Война. 1941—1945 - Илья Эренбург

Они шли на нас и весело пели:

Ха-ха! Ха-ха! Это будет веселая война!

У ворот стояли эсэсовские дамы — супруги обер-лейтенантов и невесты унтер-палачей. Эти фрау и фрейлейн подхватывали:

Ха-ха! Ха-ха! Веселая война!

Теперь Елена Энцлейг пишет унтер-офицеру Фрицу Вальтеру из Кранценгена в Восточной Пруссии: «Я была на вокзале. Это был бесконечно длинный поезд. Я едва могла смотреть на несчастных. Это ужасно! Среди них еще совсем молодые. В большинстве ранения в руки и в голову. Я не могу теперь развернуть газеты — они полны объявлениями об убитых на русском фронте».

Они больше не поют. Они теперь видят, что такое «веселая война». Эта война придет к ним. Они не спрячутся от нее ни в какие подвалы.

Они начали. Мы кончим.

27 августа 1941 г.

На запятках

Это было в Риме. К автомобилю подошел немецкий полковник. Итальянский генерал Макарио бросился к машине и услужливо открыл дверцу. Наверно, генерал пожалел, что перед ним автомобиль, а не экипаж — ему захотелось встать на запятки…

Пословица говорит: «Куда барин, туда и дворня». Хорошо было лакеям, пока Гитлер разъезжал по курортам. Петушком проследовал Муссолини в Ментону. Хорти любезно заглянул в Югославию. Это были пикники. Но вот сумасбродный барин собрался в Москву, и злосчастная дворня кряхтит.

В газетах лакеи именуются «союзниками». У Гитлера много челяди: титулованные дворецкие, лакеи с аттестатами с последнего места. Здесь и «потомок Юлия Цезаря» битый Муссолини, и регент Хорти, и уголовник Павелич, и опереточный генерал Антонеску.

Немцы души не чают в своих «союзниках».

Итальянцы? «Макаронщики». «Победители при Капоретто». «Чемпионы бега». «Газели с петушиными перьями». «Чистильщики сапог».

Венгры? «Пьянчужки». «Гусары на волах». «Цыгане». «Конокрады». «Тухлый гуляш».

Румыны? «Кочубы». «Мамалыжники». «Альфонсы». «Мародеры». «Хабарники».

Словаки? «Вшивое племя». «Босые паломники».

Эти определения взяты мною из дневников и писем гитлеровцев.

Четыре «союзных» страны — Италия, Румыния, Венгрия, Югославия — это четыре страны, оккупированные немцами. В одном итальянском городе француз подал прошение: он хочет проехать во Францию, в оккупированную зону. Итальянский губернатор игриво ответил: «Зачем, мой друг? Вы ведь находитесь в оккупированной немцами зоне…»

Скверно жилось итальянцам под пятой чернорубашечников. Но немцы оказались еще хуже. И римляне острят: «При Муссолини все-таки было лучше…»

Немцы выкачали из Италии все продовольствие. Итальянцы, как известно, обожают макароны. Прежде они ели белые макароны из кубанки. Они быстро наворачивали на вилку макароны. А теперь макароны по карточкам. Навернешь разок на вилку, и тарелка пустая… Макароны теперь черные. Гитлер говорит итальянцам: «Отправляйтесь на Кубань — там растут макароны». Но итальянцы не любят воевать. Они предпочли бы сидеть у себя дома, работать и покупать муку. Как сказал один берсальер: «Лучше кубанка в Милане, чем пуля на Кубани…»

Но куда барин, туда и дворня. По приказу Гитлера Муссолини отправил на восток своих солдат. Газета «Пополо д'Италиа» пишет: «Итальянские солдаты уничтожат Российскую империю, состоящую из большевиков, киргизов, самоедов и хазар». Итальянские журналисты и прежде не отличались грамотностью, а на черных макаронах они, видимо, окончательно отупели. Что касается итальянских солдат, которые должны уничтожить хазарскую империю, те колеблются между двумя выходами: сдаться в плен или сбежать по дороге. В Бухаресте «исчезли» триста итальянских героев. Это первые жертвы итальянской армии в России…

Барин просчитался. Муссолини послал на Украину три итальянские дивизии. А Гитлеру пришлось послать в Италию двенадцать немецких дивизий — у себя дома итальянцы стали воинственными. Недавно в Риме, на вилле Боргезе, произошло настоящее сражение. Два немецких офицера были выведены из строя: их били кто палкой, кто кулаками…

Толстый Муссолини занимает на запятках первое место. Другим пришлось потесниться. Злится регент Хорти. Он всю жизнь кричал о «короне святого Стефана». И вот вместо короны — запятки…

Венгрия кормит гитлеровскую ораву. Сами венгры живут впроголодь. Хорти приходится держать огромную армию против… венгров. В одном Будапеште десятки тысяч полицейских, шпиков, четыре жандармских полка. Где же тут завоевывать Россию?

Позади, на запятках, дрожит генерал Антонеску. Этот боится раскрыть рот — в Бухаресте немецкий наместник Киллингер. Киллингер приказывает, Антонеску выполняет. На хороших вагонах написано «фюр официрен» — для немецких офицеров. Румынских офицеров туда не пускают. В лучшие гостиницы Бухареста вход румынам запрещен. Казино в Констанце отдали немцам под гараж. Немцы получили «в аренду» нефтяные промыслы, железные дороги, заводы. Они захватили все банки. Они вывозят в Германию продовольствие. До войны содержание немецкой армии обходилось румынам в четырнадцать миллиардов — это половина румынского бюджета. Теперь румыны должны платить дань Гитлеру не только деньгами — кровью.

Каждый день сотни румынских солдат сдаются в плен. Напрасно румынские генералы стращают своих подчиненных. Напрасно сигуранца расстреляла на улицах города Яссы семьсот невинных — среди них женщин и подростков.

Что сказать о словацком президенте Тисо? В прекрасной стране, где слово «Россия» произносится всем народом благоговейно, сотня проходимцев, вроде Тука, Маха и компании, называет себя «правительством». Я знаю хорошо одного из них — словацкого Геббельса — директора пропаганды Тидо Гашпара. Это малоприметный литератор и высокоталантливый пьяница. Он не выходил из кабаков Братиславы. Лет десять тому назад ему пришла спьяна забавная мысль — выставить свою кандидатуру в парламент. Он раздобыл несколько тысяч крон и роздал их лакеям излюбленного им кабака и таперам десяти борделей. Он получил на выборах двадцать семь голосов: одиннадцать таперов, трое вышибал и тринадцать лакеев. Вот этот развеселый Тидо теперь предлагает словакам идти завоевывать Москву…

Едет барин. Дворня тихонько ворчит. Лакеи ссорятся между собой. Все эти прохвосты ненавидят друг друга. Хорти ворчит, что его обокрал Антонеску — поделили Трансильванию так, что Клуж оказался на самой границе, Антонеску обвиняет Хорти в разбое: помилуйте, венгры отхватили кусок румынской Трансильвании! Вдруг раздается вопль уголовника Павелича — только-только Гитлер установил «независимость» Хорватии, как Муссолини ворвался в эту «независимую» Хорватию и стал грабить. А Муссолини тоже в обиде — пять лет человек воюет, били его под Гвадалахарой, били на Эбро, били в Африке, били у Корчи, — словом, били повсюду, а ничего за побои не выдали… И рядом с ним скулит Тисо: венгры отобрали Кошицы!.. На запятках идет своя война.

Лакеи в душе ненавидят злого, маниакального барина. Но лакеи не устраивают революций. Лакеи тихонько плюют в спину, а когда барин поворачивается, услужливо сгибаются.

Я говорю о презренных людях — о Муссолини, Антонеску, Хорти, Тисо. Они заслоняют свои народы. Но народы — не лакеи. Народы, порабощенные немцами, умеют ненавидеть. Это — святая ненависть, и никогда мы не смешаем порабощенные гитлеровцами народы ни с их жалкими «правителями», ни с гитлеровской Германией.

Прекрасная Италия, страна, которую издавна любили русские — от Гоголя до Горького. Свободолюбивый итальянский народ, красные рубашки Гарибальди, край великих поэтов и художников. Можно ли смешать итальянский народ с лакеями Гитлера? История новой Италии началась с крика миланцев: «Вон немцев!» И скоро эти слова снова прокатятся от Альп до Калабрии.

Венгрия долго сражалась за свою свободу. Венгерские патриоты дрались против немецких насильников. Жива Венгрия Кошута. Жива Венгрия Петефи. Не могут гордые венгры стать ландскнехтами чванливых немецких пройдох и выскочек.

Русская кровь помогла некогда румынам освободиться от ига. Правящая клика держала хороший, трудолюбивый народ в темноте и в унижении. Но румынские крестьяне любят свою родину, свой язык. Они любят свободу. Шут Антонеску сказал Маниу: «Если Германия будет разбита, я застрелюсь». Лакей хочет театрально погибнуть вместе со своим барином. А румынский народ знает, что, когда Германия будет разбита, Румыния воскреснет.

Родная Словакия, край «будителей», край, где улицы носят имена Пушкина и Толстого; родина Кукучина, которого прозвали «словацким Гоголем»; страна радушных землепашцев и пастухов; страна чудесных писателей — Урбана, Илемницкого, Новомеского; пленная Словакия — она ждет часа, чтобы протянуть нам руку.

Неуютно на запятках у Гитлера. В страхе лакеи спрашивают: «Куда барин едет?» Геббельс отвечает: «Барин едет в Москву». Мелькают верстовые столбы, сожженные города и катакомбы — горы немецких трупов. А вот и убитые венгры. Вот мертвые румыны… Очередь за итальянцами… И Муссолини — он любит театральные изречения — шепчет полумертвому Хорти: «Барин едет не в Москву. Барин едет в могилу».