Слепой. Кровь сталкера - Андрей Воронин

– А хотите, я вам про вещего Олега расскажу? – предложила Дарья Рыкина.

– Что, опять Пушкина читать будешь? – вздохнул Шурик.

– Да нет, – загорелась Рыкина, – я в Интернете смотрите что вычитала! – и она, не обращая внимания на Шурика, включила свой мобильник.

Тот, сидя в кресле у окна, лишь обреченно вздохнул.

– В общем, так, – с готовностью начала Дарья, поглядывая на интернетовский текст в мобильнике. – Это реальная историческая личность! Он был князем новгородским с 879 года и киевским с 882. А умер или, точнее, погиб в 912 или 922. Именно его считают основателем Древнерусского государства.

– Так а чего к нему шведы прицепились? Что у них – своих героев не хватает? – пожал плечами Шурик.

– Ой, Александр Александрович! – с укором покачала головой Дарья Рыкина. – Он же варяг, викинг. И шведы – викинги. Они хотят подтвердить, что именно они научили нас, темных русских, править государством.

– Не, но я что-то такое слышал, конечно… – кивнул Шурик.

– Они, наверное, в чем-то правы, – вздохнула Рыкина. – Русское произношение имени Олег возникло от скандинавского имени Helge (на протошведском – Hailaga) «святой», «обладающий даром исцеления». В сагах тоже есть герои по имени Helgi, которые жили в VI–IX веках. Встречаются там и близкие имена – Ole, Oleif, Oleig. В общем, норманнская теория в основном подтверждается. А если бы шведы нашли настоящую могилу вещего Олега, детали его одежды, может, знаки какие, то, думаю, они бы шум подняли на весь мир. Мол, мы, русские, им по гроб жизни должны быть за все благодарны.

– Так а чего наши, русские, спят? – позевывая, спросил Шурик. – Наша же территория. Пусть бы тоже копали.

– Так и копают, и много что находят! – заметила Дарья. – Сейчас появилось немало русских историков, которые не поддерживают норманнскую теорию, оспаривают даже скандинавскую этимологию имени Олега и связывают ее с исконно славянскими, тюркскими, иранскими формами.

– Ой, Дарья, только не надо вот этой вот филологии! – покачал головой Шурик. – Она меня еще в студенчестве достала!

– Ну, извините, Александр Александрович, – не унималась Рыкина. – Здесь уже не филология, здесь уже история и политика… Например, один из исследователей считает, что связывать имя Олега со шведским именем неправильно по семантическим причинам. Ведь значение этого имени «святой» по смыслу противоположно языческому прозвищу русского князя «вещий» (от слова «ведающий», родственно – «вещун», «ведьма»)…

– Ладно хватит, сейчас уже наш гид придет, – решительно махнул рукой Сукманов.

И действительно, в дверь комнаты постучали.

– Входите, не заперто, – сказал Шурик, не поднимаясь с кресла, в котором развалился, водрузив ноги на журнальный столик.

Рыкина покачала головой и все-таки подошла к двери. В номер вошла тоненькая девушка в легком синем платье в горошек и светлой кофточке. Переступив порог, она натянуто улыбнулась и, обращаясь к Шурику, покраснев от смущения, спросила:

– Это вы приехали от Прохорова?

– Я, – сказал Шурик, не поднимаясь.

– Хорошо, – кивнула Марина и почему-то, вместо того чтобы пройти, вернулась к двери и выглянула в коридор.

В это же мгновение в номер ворвались два здоровенных спецназовца в масках и с автоматами, заломили Шурику руки за спиной, надели наручники и потащили его, как был, в носках, не дав даже надеть кроссовки, к выходу.

– Э! Подождите! Что за дела! – возмутился Шурик, но это никак не подействовало на спецназовцев, которые уже вытащили его в коридор.

– Вы с ним? – ласково улыбнувшись, спросила Марина.

Дарья Рыкина кивнула:

– Ну да, я переводчица.

– Так он что, иностранец? – удивленно спросила Марина и добавила: – Странно. А говорит без акцента. Из эмигрантов, что ли? Так зачем ему переводчик?

– Нет, он не иностранец. Он директор турфирмы. Мы с ним сопровождаем иностранцев, шведов, которые хотят побывать в Зоне, – сказала Рыкина.

– Стоп! – дернулась Марина. – Прохоров мне позвонил вчера, сказал, что на днях приедут из Москвы экстремалы, и попросил нас отколбасить их по полной. А про туристов, да еще шведов, он ничего не говорил.

– О них и не нужно ничего никому говорить, – начиная понимать, что происходит, покачала головой Рыкина.

– О боже! – не на шутку испугалась Марина. – Они же его сейчас за колючку завезут и посреди дороги бросят. Потом попробуй его найди. Если он к деревне пойдет, это еще полбеды, а если в обратную сторону, в лес, в болото…

– Подождите, так эти омоновцы – тоже часть вашей программы? – сама себе не веря, спросила Рыкина.

– Да, да, да! – крикнула на ходу Марина и, набирая чей-то номер на мобильнике, выскочила в коридор и помчалась дальше.

Дарья побежала было за ней, но вернулась и открыла окно:

– Стойте, стойте! – закричала она омоновцам, которые пытались втолкнуть все еще упрямо сопротивлявшегося Шурика в «уазик».

Парни на минуту подняли голову.

– Подождите, там Марина к вам бежит! – крикнула Дарья.

Марина успела, сказала что-то омоновцам, те, судя по всему, выругались и, взяв у нее, очевидно, деньги, сняли с Шурика, которому Марина тоже начала что-то спешно объяснять, наручники, сели в «уазик» и рванули с места.

Через несколько минут возмущенный Шурик был уже в номере.

– Блин! Что за дела! – возмущался он. – Я этого Прохорова урою! Кто мне теперь носки новые покупать будет!

– Да куплю я вам носки, – раздраженно сказала Марина и извиняющимся тоном добавила: – Я же у вас спросила…

– Что вы спросили? Вы же меня даже не дослушали! – продолжал возмущаться Шурик, сдирая с ног порванные в клочья носки.

– Ну поймите, к нам приезжают эти бизнесмены, и им надо, чтобы их здесь, как выражается Прохоров, колбасили по полной. Вот я и договорилась с ребятами из охраны, чтобы они маски-шоу устроили. И там, в Зоне, тоже показали экстрим по полной. У этих богатых свои привычки. Они, бывает, гонки устраивают, кто быстрее до какого-нибудь места доберется. Или там ищут якобы клад. Но на это Прохоров сам или сопровождающие установку дают. А пока нет установки, нам же все равно деньги отрабатывать нужно, – пыталась объясниться Марина. – Простите меня, и я вас очень прошу, не надо Прохорову на меня жаловаться… Я ведь здесь другого такого заработка не найду. А матери лекарства нужны. Очень, очень дорогие лекарства.

Шурик зашел на несколько минут в душ и вышел в шлепанцах.

– Ладно, хватит канючить! – махнул он рукой. – Здесь чай, кофе или коньяк где-нибудь есть? Стресс снять.

– У меня самогонка, – пожала плечами Марина. – Первач. Те, кто сопровождающими едет, обычно самогонку просят.

– Неси свою самогонку! – неожиданно перейдя на «ты», махнул рукой Шурик. – Там же, в Зоне, радиация, ее же, говорят, алкоголем надо выводить.

Марина глянула на Дарью и спросила:

– А вам, может, вина красного принести? У меня и вино есть.

– Не надо, – покрутила головой Рыкина. – Нам завтра рано вставать.

– Да какая разница, когда мы завтра встанем! – махнул рукой Шурик. – Когда захотим, тогда и встанем.

– А шведы… – напомнила Рыкина.

– Что нам шведы! Потерпят, – уверенно произнес Шурик.

– У меня там и кофе, чай, бутербродов могу наделать… – продолжала предлагать Марина.

– Где это «там»? – спросил Шурик.

– Так у меня же в гостинице офис. Прохоров оплачивает. Здесь, на месте, мы и планы составляем, маршрут разрабатываем. У нас иностранцев, правда, еще не было. Но теперь будут. Мы с вами для них отличный маршрут разработаем…

– Да не надо им никакого маршрута, – махнул рукой Шурик. – Им куда-нибудь подальше бы зашиться, чтоб их не достали. Вы, Марина, вот что, про шведов никому не говорите.

– Хорошо, как скажете, – пожала плечами Марина и вышла.

Минут через десять она вернулась с большой хозяйственной сумкой, из которой достала бутылку самогонки, бутылку грузинского красного вина, палку сухой колбасы, кусок сала, хлеб, батон, баночку соленых огурцов, электрический чайник, чай и кофе. К ним пластиковые стаканы, салфетки и нож.

Дарья Рыкина, которой очень хотелось выспаться, вздохнула и начала накрывать на стол.

– А вы давно здесь работаете? – спросила она у Марины.

– Да уже год, – вздохнула Марина. – Меня жизнь заставила. Мать у меня пожила в городе, не понравилось, вернулась сюда. А тут только пара стариков-самоселов да случайные люди, бомжи, бывает, прибьются. Ну я сначала психанула, думала, тяжело ей одной будет, вернется. Нам же в городе квартиру со всеми удобствами дали. А она ни в какую. А потом заболела. Операция, лекарства. В общем, продала я квартиру, на съемную мы с ней переехали. А она просит: хочу дожить последние дни в родной хате. Ну вот, а как ее одну, больную, в пустую деревню отвезешь? Переехала вместе с ней. В город в школу поначалу на работу моталась, а когда мать слегла, совсем не знала, что мне делать. В гостиницу убирать устроилась. Пока я здесь работала, за матерью соседка присматривала. И тут Прохоров появился. Стольким людям работу дал! Платит он аккуратно. Ну и мы стараемся. Сейчас лето. Потянутся люди. А с ними и деньги…