Бумер-2: Большая зона - Андрей Троицкий

– Вы смогли освободиться от толстого капронового шнура только утром. Тут же оделись и, убедившись, что Сергей Петрович мертв, бросились за помощью к соседям, потом к главе поселковой администрации Хомичу. А тот позвонил в милицию и начальнику колонии Ефимову. Правильно? – майор энергично вдавил в пепельницу окурок сигареты и тут же закурил новую.

Тяжело вздохнув, Бударина подумала, что надо бы попросить майора не смолить в доме, и так уже дым собрался в тучи.

– Вы сумели разглядеть преступника, – продолжал майор. – По вашим словам, это мужчина выше среднего роста. Небритый, с русыми волосами, высокими залысинами, особых примет, как-то родимых пятен, татуировок и прочее, не имеет. На вид ему лет пятьдесят – пятьдесят пять. Нормального телосложения. Плохо одет. Так?

Бударина с утомленным видом отвернулась в сторону.

– Послушайте, Ирина Степановна, – майор закипел, как огромный самовар, – ведь это я не сам себя допрашиваю. Понимаете? Не себя. Это я с вас снимаю показания. Очень важные для следствия. Вы – единственный свидетель. Еще две бабы видели мужчину в поношенном пиджаке, но они ни черта не помнят. Даже внешность толком не могут описать: Вся надежда на вас. А как мне снимать показания, если вы все время молчите? А я отвечаю на свои же вопросы вместо вас.

– А чего одно и то же по сто раз талдычить? – слезы высохли на глазах продавщицы, теперь она дерзко глядела на майора. – Все уже десять раз переговорено.

– Я надеюсь, что вы вспомните какие-то новые подробности. Детали, возможно, на ваш взгляд, детали незначительные. Здесь важна любая мелочь.

– То, что я видела, уже рассказала. Все, что помню. Ну, он еще, когда привязывал меня к батарее, сказал: "Если поднимешь крик раньше утра, считай, что сама себя в расход пустила. И тебя, и всех твоих родственников достану". Вот я и сидела, как дура, рассвета дожидалась. А когда дождалась, поняла, что легко от веревки не освободиться.

Терехов что-то нацарапал в протоколе.

– Давайте вернемся к приметам этого человека, – сказал он. – Хотелось бы получить более подробное описание его внешности. Итак: волосы у него русые, с густой проседью. Лоб высокий. Залысины и плешь на макушке. На вид лет пятьдесят с небольшим. Правильно?

Бударина снова утвердительно покачала головой и сказала:

– Вы поймите, все произошло так быстро, что я толком и запомнить ничего не могла. В одной руке я держала ружье, другой рукой повернула выключатель. Загорелся свет, я зажмурила глаза. Потом открыла, надо было стрелять, я замешкалась... А он рванулся в мою сторону и ружье выхватил. Я и видела-то его секунды три. И не до того мне было, чтобы приметы запоминать. Я боялась, что этот бандит и меня следом за Сергеем Петровичем приговорит.

– Понимаю, – кивнул Терехов, хотя в этой истории был слишком много непонятного.

В доме нет следов обуви. А ведь преступник явился через дверь, на улице шел дождь и отпечатки грязных подошв должны остаться. Ищейка пошла по следу преступника, довела проводника до околицы и остановилась. Видимо, ночной дождь смыл все следы. С этим ясно.

Но почему тогда нет следов в доме? Бударина говорит, что, по всей видимости, Чугур забыл запереть входную дверь, когда выходил покурить. Возможно. Но почему Чугур держал под рукой готовый к стрельбе табельный пистолет. Он чего-то боялся. Боялся... И забыл закрыть входную дверь? Концы с концами не сходятся.

Скорее всего, Бударина темнит: то ли верит, что преступник сдержит обещание: вернется и вырежет ее длинный язык. То ли просто не хочет говорить правды по каким-то не известным пока причинам. Версию о том, что хозяйка дома была заодно с преступником, Терехов долго не рассматривал, отказавшись от нее сходу.

Никакой корысти или злого умысла в действиях Ирины Степановны не усматривалось. Чугур сам, порвав с законной женой, перебрался к сожительнице. Она не прогнала его, не выставила за порог. И жили они, по словам соседей, мирно. Ни драк, ни скандалов. Какие уж тут корысть и умысел? Да и следы борьбы, пулевые отверстия в стенах, потолке и диване, проломленная голова Чугура говорят о том, что тут произошло настоящее побоище.

Если бы хозяйка знала преступника и действовала сообща с ним, Кума ухлопали бы по-другому. Тихо и спокойно. Без стрельбы и рукопашной. Наверняка, воспользовались бы ядом, который быстро разлагается в организме, следов которого нельзя обнаружить в крови уже через четыре-пять часов после наступления смерти. Или инсценировали несчастный случай. Например, Чугур чистил пистолет, а он возьми и выстрели. Такое сплошь и рядом случается. Но почему же тогда нет следов в помещении? Следователь вернулся к тому же, с чего начал свои тягостные размышления.

– Я вот тут думаю, – Терехов почесал затылок, – почему в доме не осталось следов бандита? Ведь он вошел с улицы.

– Откуда мне знать? – пожала плечами Бударина. – Он мог обувь за порогом оставить, чтобы не наделать шума и не наследить.

Точно, так оно и было. Преступник – тертый калач. Он скинул ботинки за порогом – вот он ответ, над которым Терехов ломал голову. Ответ простой, как блин. Вот теперь показался свет в конце тоннеля.

– Простите, – замялся Терехов, – хотел бы задать личный вопрос.

– Кройте, – великодушно разрешила Бударина. – Только про постельные дела я ничего говорить не стану.

– Я не про это. Про человеческие отношения. Говоря высоким штилем: про чувства.

Бударина на минуту задумалась. Чувства... Этот заезжий майор плохо представляет себе жизнь в этом чертовом поселке. Чугур тут был князь во князьях, царь и бог. Однажды он зашел в магазин и положил глаз на молодую и привлекательную продавщицу в белом халатике, под которым не оказалось нижнего белья.

Ответить "нет" она не могла. Кум завтра же пустил бы в ход все свои связи в районе и даже области, и Бударину измордовали бы проверками и ревизиями. И кончилась бы вся эта бодяга показательным судом. Хорошо, если реально срока не напаяли, но с магазином, кормившим ее, пришлось бы проститься навсегда. А другой денежной работы в поселке просто нет.

Чугур ей это все объяснил, по полочкам разложил в тот самый первый день их знакомства. А потом завел ее в подсобку, закрыл дверь на засов и молча повалил Бударину на мешки с сахаром...

Рассказать все, как есть: Чугур был ей противен и ненавистен, она терпела этого человека, потому что иначе нельзя было. Глупо. Тысячу раз глупо. Тогда из свидетеля она превратится в подозреваемого. А там и до обвинения в соучастии недалеко.

– Он любил меня, – не вдаваясь в подробности, сказала Бударина.

– А вы? Вы его любили?

– Я отвечала взаимностью. Так и запишите в своем протоколе. С новой строки и большими буквами. Отвечала взаимностью.

Терехов нежно подышал на перо китайского "Паркера", но в протокол ничего не записал.

– Простите, еще один вопрос, не совсем деликатный, – майор замялся. – С финансами как у вас было? В смысле: у Чугура свои деньги, а у вас свои? Или деньги общие? Ведь в каждой, – он пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, – в каждой семье все по-разному. Вот я и спрашиваю: как у вас?

– На жизнь он давал, – спокойно ответила Ирина Степановна. – Дом отремонтировал, баню построил. А так я в его денежные дела не вникала. Все-таки он мне не законный муж. Понимаете разницу?

Бударина подумала, что этот милицейский хрен с усами только напускает на себя важность, а по жизни дурак дураком. Задает такие вопросы, на которые никогда не услышат правдивого ответа. Три сберегательные книжки на предъявителя, Ирина Степановна спрятала в надежном месте. Наличные деньги, уложенные в герметичный пакет, хранились в погребе, под бочкой с капустой.

Вот и все. Теперь на этом месте ее ничто не держит. Адрес и телефон московской конторы по продаже недвижимости за рубежом записаны на отдельном листке, да она этот адрес наизусть помнит. Может, Кипр – то самое место, о котором она мечтала? И тот дом на морском берегу ей приглянулся с первого взгляда...

До Интернет-кафе "Бригантина" Костян добрался, объездив несколько адресов, по которым могла находиться Дашка. В коммунальной квартире на улице Пионера Вити Коробкова дверь открыл мужик неопределенных лет в трусах и майке, рожа опухшая, а волосы встали дыбом, будто его только что напугали до смерти. Дядька не сразу понял, кого разыскивает представительный мужчина в хорошем костюме. А когда дошло, лишь махнул рукой и попытался захлопнуть дверь перед носом Кота, но он успел сунуть ботинок в дверной проем и так дернул ручку на себя, что Дашкин сосед едва на ногах удержался.

– Слышь, я ведь по-хорошему спрашиваю, – процедил сквозь зубы Кот, – но если здесь вежливого обращения не понимают, тем хуже. Могу спросить иначе.

Иначе не пришлось. Мужик, решив, что сопротивление не имеет смысла, а за хамство можно еще и по морде получить, живо вспомнил, что сегодня Дашка ночевала здесь, но ее разбудил ранний звонок по телефону. Потом девчонка куда-то засобиралась, побросала в сумку кое-какие пожитки и перенесла их в машину. Вернулась и забрала еще какой-то мешок, видно, тяжелый. И тоже спустила вниз. На вопрос соседа, не на курорт ли собралась, сказала, что не его ума это дело, пусть лучше не суется со своими вопросиками, а иначе огребет.