Приключения знаменитых первопроходцев. Северный полюс - Луи Буссенар

Еще не веря в удачу, я хотел было добить его еще одним выстрелом, но об этом не могло быть и речи. Моряки, забыв о дисциплине, дико заорали и навалились на весла, устремившись к жертве. Загребущие, жадные руки схватили ластоногого и вытянули груду живительного мяса в более надежное место. Матросы словно сошли с ума; я никогда не думал, что люди настолько могут настрадаться от голода. Размахивая ножами, они носились вокруг добычи, смеясь и плача одновременно. Пять минут спустя кто-то облизывал пальцы, обагренные свежей кровью, другие судорожно глотали длиннющие полоски сырого жира.

Забыв о всякой опасности, мы расположились посреди огромной льдины и вечером, пожертвовав частью обшивки “Эйрика Рыжего”, предались разнузданному пиршеству.

Закончились наши страдания!

Первого августа мы были у Пальца Дьявола — обычного поля битвы китобоев. И вот мы уже у архипелага Дак, а обойдя с юга мыс Шеклтон, мы начали готовиться к высадке.

Материковая твердь! Суша! Какое счастье вновь ощутить ее под ногами! С какой любовью, с каким почтением мы приветствовали ее! Немного времени ушло на поиски удобной бухточки и на взаимные поздравления; мы вытащили наши многострадальные скорлупки на берег и предались блаженному отдыху. Два дня спустя туман окутал все вокруг, а когда он растворился, мы уже гребли дальше неподалеку от Каркамонта.

…Чу? Что за звук? Это не крик чайки, не тявканье лисы, которое мы частенько путали с хуканьем эскимосов; ритм нам слишком знаком, я не мог обознаться!

— Петерсен! Слышите? За весла, ребятки! Что же это?

Петерсен с привычным спокойствием внимательно прислушался и вдруг с дрожью в голосе прошептал:

— Датчане!

Ясеневые весла согнулись под руками рванувших матросов; наши лодки полетели по волнам, мы кровожадно обшаривали взглядом горизонт… И наконец, вот она — одинокая среди бескрайнего моря мачта морского шлюпа!

— Это “Фрейлейн Флайшер”! Чарли Моссин… с корвета “Марианна”, который мы и ждали! — закричал Петерсен. Спокойствие изменило ему, и суровый моряк заплакал:

— Они самые… Датчане! Мы спасены!

Через час мы благополучно прибыли в Упернавик».

Итак, все английские, русские и американские экспедиции, частные или государственные, так и не смогли после напряженных восьмилетних поисков приподнять завесу мрака над судьбой несчастного Франклина и его товарищей. Но благодаря безграничной самоотверженности женщины, которую не смущали ни бедствия, ни препятствия, которая не показывала ни признаков слабости, ни колебаний тогда, когда зрелые мужи падали от усталости и страха, загробная тайна, хранимая духом Северного полюса, была приоткрыта. Леди Франклин совершила то, что британское правительство после восьми лет напрасных поисков, восьми погибших кораблей и тридцати потраченных миллионов признало невозможным.

По поручению неустрашимой вдовы адмирала, стремившейся вырубить из льдов и пустынных берегов Арктики тайну трагической гибели Франклина и его спутников, капитан Мак-Клинток осуществил наконец то, на чем обломали зубы все его многочисленные предшественники.

Не то чтобы он обладал большим мужеством, чем другие моряки, просто, по всей видимости, он был более везучим; судно, экипированное на остатки состояния непреклонной женщины, принесло ему удачу.

Первого июля 1857 года «Фокс» («Лис»), корабль, снаряженный леди Франклин, покинул порт Абердин. 6 августа он остановился в Упернавике, чтобы принять на борт двое саней и тридцать пять собак с проводниками. Начало путешествия не предвещало ничего хорошего. На полпути к проливу Ланкастер «Фокс» внезапно попал в окружение огромного скопления дрейфующих льдов, пленивших его ровно на восемь месяцев. Во время этой нежеланной передышки капитану пришлось выполнить торжественную, но самую грустную обязанность, что может выпасть на долю главы экспедиции.

«Вечером 4 декабря, — пишет он, — мы собрались подле останков нашего механика, бедного Скотта. При свете фонарей состоялась панихида; английский флаг прикрыл тело моряка — все пробуждало самые глубокие чувства. Затем усопшего поместили на сани и проводили в последний путь к проруби неподалеку от судна. Тело поглотила пучина, а экипаж прошел почетным маршем вокруг отверстия, которое при сорокаградусном морозе уже начало закрываться! Никогда это зрелище не изгладится из моей памяти! Бедняжка “Фокс”, плененный ледяным хаосом; мачта с приспущенным до половины флагом; колокол, отбивавший леденящим загробным гласом похоронный звон; небольшая процессия мрачных людей, медленно ступавших по замерзшей поверхности бездны, только что поглотившей их товарища; зверская стужа, серый сумрак — все эти скорбные детали как бы старались придать сцене еще большую унылость».

Только 25 апреля 1858 года капитан Мак-Клинток вновь обрел свободу маневра и вошел в контакт с туземцами возле мыса Йорк. Эскимосы узнали переводчика, бывшего в этих краях еще с доктором Кейном, и рассказали о судьбе Ханса Кристиана, дезертировавшего с «Эдванса».

Двенадцатого июля экспедиция подошла к мысу Уоррендер у входа в пролив Ланкастер и вскоре направилась к заливу Понд. Здесь Мак-Клинток встретил старуху и мальчика, проводивших его в свою деревню, расположенную неподалеку от пролива. На влажном мху узкой долинки, промытой весенними водами, в хаосе скальных обломков и островерхих торосов, высились яранги из тюленьих шкур — летний лагерь эскимосов.

В течение недели гостеприимные жители затерянного во льдах уголка радушно принимали необычных гостей. Эти загнанные судьбой в Богом забытую дыру люди ничего не могли сообщить о Франклине, но прекрасно помнили о крушении трех кораблей в гораздо более отдаленные времена. Они общались с племенем, обитавшим в заливе Мелвилл, и потому имели сведения о зимовке Парри в тех краях.

Шестого августа Мак-Клинток покинул залив Понд, а 11-го уже встал на якорь у острова Бичи. Здесь, совсем неподалеку от стелы в память Белло, он решил поставить большую мраморную доску, подготовленную леди Франклин, со следующей надписью:

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ

ФРАНКЛИНА

КРОЗЬЕ, ФИТЦДЖЕЙМСА

и всех их мужественных товарищей —

офицеров и матросов, страдавших и погибших

во имя науки и во славу Родины,

возведен сей камень

возле места их первой зимовки в Арктике.

Отсюда они отправились дальше,

чтобы победить или умереть.

Он освящен преклонением соотечественников и друзей,