Во тьме - Евгений Кусков

Ладони Джессики по-прежнему упирались в её плечи, но для этого прилагались уже меньшие усилия. Не прошло и полуминуты, как всё её тело обмякло, сдавшись, а руки перестали оказывать сопротивление, нежно и страстно обняв женщину. Сама девушка, хотя и понимала какой-то небольшой частичкой разума, что поступает неправильно, совершенно не хотела и не собиралась этому противиться. Наоборот, она жаждала продолжения, жаждала познания новых чувств, которые обещал властный взгляд Элизабет. Желание переполняло её, вызывая очень сильную, но такую приятную ломоту в теле. Её словно парализовало, ей было очень жарко, неожиданно тяжёлое тело женщины, покоящейся на ней, мешало дышать — и всё это её нисколько не пугало, а заводило ещё сильнее, потому что подчёркивало всепоглощающую покорность.

Стоит ли говорить, что поцелуй уже не был «односторонним». До сих пор, как это ни парадоксально, Джессика никогда ни с кем не целовалась, поэтому новые ощущения сильно захватили её. Элизабет об этом прекрасно знала и старалась максимально использовать неопытность партнёрши, которая, к слову, очень даже неплохо для новичка доставляла ей самой удовольствие. Впрочем, как бы приятно это ни было, пора переходить к более решительным действиям.

Женщина прервала затянувшийся уже на три минуты невероятно страстный поцелуй.

В полумраке комнаты, освещаемой лишь экраном телевизора, приоткрытые губы девушки влажно блестели, а ноздри трепетали от тяжёлого дыхания.

— Зачем?.. — прошептала она, но палец Элизабет властно прижался к её рту, не позволив закончить фразы.

— Не задавай вопросы, на которые сама знаешь ответы, — ответила женщина, вновь переведя руки на грудь «жертвы». Подушечками пальцев она провела по абсолютно гладкой, покрытой испариной коже, которая нежно трепетала под этими прикосновениями. Смотря Джессике в глаза, Элизабет принялась целовать её восхитительное тело, постепенно опускаясь ниже.

Аппетитная шея с часто бьющейся жилкой так и притягивала взгляд.

Глава 25

— Ладно, на сегодня, пожалуй, хватит, — подытожил Марк, вылезая из салона «Плимута», который оба приятеля называли уже не иначе, как «Кристина».

— Если только на сегодня, — усмехнулся Рэй, протирая руки тряпкой. В принципе, это занятие было исключительно данью привычке — толку от замасленного куска ткани немного.

— Верно, — поддакнул Сандерс, направляясь к своему «Шеви».

— Интересно, почему ты мне сразу не сказал, что познакомился с той длинноногой из-за аварии, в которой она была виновна?

— Это не имело отношения к делу, — независимо ответил Марк.

— Конечно, не имело, — осклабился Рэй.

— Если б я сказал, ты бы ни за что не одолжил ей «Вольво».

— Само собой.

— «Сделка» была в моих интересах. И потом — её виновность весьма относительна.

— Да ладно, — махнул рукой Дженсон. — Впрочем, что сделано — то сделано. Ничего ведь не произошло.

— Вот-вот.

— Заедешь завтра?

— Я, безусловно, очень люблю автомобили, однако не проводить же мне с ними больше времени, чем с людьми?

— Раньше ты всегда так делал. Ах, да! Я забыл, что к тебе приехала сестрёнка, — Рэй отбросил тряпку в угол и облокотился о тускло блестящий старыми стёклами в лучах флуоресцентных ламп «Плимут». — Она как — ничего?

— Она моя сестра, — не задумываясь, выдал Марк, ясно давая понять, что этой фразой всё сказано.

— А поточнее? — ожила улыбка на лице Дженсона.

— Я знаю, к чему ты клонишь, — спокойно произнёс Сандерс.

— И каков будет вывод?

— У тебя нет шансов.

— Отчего же? Мы ведь с ней даже не встречались. Думаешь, я настолько плох?

— Нет, ты в норме. Но всё равно шансов нет, — открывая водительскую дверь «Каприса», продолжал Марк.

— И всё-таки, почему? Откуда такая уверенность? — допытывался Рэй.

— Ну, — пожал плечами Сандерс. — Просто знаю — и всё тут. Она не из тех, кто поддаётся мимолётному искушению. Да и интересы у вас слишком уж разные.

— По-моему ты нарочно пытаешься отбить у меня охоту.

— Увидимся, — открыто намекнул на прекращение разговора молодой человек, сел в «Шеви» и завёл двигатель.

Глава 26

Элизабет пришлось слезть с дивана (читай — с Джессики), потому что иначе она не могла получить удобный доступ к… гм, нижней части тела «жертвы». Это маленькое неудобство ничуть не смутило женщину, и она, отбросив в сторону последний ненужный оплот скромности — трусики — с редкостным рвением набросилась на желанную цель. Она понимала, что «немного» увлеклась и теряла время, но не собиралась останавливаться. Ей это жутко нравилось — не столько получать удовольствие самой, сколько доставлять его. Не последнюю роль играл и тот факт, что вот эта стонущая, истекающая страстью девушка всего-то пятнадцать минут назад была самим символом скромности и целомудрия. Разрушить барьер глупого человеческого отторжения развращённости было настолько приятно, что одно осознание этого распаляло Элизабет ещё больше.

Главную же часть этого действа она сознательно отдаляла.

Сознание Джессики погрузилось в некое подобие чрезвычайно приятной дремоты, когда всё слышишь и одновременно с этим балансируешь на грани сна. Она совершенно не могла думать, поэтому полностью отдалась во власть чувств. Несмотря на то, что ничто больше не мешало ей нормально дышать, она вдыхала и выдыхала душный воздух помещения редкими частыми порциями. Её глаза были почти полностью закрыты — остались лишь мелкие щелки; рот по-прежнему приоткрыт; шикарные золотистые волосы в беспорядке разметались по подушке; руки томно мяли насквозь пропитанный испариной расстёгнутый халатик, а также не менее влажные простыни.

Она яростно желала, чтобы это продолжалось если не вечно, то чертовски долго.

Она была готова на всё. Абсолютно.

И Элизабет это знала.

Глава 27.

Новомодный «Кадиллак» стремительным дельфином вынырнул из какой-то подворотни и «подрезал» громоздкий «Шевроле Каприс Классик». Марк ограничился тем, что одарил недостойного отпрыска некогда великого рода самым неприязненным взглядом, на какой только был способен. После чего прибавил газу.

До дома ему в таком темпе оставалось ехать ещё от силы минут шесть.

Время для них растянулось, поэтому, казалось, прошёл целый час, прежде чем Элизабет подняла голову между бёдер Джессики, с удовлетворением оглядев результат своих умелых («Кто бы мог подумать!») действий. Девушка растаяла, как шоколад в горячих руках, расслабившись настолько, что не могла пошевелить даже пальцем. Фактически она находилась в полуобморочном состоянии.

«Лучшего момента просто не может быть!»

Элизабет привстала и снова забралась на Джессику. Та на это никак не отреагировала, продолжая парить на крыльях блаженства. Малость подуставшим языком женщина позволила себе ещё немного «поиздеваться» над «скромной» девушкой, лаская её грудь.

«Ну как тут устоишь, в конце-то концов!»

«Шевроле» плавно остановился на своём привычном месте, и Марк, не торопясь, покинул уютный салон. Несильно хлопнув дверью, он активировал сигнализацию. Вертя брелок на пальце и насвистывая неопределённую мелодию, Сандерс направился к подъезду.

Она наклонилась над её восхитительным лицом. Руки незатейливо играли с шелковистыми волосами Джессики, не поддерживая тело, поэтому Элизабет позволила себе в прямом смысле навалиться на «жертву», которой, как и ранее, было всё равно. Впрочем, вряд ли она не оценила более чем возбуждающее слияние двух отнюдь не маленьких грудей.

Язык женщины нежно ласкал кожу на шее девушки. Если б та сейчас могла видеть свою любовницу, то её возбуждение мигом бы исчезло — глаза Элизабет стали красными, будто в них лопнули все без исключения сосуды; клыки на верхней челюсти медленно, но верно увеличивались и заострялись.

Процесс недолгий — максимум полминуты.

Марк с неповторимой лёгкостью человека, у которого большая часть жизни ещё впереди, взбежал по лестнице на нужный этаж. Он не знал, заснули ли милые дамы, но рисковать своим здоровьем (что может быть хуже разбуженной не вовремя женщины?) не хотел, поэтому вставил ключ в замок и аккуратно отпер его. Отворив дверь, вошёл в прихожую и, не включая света, принялся раздеваться.

Он снимал кроссовки, когда до его ушей донёсся приглушённый стон.

На некоторое время замерев на одной ноге, Сандерс прислушивался до тех пор, пока шаткое равновесие не было утеряно. Едва не рухнув, он быстро избавился от лишней обуви и снова замер.

Нет, ему не показалось — кто-то более чем красноречиво стонал. Сладостные звуки исходили из-за закрытой двери гостиной, сквозь стекло которой в прихожую проникали блики работающего телевизора.