Стервятники (Мертвый сезон) - Джек Кетчам

– Мы испоганили им крыльцо, – повторила молодая. Словно позабыв про гнев мужчины, они снова принялись смеяться, и вскоре неестественная отвислость рта толстой старухи нашла свое объяснение – у нее совершенно не было зубов, отчего сама она чем-то походила на странную рептилию. Ее беззубые челюсти пребывали в беспрестанном движении, словно у ящерицы, которая пытается проглотить крупную муху. Она опустилась на колени рядом с беременной, ворот ее платья распахнулся, обнажив тонкие, отвислые груди.

– Там есть и другие, – сказала молодая, прислоняясь спиной к влажной стене пещеры. – Две женщины и трое мужчин. Мы через окно видели.

Беременная кивнула, хотя в данный момент ничто из сказанного ее ничуть не волновало. Сосиски были почти готовы. Около часа назад она нарезала кишки на куски около восемнадцати дюймов каждый, вывернула их наизнанку и сходила на ручей, чтобы прополоскать. Вернувшись в пещеру, она вскрыла позвоночник, берцовую и бедренную кости, чтобы добраться до костного мозга.

Потом острым ножом нарубила филейную часть, смешав ее с мозгом, двумя почками и несколькими фунтами мяса, соскобленного с берцовой кости. Приблизившись к огню, она перемешала костный мозг, немного почечного жира, после чего добавила к ним мясо.

Теперь она набивала приготовленный фарш в кишки и старательно завязывала их концы. Когда мужчина отойдет от костра, она немного подождет, чтобы улегся дым, потом добавит в него более твердой древесины и начнет готовить ужин.

Со стороны висевшей у нее над головой клети послышался скребущийся звук, но она не обратила на него никакого внимания. Остальные две женщины рассмеялись и стали показывать пальцами. Сделанная из металлической решетки клеть была подвешена за прочную веревку к стальному кольцу, надежно вбитому в потолок пещеры футах в двадцати у них над головами. Конец веревки спускался вдоль стены и крепился к массивной скобе. Все эти материалы они отыскали на помойках, разбросанных на несколько миль в округе.

В данный момент в клети находился подросток, которому на вид было лет пятнадцать. Совершенно голый, он ничком лежал на ее полу, от страха давно утратив способность хотя бы шевелиться. Время от времени его тело, подобно злобному ветру, сотрясала конвульсивная дрожь, вызывавшая только что послышавшиеся скребущиеся звуки. Беременную же все это давно уже не интересовало.

Она заметила, как мужчина встал и принялся снимать висевшие у огня вещи. Пора, – подумала она и, не обращая внимания на старуху, собрала хворост и подошла к костру.

– Они говорят, там и другие есть, – сказала она мужчине.

– Сколько?

– Трое мужчин. И еще две женщины.

Он глянул на плененного подростка и улыбнулся. Значит, скоро они заполнят эту клеть, забьют ее до отказа. А мальчишке придется потерпеть. Или умереть. Охотники они были отменные, да и вообще, теперь жизнь полегчает.

Мужчина мало что помнил и не имел ни малейшего представления о времени. И все же в его голове сохранились воспоминания о той холодной, но свободной жизни, которую они вели на острове – до тех пор, покуда туда не нагрянули люди с ружьями, которые стали искать тех, с лодки. Он даже не догадывался, что такое ружья – разве что осознавал, что те несут быструю смерть, и потому панически боялся их. Прежде, до прихода людей с ружьями, они питались преимущественно морской пищей, как тому учили их в прежние, голодные годы старики: крабами, моллюсками, водорослями, да еще разве что рыбой, которую они научились ловить на самодельную веревочную леску.

Ему и сейчас нравилось ходить на рыбалку. Опустишь, бывало, длинный и гладкий крючок на веревке, а сверху над ним укрепишь кусочки отшлифованных костей, чтобы сверкали и играли в лучах солнца, привлекая тем самым рыбу. И вот, когда какая-нибудь рыбина подплывет достаточно близко к берегу, надо было резко рвануть веревку на себя, и, если крючок вопьется ей в тело, тащить на берег. Только действовать надо было быстро и ловко. Или еще можно было заточить с обоих концов маленькую косточку и спрятать ее внутри наживки – рыба глотала ее, а вместе с ней и кость. Резкий рывок, и ее острые концы пронзают рыбине внутренности, отчего она рано или поздно подыхает.

При мысли об этом он даже улыбнулся.

Но то были голодные дни. Ему вспомнились худые, костлявые лица старцев – теперь давно умерших, – особенно одного старика и одной старухи, которые когда-то звали его по имени. Теперь он и имени-то этого не помнил, разве что где-то в голове блукало, что старуху звали Аг-Несс и что старик однажды пошел к маяку, чтобы зажечь свет. Впрочем, оба они умерли задолго до того, как ему взбрело в голову спросить их, что значило его имя и что старик делал на маяке.

Он наблюдал за тем, как женщина укладывает в костер дрова, а потом стал медленно натягивать на себя красную рубаху. От костра потянуло жареным; ему очень нравился этот запах.

Когда пришли те люди с ружьями, им пришлось спрятаться, а потом много дней голодать. Они вообще чуть было не умерли с голоду. Охотники уезжали с острова и снова возвращались, и так продолжалось много дней подряд; в итоге жить на острове стало небезопасно, и потому они в конце концов покинули его.

Поначалу жизнь на большой земле показалась им еще суровее. Он помнил, что какое-то время питаться им приходилось преимущественно личинками, мотыльками, лягушками и кузнечиками. Последние оказались в общем-то довольно неплохой пищей, правда, сначала надо было снять с них жесткий панцирь, оторвать ножки и крылья. В летнее же время можно было полакомиться ящерицами, змеями и муравьиными яйцами. Как-то раз они наткнулись на бобровую плотину, после чего некоторое время питались мясом бобра, чем-то похожим на птичье, а в украденную лампу заливали натопленный из его хвоста жир. Жили они под самодельными навесами, а спали на подстилках из молодых побегов сосны и пихты. И при этом постоянно двигались, пока не набрели на эту вот пещеру.

Пещера находилась в каменной стене, которая была обращена к морю и располагалась примерно в тридцати футах ниже поверхности почвы, тогда как от воды ее отделяло футов пятьдесят, и подойти к ней можно было только по узкой, «козлиной» тропке, которая вела с пляжа. Мужчина наткнулся на нее совершенно случайно, когда однажды отправился на поиски гнезд с яйцами чаек. Практически со всех других сторон вход в каменистую пещеру, по форме напоминавший букву V, преграждали выступавшие вперед и круто зависавшие края скал, которые также надежно оберегали ее от сильных ветров. В качестве естественного дымохода служило второе, более миниатюрное отверстие в скале, располагавшееся у них над головами в нескольких футах от входа в пещеру. Впрочем, огонь они зажигали нечасто, поскольку опасались того, что дым может обнаружить их присутствие. Самым же главным преимуществом пещеры были ее просторные размеры и то, что даже в непогоду она оставалась относительно сухой. Основное ее помещение имело размеры примерно двадцать пять на двадцать футов, а сзади к нему примыкало ответвление, примерно в половину меньше первого. В высоту же оно в некоторых местах достигало двадцати пяти футов.

Спали они, как и прежде, на подстилках из мягкой хвои, а затем и из шкур животных, в особо холодные времена порой максимально приближаясь к костру, а в более теплую погоду переходя в заднее помещение, которое в основном выполняло у них роль своеобразного склада. Они уже давно нашли городскую свалку, и потому в настоящее время пещера представляла собой дикое нагромождение всевозможного хлама – здесь валялся небольшой плуг с отломанной рукояткой, мотыги, грабли и вилы с погнутыми или также сломанными зубьями. С одной стороны груда всякой всячины возвышалась едва ли не до середины стены пещеры; там валялись старая конская упряжь, лопаты, кочерги, ведра, заполненные гвоздями и ключами, утюги, дверные ручки, оконные шпингалеты и защелки, замки, кастрюли и сковороды, фарфоровые осколки, кукла, ружейная ложа, колеса без ободьев, диски от автомобильных колес, кнуты, пряжки, ремни, ножи и топоры. Ничем этим они практически никогда не пользовались, но собирали и хранили абсолютно все.

Чуть дальше располагалась еще одна куча, представлявшая из себя нагромождение одежды, снятой ими с трупов, и также возвышавшаяся чуть ли не до половины стены. Периодически они извлекали из нее тот или иной предмет одежды, носили его до полного обветшания, после чего подбирали себе новый. Со временем тряпье, лежавшее в самом низу кучи, становилось осклизлым от плесени, плодя расползавшиеся по каменному дому полчища жуков, тараканов и мух, которые быстро жирели на обильно валявшихся по полу пещеры остатках всевозможной пищи.

Была там и еще одна горка – сложенная из костей, начисто обглоданных и тускло желтевших в сырой, затхлой, удушливой атмосфере пещеры.

И, наконец, имелась в пещере еще одна горка, состоявшая из шкур и кож, а также инструментов, предназначенных для ее оскабливания и дубления. Кожи сильно различались как по своей форме, так и по размерам, хотя преимущественно имели удлиненную форму, были тонкими и имели желтоватый цвет.