Во тьме - Евгений Кусков

— В то же время, «Ваши» вампиры весьма отличаются от общепринятых. И не только своими сексуальными предпочтениями.

— Верно. Я сознательно ушёл от классической сюжетной линии, когда за кровопийцами охотятся с осиновыми колами, чесноком, распятиями и прочими «аксессуарами». Также я наделил «своих» вампиров бессмертием, неуязвимостью, «отучил» их бояться солнца. В общем, превратил их в существа высшего порядка.

— Но предпочитающих «низшие» развлечения?

— Такова задумка.

— Евгений, полагаю, Вы согласитесь, что Ваш рассказ буквально насыщен разнообразными сексуальными извращениями. Здесь и лесбийский секс, и садизм, и групповое изнасилование (сон Джейн). Не кажется ли Вам, что у многих читателей могут возникнуть справедливые сомнения в Вашей, гм, нормальности?

— Конечно, кажется. Тем не менее, я надеюсь, что вышеперечисленное — не всё, что увидят читатели. Если б я хотел написать порнографический рассказ, стоило ли огород городить с сюжетом и действующими лицами? Я создавал своё произведение таким образом, чтобы в его центре были именно действующие лица — люди, которым я симпатизирую.

— Несмотря на Ваши симпатии, они все пострадали.

— К сожалению, это мой стиль — я не люблю «хэппи-эндов».

— Это заметно невооружённым глазом. Но, Евгений, Вы уходите от темы: обилие весьма откровенных сцен в Вашем рассказе.

— А что именно Вы хотите услышать?

— Ну, например, почему акцент сделан на лесбийском сексе?

— Потому что… ладно, чего юлить. Признаюсь, что есть в этом действе что-то, привлекающее меня.

— Именно в сексе между женщинами?

— Между КРАСИВЫМИ женщинами, я бы сказал. Причём, считаю необходимым разъяснить, что я предпочитаю эротику, а не порнографию. Другими словами — когда всё красиво и чисто. Лесбийский секс удовлетворяет этому требованию даже лучше, чем «стандартный» — всё-таки женщины не только привлекательнее мужчин, но и делают всё гораздо грациознее и чувственнее. А вот мужской гомосексуализм не терплю в принципе.

— Нельзя сказать, что у Вас в рассказе всё так «невинно», как Вы описали.

— Если Вы про весьма откровенные сцены (скажем, первое совращение Джессики), то противоречия здесь нет: красота и «крупные планы» для меня взаимодополняющие, а не взаимоисключающие факторы.

— Согласен — первая сцена лишена насилия. О последующих этого не скажешь. Почему «Ваши» вампирши настолько склонны к садизму?

— Это всё ж-таки ужасы, а не эротика. Нежностью страх у жертвы не вызовешь.

— После ознакомления с рассказом возникает впечатление, что Вы достаточно раскрепощённый человек.

— На самом деле, в жизни я скромный и застенчивый — пожалуй, даже чересчур. Более того, у меня даже девушки нет и никогда не было. Да что там — меня может до слёз растрогать не только эмоциональный фильм, вроде «Титаника», но и старый добрый советский мультфильм. Ключевое слово — добрый. Собственно, вот почему я пишу такие ужасы — потому что они меня шокируют, а не возбуждают. И чем сильнее шокируют, тем лучше. Такова моя установка.

— Но ведь все эти откровенные сцены не с потолка взяты.

— Разумеется, нет. О чём-то я читал, что-то видел в соответствующих фильмах или в Интернете, приправил всё это собственным воображением — и вот результат. Но я не устану повторять, что сексуальный подтекст для меня — не главное. К слову, круг моих увлечений гораздо шире и разнообразнее.

— Например?

— Речь сейчас вообще-то не обо мне, но раз уж Вы спросили, то отвечу. Увлекаюсь железными дорогами (в частности — подвижным составом, особенно советского периода), автомобилями (тоже не новыми, но не только отечественными). Обожаю старые песни и фильмы (как правило, не новее середины 1990-х годов). Очень интересуют различные катастрофы — например, мне совершенно неинтересно смотреть, как строят самолёт, зато его крушение привлечёт моё пристальное внимание. Также увлекаюсь компьютерными играми, причём люблю сам что-нибудь в них изменить даже больше, чем собственно играть. Ну и, естественно, пишу рассказы.

— А эротика?

— Красивую эротику всегда приветствую, но назвать это увлечением не могу.

— Тем не менее, Вы и в первом рассказе уделили немало внимания эротике.

— Не без этого. Красивая девушка и эротика для меня неразрывны.

— Кстати, о красивых девушках. У Вас в рассказах они как правило именно такие. Более того, не только их внешность, но и характер схожи. Скажем — Кейт Андерсон весьма похожа на Джейн и Джессику вместе взятых. Разве что Элизабет выбивается из общего ряда (речь идёт о главных персонажах).

— Да, схожесть несомненна. Но тут никакого секрета — я просто описываю свой идеал женщины. При этом замечу, что внешняя красота для меня не самое главное — ей я отвожу второе место на пьедестале моих предпочтений. На первое же место я ставлю красоту внутреннюю.

— А как же Элизабет?

— Элизабет отрицательный персонаж, причём с самого начала. Здесь иной подход, нежели к положительным.

— Другими словами, деление между плохим и хорошим у Вас строгое — по принципу «чёрное — белое»?

— Да. Наверняка это можно посчитать за недостаток, однако я не могу поставить в центре рассказа тех, кому не симпатизирую. Кстати, ведь и персонажей-мужчин я придумывал по аналогичной схеме.

— В авторских комментариях на «Тьму» Вы писали, что серьёзно изменили рассказ во время последнего редактирования. Известно, что «Во тьме» тоже был отредактирован. Какие же изменения Вы внесли?

— Сразу скажу, что глобальных изменений, подобных тем, что были мною сделаны в первом произведении, не произошло. Основное, полагаю, в том, что я убрал практически все упоминания о Сандре. Собственно, по тому же принципу я начинал редактировать и «Тьму».

— А почему убрали?

— Если не ошибаюсь, я уже писал об этом в комментариях на предыдущий рассказ, но могу повторить. Моё увлечение этой певицей уже не настолько сильно, чтобы упоминать о ней на каждой странице. К тому же, справедливости ради, все ссылки на неё в моих рассказах были неуместными. Редактируя «Во тьме», я это особенно отметил — такие вставки лишь сбивали с ритма, выглядя явно инородно. Безусловно, это не означает, что она мне больше не нравится.

— В комментариях к «Тьме» Вы писали, цитирую: «главный «удар» она (Сандра) нанесла по следующему моему рассказу, чему я планирую посвятить отдельный разговор». Так что это был за удар?

— Помимо непрестанных ссылок на неё и её творчество, в одном из эпизодов она являлась собственной персоной.

— Вот как?

— Да. Впрочем, этот эпизод остался — это сон Марка. Я лишь заменил Сандру на Кейт. На мой взгляд, логичность повествования от этого только выиграла.

— А какие ещё изменения были внесены?

— По мелочи. Переписал несколько эпизодов, но не настолько кардинально, как было в первой «Тьме». Добавил эпизод, в котором Элизабет окончательно становится вампиром — раньше это оставалось за кадром. Ну и сделал Джессику блондинкой — а то засилье шатенок превысило допустимые пределы.

— Вы предпочитаете шатенок?

— Да. И не только потому, что такова Сандра. Светлые волосы меня как-то не притягивают (хотя это ещё не значит, что блондинка не может мне понравиться), радикально-чёрные тоже не шибко по душе. А вот каштановые — в самый раз.

— Как у Кейт?

— У Кейт. И у Джейн.

— Кстати, Вы, судя по всему, весьма симпатизируете Джейн.

— Более чем. Её с Марком отношения мне очень нравятся. И то, что она нетрадиционной ориентации для меня ничего не меняет. Их отношения символизируют настоящую дружбу между мужчиной и женщиной — то, что стократ важнее секса.

— Означает ли это, что именно Джейн главное действующее лицо женского пола в рассказе, а вовсе не Джессика?

— Пожалуй, да. Джессика тоже положительный персонаж, но всё-таки мне больше нравится Джейн. Даже в чём-то больше, чем Кейт, хотя я не допускаю деления на первое, второе и третье места. Для меня, как для автора, они все одинаково важны.

— Что ж, спасибо за беседу.

— Это Вам спасибо — не так часто (точнее, крайне редко) удаётся поговорить о своих произведениях.

— Дальнейших Вам творческих успехов.

— Благодарю.