Любитель историй - kostik

доктора Тривли не горели свечи. Тревожно вглядываясь во

тьму, Клер осознала, что больше не может сделать ни

единого шага. Сердце наполнилось тревожным волнением,

а страх пьянил и завораживал.

Ближайший фонарь вздрогнул. Огонек заметался в

стеклянной колбе, а затем ярко вспыхнул, увеличившись в

разы. Шар света осветил улицу, окрасив кирпичные стены в

терракотовый цвет. Стальной туман плотной дымкой

накрыл узкую улочку Откровений.

Клер отвлеклась. Оторвала взгляд от фонаря, перевела

его на небольшой радужный мост, на перилах которого

притаились мраморные фигуры морских чудовищ. В самом

центре моста, на возвышенности, стоял человек. Невысокое,

худое очертание в длинном плаще, не двигалось и даже не

шевелилось, сохраняя невозмутимость не хуже каменных

изваяний.

Налетевший пронизывающий ветер, потревожил все

вокруг, кроме человеческого силуэта - полы его одежды не

взметнулись в стороны, продолжая осторожно обнимать

оцепеневшее тело.

Сколько раз он являлся к ней с момента смерти: Пять?

Десять? Пятнадцать раз? - она не помнила. Но сколько бы

раз это не происходило, Клер так и не могла привыкнуть к

виду мрачного духа.

Проглотив застрявший в горле ком, она ощутила, как

застыло ее дыхание.

Он никогда не говорил с ней. Возникая в самые

неожиданные минуты, отец, храня молчание, созерцал на

дочь, не откликаясь и не произнося ни звука.

Чего он хотел? Зачем являлся? Что удерживало его в

грешном мире живых? - девушка никогда не задавала себе

эти вопросы, воспринимая его визиты как должное.

Еще одно стальное правило Лиджебая!

Перелистывая собственную жизнь, будто главы

неимоверно скучной и достаточно печальной книги,

девушка остро ощущала свою вину, боль и отчаянье. Только

это были абсолютно безликие эмоции, не имевшие под

собой ни одного явного факта.

В глубине души – бережно храня свои чувства – она всегда

любила и пыталась уберечь отца.

Хотела или пыталась? – впрочем, это были пустые слова.

Ведь она так и не осуществила желаемое.

Накануне смерти, он открыл ей правду: пусть, не всю, а

лишь ее часть. Но и этого было достаточно. Он не был и

никогда не пытался быть им врагом. Для них с Риком,

мистер Лиджебай – как они называли его между собой –

стал настоящим хранителем.

Его безжалостные правила были направлены лишь на то,

чтобы уберечь их с братом.

Отчего?

Этого Клер не знала. Время забрало родителя слишком

рано, чтобы она выяснила это.

А ведь можно было спросить напрямую! Взять и

поинтересоваться, невзирая на все запреты! Интересно, что

бы он ей ответил?!

Клер не знала. Но догадывалась… смерть отца и его

опасения были напрямую связаны с таинственным

мистером Сквидли, который как заноза засел в ее мыслях,

временами возникая в образе ужасного морского чудовища

Кракена.

Фигура отца продолжала выситься над мостом, буравя

дочь укоризненным взглядом. Конечно, она не видела и не

могла видеть его лица, скрытого покровом ночи, но она

знала точно - именно такие чувства он испытывает сейчас.

Пересилив себя, девушка попыталась сделать короткий

шаг навстречу, уткнувшись в непреодолимое препятствие.

Невидимая стена преградила ей путь.

Очертание отца дернулось, стало размытым, словно мираж

и над мостом потянулся густой туман. Очередное видение

начало рассеиваться.

- Скажи, зачем ты здесь?! – не сдержавшись, выкрикнула

Клер. Эхо, отскакивая от стен, мгновенно растворилось во

мраке пустынных улиц.

- Я устала! Устала бояться! Устала ждать ответа!

Слезы навернулись сами собой, но так и не потекли по

щекам. Пульсируя в висках, возникла резкая ноющая боль.

И Клер услышала голос. Он звучал откуда-то изнутри,

рождаясь в самом сердце.

« Забудь, что было…»

По телу прокатилась ледяная волна. Она попыталась

ответить мысленно.

« О чем?»

Голос проявил равнодушие:

« Все что было, все что будет»

« Я не понимаю»

Голос настаивал:

« Прости меня за все. Он не должен попасть в наш дом. Он

не должен разрушить все, что я создал. Он не должен отнять

наш мир!»

На последней фразе голос сорвался и, лопнув, как гитарная

струна, исчез, забрав призрака с собой.

Очнулась она уже дома. Стояла посредине комнаты и

стеклянными глазами смотрела не на Рика, а сквозь него,

словно не было в гостиной никого и ничего – ни стен, ни

родного человека способного понять и помочь. Но Клер

промолчала, в очередной раз, защитив брата от жестокой

реальности.

- Что у тебя с рукой?

- Порезался. Ничего серьезного, - сухо ответил Рик.

Она коснулась его лба и, удостоверившись, что у него нет

жара, пожелала спокойного сна.

Ноги ужасно гудели и стали тяжелее каменных пуд, что

носили узники замка Ли Прат на острове Серых костей.

Повалившись на кровать, Клер захотела разреветься

белугой, но вовремя сдержалась. Она дала зарок, что

больше не будет рабой слабости и уныния.

Встав на колени, девушка начала молиться. Милостивый

господь, в ту ночь, вряд ли услышал ее просьбу; однако,

когда душевные терзания сошли на нет, и Клер

успокоилась, ей все же стало легче, а все сомнения,

растворились как кошмарный сон, который оставляет в

памяти лишь неприятный привкус волнения.

День четвертый: в который Рик и Оливер идут по

следу капитана, и познают законы черной метки.

Солнечные лучи, пролившись на пол медным светом,

принесли с собой первый морозный узор на стекле. Ясное,

почти безоблачное небо, утопало в розовом закате,

опоясавшим тонкую линию горизонта. Провалившись в сон,

Рик несколько раз резко пробуждался, и в бреду, касаясь

руки, ощущал тугую повязку. Угольный след тут же

отзывался ноющей болью, подтверждая свою реальность.

Не желая просыпаться, Рик долго ворочался и вновь утопал

в полудреме.

Утром он не вышел на завтрак. Долго торчал возле

умывальника, разглядывая нарисованный шрам и так, и

эдак. В конечном итоге нервы сдали. Таз с водой, мыло,

полотенце полетели в сторону. Рик вернулся в комнату,

чувствуя, как в душе окончательно поселилось мучительное

отчаянье, которое обычно возникает у неизлечимо больного

человека.

Опекунша косилась на хмурого юношу, но спросить в чем

дело так и не решилась. Мисс Дуфни - находясь в доме

Джейсонов - напоминала скорее стороннего наблюдателя,

нежели старательного ментора, который всегда выручит

своим советом.

К середине дня, угольная метка стала жутко чесаться, и

кажется, заметно увеличилась в размерах. Ее края стали

топорщиться острыми гранями, словно морской еж,

готовящийся к защите от опасного хищника.

В очередной раз, нарушив запрет, Рик скрылся от

внешнего мира в кабинете отца. На этот раз, чужая комната

приняла его гостеприимнее. Присев в кресло напротив

стола, юноша достал первую попавшуюся книгу, которая,

одиноко прислонившись к стенке стеллажа, за

ненадобностью, уже стала частью старой резной мебели.

Страницы распахнулись перед случайным читателем,

выдохнув на юношу пыльный клуб. Пожелтевшая бумага

надежно хранила плохо пропечатанные, почти

неразличимые слова, схемы, чертежи.

Юноша приступил к чтению. Книга по кораблестроению

была черствой, трудной для восприятия. Рик постоянно

спотыкался, перечитывая предложение за предложением,

пока не угадывал смысл сложных, незнакомых ему слов. В

плену этой совершенно скучной книги он провел несколько

часов. И сети, сотканные из тишины и корабельных

образов, начерченных простым карандашом, не отпустили

юношу, пока последний лист не лег к множеству своих

бумажных собратьев.

Рик вздохнул. Отложил книгу в сторону и покосился на

свое измученное, почти серое лицо, отразившееся в зеркале.

Опершись левой рукой на подлокотник и поджав ноги, он

сейчас был невероятно похож на собственного родителя на

самом излете жизни, когда тот ужасно устал от одиночества

и бесконечного карпения над огромнейшей библиотекой.

Даже юное лицо, и то отразило паутину глубоких морщин.

Вздрогнув от кошмарного сравнения, Рик только сейчас