фамилия «Марков» была у него записана на листке настольного календаря.

Игорь ушел, а парнишка так и остался упрашивать усатого старика послать его на Север — хоть кем, хоть за бесплатно.

Нет уж, за бесплатно ну его на фиг, подумал Игорь. За бесплатно и хоть кем пусть идут такие вот парнишки.

…Игорь снял фуражку с крабом, в которой уже успел сфотографироваться не раз, и вошел в кают-компанию.

Капитан кивнул ему и сказал двоим, сидевшим спиной к двери:

— Познакомьтесь. Наш сменный механик.

Игорь пожал руку угрюмому крепышу неопределенных лет. Кустистые брови топорщились на его дубленом лице, прикрывая глаза. А капитан добавил:

— …Ленинградский инженер. Бросил все, и к нам пришел, на Север, за романтикой…

Игорь пожал гостю руку, повернулся ко второму, еще не разглядев его против света, и вдруг по руке понял, что это женщина. Он взглянул на нее внимательнее и ахнул:

— Господи, Валька!

Серые огромные глаза смотрели на него с лица, забрызганного рыженькими веснушками. Ах, эти веснушки! Игорь тотчас представил старую школу в тихом ленинградском переулке, тихую девчонку, с которой он по приказу классной руководительницы целых три года сидел за одной партой и которую за эти самые веснушки дразнил «солнышком».

— Здравствуй, солнышко! — сказал он шепотам, чтобы не слышали капитан и тот, бровастый, с которым приехала Валя.

Два серых озерка с ковыльными берегами стали еще светлее.

— Здравствуй, Игорь.