Краски любви - Андрей Анисимов

– Больше одни по ночам не шляйтесь. Девицы нынче пошли больно смелые. Хорошо, что еще легко отделались. Могли изнасиловать, покалечить, да и убийства у нас тут не редкость. Хоть бы парней с собой брали, – сказал Федя на прощание.

Врач-пенсионер Федор Круглов, тридцать лет отбарабанивший на скорой помощи, вовсе не думал, что открывает чью-то тайну. Он мог даже по руке определить пол больного. Да и вообще он не придавал значения тому, что говорил. Ну кто мог подумать, что обыкновенные слова-предостережения, которые всегда говорятся в подобных случаях, могут иметь важное значение. Катя залилась краской, но Злата, возбужденная приключением, ничего не поняла.

В доме спали. Один чуткий Тарзан быстро оценил обстановку и, поколдовав с микроволновой печью, протянул Кате кружку крепкого бульона.

Укладываясь на матрас, она поняла, что жутко устала. Сон пришел моментально. Злата, наоборот, заснуть не могла долго. Она винила себя за прогулку, но восхищалась своим новым другом. Ее избранник, несмотря на молодость, оказался героем. Злата улыбалась и думала, что наконец-то к ней пришла большая любовь.

Утром Катю разбудили крики за стеной. Поднимаясь, она скривилась от боли в плече. Катя вспомнила вчерашнее приключение. Стоны за стеной перемешивались со знакомыми звуками тренировок. Что бы это могло значить? Девочка открыла дверь мансарды и увидела лежащего на полу художника. Олег и Петя били его ногами. Гнусняк в свитере и сандалиях на босу ногу стоял в углу мансарды и молча наблюдал за происходящим.

Игры закончились, началась работа.

Глава 20

Странный долг Крюкова

Гнусняк отчитал Катю за вечернюю прогулку. Покалеченные работники ему не нужны. За Катю заступилась Злата. Она взяла вину на себя, и Самсон решил не идти на конфронтацию со своенравной родственницей.

Кате поручили дневное дежурство. Она сторожила Крюкова, пока Олег и Петр вместе с Журовым поехали в город за красками и холстами художника. Крюков лежал на диване и, меняя позу, тихо постанывал. Может, от боли, а не исключено, что от мерзкого настроения. Гнусняк выбил из художника согласие работать. Кате было немного жаль живописца, но мужчина, столь быстро признавший свое поражение, вызывал у нее презрение. Около двенадцати дня Крюков приподнялся, открыл глаза и оглядел мансарду. Его взгляд остановился на Кате.

– Ты кто? – спросил Крюков и, не получив ответа, предположил: – Один из моих телохранителей. Но, когда меня били, я тебя не заметил.

Катя демонстративно смотрела в окно и ничего не отвечала. Крюков снова повалился на диван и сказал уже лежа:

– Передай хозяину, если он намерен и дальше ломать мне ребра, то пусть на шедевры русских мастеров не надеется.

– Ваши дела меня не касаются. Договаривайтесь сами, – огрызнулась Катя. Ей не хотелось вступать в отношения с художником, чтобы не осложнять свою жизнь. Ей вообще не очень нравилось то, чем она в данный момент занималась.

– Тогда пусть Гнусняк придет сам, – ответил Крюков и закрыл глаза.

– Понятия не имею, кто такой Гнусняк, – сказала Катя.

Крюков открыл глаза, приподнялся и удивленно поглядел на своего охранника:

– Гнусняк – твой хозяин. И хозяин этого дома, между прочим. Ты разве не знаешь, на кого работаешь?

– Хватит. Мне с вами разговаривать не положено, – оборвала Катя Крюкова, а сама подумала, что и впрямь кличка «Гнусняк» Самсону подходит. Поняв это, она не смогла сдержать улыбку.

Крюков то ли увидел, то ли почувствовал смену в настроении своего охранника.

– Странно, ты, парень, похож на нормального человека. Интересно, что ты тут делаешь?

– Работаю, – ответила Катя.

– Ничего себе работка. Мягко выражаясь, странная, – покачал головой Крюков.

– Другой нет, – отрезала Катя.

В полдень горбун принес на подносе еду для художника. Катя краем глаза взглянула на поднос и заметила черную икру, свежие огурцы, помидоры и даже блюдо с фруктами. Все это являлось закуской и десертом к бульону и мясу с картошкой.

«Для презренного должника обед слишком шикарен. Нас здесь кормят хуже», – подумала она.

И, словно в подтверждение своим догадкам, по знаку горбуна Катя спустилась на кухню и получила тарелку гречневой каши с котлетой и стакан компота. Пока она обедала, Крюкова стерег горбун. Когда Катя вернулась, Крюков сказал:

– Кормит Гнусняк неплохо, но тюрьма есть тюрьма.

Катя была уверена, что долги надо отдавать. Может быть, она не была бы столь категорична, но их семью неотданный долг не только подкосил материально, а отчасти разрушил. В самом начале демократических преобразований, когда многие ударились в коммерцию, папа отдал все семейные сбережения своему товарищу, Павлу Котову. Тот пустил деньги в оборот и обещал папе проценты. Но Астахов не получил ни процентов, ни своих денег. Котов поплакался, что прогорел, и исчез. С тех пор все и пошло наперекосяк. Кто знает, если бы не разорил отца его приятель, то их семья могла бы сохраниться. Тяжелые времена, когда отцу перестали платить зарплату, они бы пережили. Папа спокойно нашел бы новую работу или вложил деньги в стоящее дело. А то ведь что получилось…

Так что Катя чувства жалости к художнику не испытывала.

– Сами виноваты. Долги надо отдавать, – тихо сказала Катя художнику и отвернулась.

– Какие долги? – удивленно спросил Крюков.

Искреннее удивление в голосе художника заставили Катю поглядеть ему в глаза. В глазах живописца, кроме озадаченности, не было ничего. Он смотрел на Катю, как ребенок, который не понимает, за что его наказывают.

– Зачем невинного ягненка из себя разыгрывать? Вы должны Самсону Михайловичу и извольте отработать, – сказала Катя и подумала: «Или Крюков прекрасный артист, или…»

Начавшийся разговор прекратил Олег, сменивший Катю.

– До двадцати ноль ноль свободен. Иди к шефу, получи свои заработанные и катись куда хочешь.

Тренера в доме не оказалось. Катя не поняла, кого имел Олег в виду, направляя ее к шефу, и постучала в кабинет к Самсону.

– Ну? – послышался за дверью гнусавый голос хозяина. Катя вошла. Самсон сидел за компьютером. Увидев Катю, он поморщился и спросил: – Чего тебе?

– Хочу получить свои деньги. Моя смена с восьми, – ответила Катя, стоя у порога. Лицо Гнусняка видоизменилось, как будто он съел лимон. Самсон начал рыться в карманах, достал бумажник, снова его спрятал, полез в задний карман брюк.

– Тебе Дрессировщик вчера не заплатил?

Катя не поняла, кого он имеет в виду.

– Кто-кто?

– Ладно, вот десять долларов, – Самсон отсчитал названную сумму по однодолларовой купюре. Бумажки были сильно затертые, и Катя подумала, что у нее возникнут проблемы в обменном пункте, но промолчала и, взяв деньги, повернулась к выходу.