Один момент, одно утро - Сара Райнер

Они с Филлис пытаются составить список друзей и родственников, которым нужно сообщить о смерти Саймона. Филлис взялась записывать, а Карен должна вспомнить имена. Если бы это было так просто! Все вверх дном, все не так, как должно быть, в том числе и память.

«Возьми себя в руки, – говорит она себе. – Они должны узнать, что случилось».

Карен смотрит на часы.

– Пожалуй, я могу сейчас некоторым позвонить. Самое подходящее время.

Филлис кивает.

– Но прежде чем ты позвонишь, я тут подумала: пожалуй, я бы сходила в похоронное бюро, посмотрела на Саймона.

– Конечно, – говорит Карен. – Конечно, сходите.

У Филлис срывается голос.

– Это кажется просто нереальным. – Она начинает плакать. – Мой мальчик…

Бедная Филлис. Даже сквозь собственную боль Карен чувствует боль матери о сыне. Каково было бы ей самой потерять Люка? Конечно, возраст ничего не значит. Карен подходит и кладет руки на согнутые возрастом плечи свекрови, а голову прижимает к ее мягким волосам. Они на какое-то время застывают в этой позе, ничего не говоря, только у Филлис текут слезы, – физический контакт говорит больше слов.

– Давайте тогда позвоним туда, – наконец, предлагает Карен. – Узнаем, когда можно прийти к Саймону после вскрытия. Думаю, с этого и надо начать.

– Ты пойдешь со мной?

Карен колеблется. Ей хочется ухватиться за всякую возможность, чтобы побыть с Саймоном, – она бы и вчера вернулась в больницу, если бы не Молли и Люк. Но в этом-то и дело: нужно подумать о них.

– Я лучше останусь. Но я бы хотела попрощаться с ним.

И тут их разговор прерывает детский голосок:

– С кем вы собираетесь попрощаться?

Обе оборачиваются и видят Люка.

– С твоим папой, – говорит Карен, не успев остановить себя.

– Но ты же, кажется, говорила, что папа не вернется.

О нет, она снова их запутала.

– Извини, малыш, он не вернется.

– Так как же бабушка собирается говорить с ним?

– Она хочет попрощаться с его телом, а не с самим папой.

– Я не понимаю.

– Папино тело перестало работать. – Она глубоко вздыхает. – Это очень печально, и мы будем очень по нему скучать. – Но Люк, похоже, ничего не понимает, и Карен продолжает: – Помнишь, я говорила вам вчера, что с ним вроде того, что случилось с Чарли? Помнишь, как тело Чарли было еще здесь, когда он умер, и мы его закопали в саду, но самого Чарли уже не было?

– Мы и папу закопаем в саду?

Карен не удерживается от тихого смешка.

– Нет, милый, нет. Ведь папа особенный человек, и мы через несколько дней устроим то, что называется «похороны». Это вроде как прием гостей, но люди будут печальными, и некоторые, может быть, будут плакать. Вот тогда ты, я и Молли сможем должным образом с папой попрощаться.

– Но я хочу поговорить с папой сегодня! – Малыш топает ногой. – Разве я не могу пойти с бабушкой?

Карен и Филлис смотрят друг на друга. Обе не знают, что сказать, что делать.

Филлис сажает его на колено и тихо говорит Карен:

– Знаешь, это, может быть, неплохая мысль, если он хочет. Я видела моего дедушку, когда была ненамного старше него.

Карен не уверена, что это будет правильно. С одной стороны, ей хочется оградить Люка, а с другой – она никогда не баловала детей, и это поможет ей самой побыть с телом Саймона. «Как бы решил Саймон? – думает она. – Захотел бы он, чтобы дети увидели его в гробу, холодного и безжизненного?» Она не уверена, что он одобрил бы такое решение. И все же она вспоминает их разговор, когда умер его отец, что, дескать, сейчас скрывают смерть близких от детей, а Саймон как раз этого не одобрял. Он знал прошлое своего отца – тот был ирландский католик и регулярно ходил в церковь, – и, когда отец умер, Саймон и Филлис постарались отнестись со всем уважением к его религии.

– Традиция изменилась – смерть стала более публичной, – сказал тогда Саймон, когда гроб перед похоронами поставили в родительском доме. – Папа бы захотел, чтобы было так.

Но хотя Саймон думал, что такое подобало его отцу, это все равно было другое поколение. Действительно ли он захотел бы того же для себя?

Мысли Карен лихорадочно крутятся в голове. В то же время она сознает, что Люк рядом и ждет. Сейчас не время медлить.

Пожалуй, в данной ситуации лучше всего прислушаться к желанию Люка. Она опускается на корточки рядом с ним, нежно берет его за плечи и заглядывает в глаза.

– Люк, милый. Если хочешь пойти попрощаться с папой, то, конечно, можешь отправиться туда с бабушкой. Но папа будет выглядеть не так.

Люк как будто немного испуган:

– Как – не так?

– Этого не надо бояться. И не беспокойся, – заверяет она сына.

– Увидишь, – говорит Филлис. – Он будет совсем неподвижен.

– Как будто спит?

– Похоже. Но еще неподвижнее.

Он кивает и, взглянув на Филлис, объявляет:

– Я пойду с тобой.

Карен так гордится его отвагой, что едва сдерживает чувства.

В это время звонит телефон. Карен вскакивает и, взяв трубку, успокаивается: это Анна.

Любезности не нужны.

– Как ты сегодня? – интересуется Анна.

– Ужасно, – отвечает Карен, но криво усмехается.

Анна благодарна ей за это – приятно слышать хоть такой смех.

– На самом деле ты застала нас, когда мы пытались кое-что решить. Подожди минутку, я только выйду. Мне пригодится твой совет.

Пока Анна ждет, ей слышно, как дверь открывается, а потом снова закрывается.

– Просто Филлис захотела пойти посмотреть на Саймона, – понижает голос Карен.

– Ну, хорошо. – Анна хмурится, не понимая, в чем проблема. – Он все еще в больнице?

– Его перевезут в похоронное бюро – это недалеко отсюда, по дороге в Хоув. Его перевезут туда сегодня утром после вскрытия.

– Так она, конечно, может поехать туда? Она ведь водит машину?

– Да-да, водит. Это не проблема. Просто Люк тоже захотел туда поехать.

– Люк? – Анна старается говорить прежним тоном. Почему-то она не может представить Люка рядом с Саймоном. Инстинктивно ей хочется уберечь его от травмы. Увидеть мертвого Саймона было достаточно страшно ей самой, а тут пятилетний малыш.

Карен объясняет:

– Он подслушал, что Филлис собирается туда поехать, и теперь тоже хочет попрощаться.

– А…

– Что ты думаешь?

– Ей-богу, Карен, это твои дети! Я действительно не знаю, что делать. А что Молли?

– Я подумала, что мы с ней останемся дома.

– Хм-м-м, не знаю. – Анна призывает всю свою эмоциональную отзывчивость и постепенно приходит, как ей кажется, к правильному решению. – Если ты даешь такую возможность Люку, то, может быть, нужно разрешить и Молли тоже попрощаться с отцом.

– Но ей всего три годика. Ты не думаешь, что для нее это будет чересчур?

Тут Анна вспоминает:

– Но та милая медсестра вчера посоветовала тебе, чтобы ты взяла детей посмотреть на него. Если они захотят.

– Правда?

– Да, она говорила об этом. Извини, я не напомнила тебе.

Анна чувствует себя виноватой: снова подвела Карен.

– О, не беспокойся. Мы все вчера были не в себе. Ну, мы и сегодня не в себе…

– Ты всегда можешь ей позвонить и спросить, но она говорила об этом, да. – Анна замолкает, потом добавляет: – Ведь Саймон же не изуродован, верно? Он не попал в аварию, и никакой несчастный случай с ним не произошел… Если бы такое случилось, тогда бы я не сказала «нет»: его вид мог бы их потрясти. Но он кажется умиротворенным.

– Да, это так… М-м-м, может быть, ты права… И все же я бы не стала заставлять малышку…

– Нет, конечно нет.

– Я знаю, что делать: я спрошу ее саму.

– Звучит очень разумно, – соглашается Анна. – Я уверена, ты поговоришь с ней так, что она поймет, и посмотрим, что она скажет. Но я думаю, что потом она будет благодарна за это.

«Боже мой, – через несколько минут думает Анна, положив трубку. – Кто я такая, чтобы поощрять Карен на такие поступки? Я провожу половину своей жизни дома, ни с кем не общаясь. Никто из моих коллег почти ничего не знает о моих бедах, ведь так? Представляю, что бы сказали Билл или Ян, если бы я рассказала им, на что способен Стив, когда напьется. Конечно, они бы пришли в ужас».

Анна вздыхает. Держать все переживания в себе не хорошо. После смерти Саймона это кажется еще более неправильным и вредным. Она возвращается за стол к своим письмам, стараясь снова отвлечься от этих мыслей. Но они по-прежнему в ее голове, просто поедают ее. Тайны. Ложь. Саймон жил так прямо и откровенно, что его смерть бросает неприятный свет на то, как много невысказанного она держит в себе.

Она не знает, сколько еще сможет выносить такую жизнь, и теперь видит все совсем иначе.

10 ч. 51 мин

– Это ты, Лу?

Учащенное дыхание. Лу сама собиралась позвонить, но мать ее опередила. Лу изображает энтузиазм:

– Да, мама, привет!

– Я вчера думала, ты мне позвонишь.

От этих слов Лу становится плохо.

– Извини, да, знаю… Я… м-м-м… Мне до того нужно было позвонить подруге, а потом я собиралась позвонить тебе. Я тебе говорила, что мне пришлось кое-что отменить, чтобы к тебе приехать.