Простые истины - Александр Гордеев

Что ж, заказано – сделано. И обрушилась на мужика сплошная удача, уважение, почёт. Все его

любят, всюду приглашают, угощают, поят вином, пивом и квасом. А что дома творится! Каждый

день уже с утра музыка гремит, как когда-то на Первое мая, каждый день Дед Мороз приходит и

апельсины дарит. Ежедневно с утра день рождения отмечается, а после обеда приглашают на

демонстрацию или на пикник.

В первый день мужик блаженствовал. Во второй радовался. Радовался и в третий день, но уже

не так. В четвёртый загрустил прямо среди веселья. В пятый хотел из дому улизнуть, вышел на

улицу, а там ярмарка с качелями, клоунами и салютом, с блинами и галушками. И так изо дня в

день…

Хватило мужика недели на две. Приполз на берег моря – опухший от вина, разбухший от пива,

оглохший от музыки, ослепший от света. Упал на колени и молит рыбку вернуть ему прежние

серые будни.

– Будь по-твоему, – усмехнувшись, отвечала умная рыбка.

И тут же смолкла музыка, утихли литавры, разбежались клоуны, опали гроздья салюта, улетели

в небо разноцветные пузыри.

«Тихо-то как, хорошо-то как, – думает человек. – Праздник это, конечно, здорово, только

счастьем-то он становится тогда, когда бывает не часто, когда его не хватает, когда его с

нетерпением ждёшь».

Ревность

В одном лесу была красивая Полянка, поросшая ромашками. Ничему она так не радовалась,

как приходу своей подружки – синей Тучки. Тучка всякий раз очень щедро поливала Полянку,

ромашки после этого поднимали головки и бодро смотрели на мир. Иногда Тучка поливала Полянку

с громом, с высверками молний, и Полянка принимала это как выражение любви и дружеских

чувств.

Но однажды Полянка задумалась: а ведь Тучка-то бывает не только у неё. Она поливает и лес,

и речку, и большие пашни, и обширные сенокосы, и другие полянки. Ей показалось это обидным и

унизительным.

– Если ты меня любишь, – сказала Полянка, – то почему бы тебе не поливать лишь меня одну?

И почему бы со мной не бывать тебе почаще?

Добрая тучка не стала расстраивать подругу и надолго, изнывая от жары, зависла недалеко от

неё. Но вот от знойного солнца на Поляне поникли и трава, и ромашки.

– Ну, что ж ты меня не поливаешь?! – упрекнула Полянка подружку. – Блесни молнией,

громыхни громом, омой и освежи меня, как обычно.

Тучка попыталась это сделать, но у неё не вышло ни сверкнуть, ни громыхнуть. Упало вниз

лишь несколько маленьких капелек.

– Разве ты меня уже не любишь? – воскликнула Полянка.

– Люблю, – ответила Тучка, – хотя уже не так, как раньше. Просто у меня нет сил ни на гром, ни

на молнию, ни на дождь, ведь теперь меня ничто не питает.

Каб и Аб

Оказывается, каждое дело – это как город со своими почётными и рядовыми жителями. Явились

как-то в город ложкарей два соискателя. Прошли под воротами, вышли на площадь, выложили на

столы свои ложки для показа. Подошли мастера, подмастерья, жители города и гости.

– Н-да-а… – только и сказали они, посмотрев.

– Так я бы сделал хорошо, – оправдывается первый соискатель, – да материал оказался не тот.

– А я бы сделал ещё лучше, – добавляет второй, – да времени не хватило.

– Кабы, да абы, – сказал кто-то, и все разошлись.

Так и окрестили их: «Каб» и «Аб». Присмотрелись Каб и Аб к городу: чудно здесь живут. Тот, кто

хорошие ложки делает, почёт имеет и хороший дом в центре, а кто в подмастерьях ходит – ближе к

городской стене жмётся. Попробовали Каб и Аб ещё несколько ложек смастерить, да показать.

Кое-кто и смотреть уже не стал, а кто-то посмотрел, да опять же лишь рукой махнул.

«Несправедливо это, – думают друзья, – почему это почёт да слава лишь за хорошую работу

полагаются? Почему по-другому нельзя?».

Стали они приглядываться к тем, кто в город входит. Идёт какой-нибудь новый соискатель со

своими ложками, а они тут как тут. Под ручку его и на площадь провожают. Новенький там свои

изделия кладёт, а рядом они свои. «Вот, – говорят, – полюбуйтесь, какого орла привели, да и мы

сами, кстати, неплохи». Так нет же, смотрят не на того, кого привели и не на тех, кто привёл, а на

то, что на стол выложено. В общем, не выходит пристроиться. Эх, как обидно! В город всё новые

мастера идут, соответственно, и покупателей всё больше. Город растёт, да только как-то без Каба и

Аба. А они всё у ворот. Мимо них птенцы желторотые проходят, мастерами признаются, а они всё

те же: Каб да Аб. А так ли уж хороши те, кому почёт да слава достаётся? Ну, вот идёт один такой.

Робкий, застенчивый. Правда, ложки его просто загляденье: отточенные, лакированные,

элегантные.

– Да ты что! – говорят ему Каб и Аб. – Колер не тот. Как в твою бездарную голову пришло, что

такими красками можно узор наводить?

Чешет голову молодой соискатель и уже не так решительно к площади идёт.

И так это здорово у Каба и Аба получаться стало: оказывается, на каждой ложке можно

царапину найти, оказывается, каждого соискателя смутить можно. Находятся, правда, и такие, что

идут не замечая их. Что ж, можно и по-другому действовать. Подходят солидные мастера на новые

изделия взглянуть, а Каб и Аб тут как тут. Свистят, улюлюкают, смеются. Любой новичок, какой бы

талантливый он ни был, поневоле уши прижмёт. Оглядывается по сторонам: кого и слушать?

Может, собрать вещички, да уйти по добру по здорову? А приятелям того и надо. Таланты уходят, а

они заметнее становятся. Сразу двойная польза выходит. Их теперь уже не только соискатели, но и

почётные мастера опасаются. А что если и на них накинутся? Любую славу и почёт подточить

можно.

Стали Каб и Аб известными. По городу ходят, как хотят, куда хотят, никого не боятся. Напротив,

все их опасаются. Одно вот только плохо: известность есть, а где почёт? А уважение где? А место

в центре города? Почему никто его не освобождает? Как жили у ворот, так там и остались.

Посидели они однажды, подумали.

– Слушай, – говорит Каб, – а ты вообще-то любишь эти ложки делать?

– Если признаться, то нет, – отвечает Аб, – не моё это дело. Просто славы и почёта хочется.

– И мне хочется. Но почему они тут не даются? Может быть, город не тот?

– Так и есть – не тот.