Акула - Андрей Кивинов

11. «Настоящее убийство»

Во второй половине дня Акулов подошел к дому, где некогда проживали супруги Новицкие. Что он рассчитывал здесь узнать, Андрей и сам толком не знал.

Дом располагался на Чкаловской, в сотне метров от «кровавого пустыря» и ларьков, и, надо сказать, сильно изменился за то время, пока Акулов был лишен свободы. Кривые рамы с немытыми стеклами в большинстве окон сменились белыми стеклопакетами, висели ящики кондиционеров, тарелки спутниковых антенн. Возле подъездов появились скамейки, вместо деревянных дверей парадных – однотипные металлические, оборудованные домофонами, кое-где – камеры видеомониторов, а одно из небольших помещений первого этажа, имеющее отдельный вход, занимал пост охраны. Через забранное проволочной сеткой окно были видны две плотные фигуры в камуфляже.

Часть двора отвели под автостоянку. Ее огораживала не привычная для платных парковок сетка «рабица», а крепкий металлический частокол, поверх которого беспорядочными кольцами была протянута тончайшая «путанка», исключающая возможность перелезть на территорию с целью кражи. Около крепкого полосатого шлагбаума курили двое сторожей, так же выряженных в пятнистую форму. Половина парковочных мест пустовала, на остальных красовались машины, которые, действительно, бросать без надзора не стоило. Единственная отечественная модель, которую заметил Акулов – «десятка» с редчайшим кузовом «двухдверное купе», – стояла возле белоснежного «линкольна», занимавшего в длину полуторный лимит. Рядом с автостоянкой, за двойным рядом невысоких деревьев, располагалась детская площадка. Собственно, она была здесь всегда, только теперь ее ужали по площади в три раза и снесли убогие ракеты из металлических прутьев и кособокие полуразобранные теремки, заменив таким образом панораму «Поволжская деревня после падения эскадры звездолетов» на маленький Диснейленд. Вокруг трехметрового красного Телепузика прогуливалась фотомодель, таща за руку упирающегося малыша в костюме Карлсона. За ними с кислыми рожами двигались двое телохранителей в черных костюмах и черных очках. Первый удерживал на поводке зловредную таксу, почти неразличимую в высокой траве, второй трепался по мобильнику, зыркая по сторонам с таким остервенением, как будто уже начали стрелять. Со стороны все это смотрелось на редкость карикатурно… Впрочем, кто знает, какие у людей проблемы?

На скамейке около подъезда, на третьем этаже которого Акулов два года назад допустил превышение власти, отдыхала самая обычная старушка. Произошедшие с домом перемены ее, казалось, не коснулись. Андрей припомнил, что встречал ее и раньше. Кажется, она была понятой, когда он изымал у Новицкого ворованное барахло. Он присел на край скамьи, достал пачку сигарет и вопросительно посмотрел на бабушку:

– Не помешаю?

– Курите, если вам нравится. Мой муж до семидесяти лет дымил как паровоз, а потом бросил за один день.

Разговор завязался довольно быстро. Выяснилось, что женщина тоже помнит Андрея, так что играть в шпиона не пришлось, и он рассказал о себе много правды, умолчав лишь о том, что восстановился в милиции и что оказался здесь не случайно.

– Как же, Олега и Елену я хорошо помню, они ведь как раз подо мной жили. Как только его посадили, к ней какие-то мужики зачастили. Они и заставили, наверное, все подписать. Ей же надо было на наркотики деньги где-то брать; раньше Олег хоть как-то обеспечивал, а что без него? Работать она уже не могла, продавать было нечего – вот, наверное, и согласилась. По правде сказать, ее никто и не отговаривал. Все надеялись, что новые жильцы окажутся приличнее.

– И как, повезло?

– Сперва – нет, хуже еще оказалось. Такой тут парень поселился, что не приведи Господь! Тоже наркоман, еще похлеще, чем эта парочка была. Каждый Божий день какие-то драки, вопли, девки голые на лестнице валяются. Ходили в отделение жаловаться, а что толку? Участковый намекнул, что этот парень – сын какого-то большого милицейского начальника, и ничего с ним поделать нельзя, только терпеть остается. Петровна, из шестьдесят третьей квартиры, все возмущалась, говорила, что не бывает такого, чтоб некуда жаловаться, собиралась к генералу на прием идти, но как-то все быстро утихомирилось. Может, до папы его слухи дошли, что мы это просто так не оставим, вот он и испугался? Не знаю, как дело было, но однажды утром этот парень взял и съехал. Оказывается, у него даже мебели своей не было, все вещи в такси уместились. А потом все жильцы порядочные были, только менялись часто. Не знаю, что им не нравилось. Последние, наверное, в июне заселились. Две квартиры объединили, так что теперь у них шесть комнат получается. Весь май ремонт делали, даже по ночам спать невозможно было слава тебе, Господи, хоть управились быстро. Женщина там живет, молодая, приличная. Говорят, из Москвы приехала, муж у нее там остался, в министерстве работает, но тоже должен скоро сюда переехать…

Дверь подъезда открылась, и женщина, проворно покосившись на выходящего из дома мужчину, замолчала на полуслове.

Мужчина, лет тридцати на вид, был невысок ростом и неширок в плечах, но производил впечатление человека ловкого, тренированного, умеющего постоять за себя. К таким, как он, не подваливают вечером с просьбой дать прикурить и намерением вывернуть карманы, а днем не предлагают сыграть в «лохотрон» и не обвешивают в магазинах.

– Это Вадим, охранник Оксаны Владимировны, – сказала женщина очень тихо, когда мужчина отошел на несколько метров. – Он тоже из Москвы приехал.

Вадим прошел на стоянку, с одним из сторожей поздоровался за руку, другого хлопнул по плечу и вскоре выехал на том белом «линкольне», который Акулов приметил раньше.

– Оксану Владимировну поехал встречать.

– А он что, в той же квартире живет? – спросил Андрей.

– Да. – Женщина посмотрела на опера искоса было видно, как ей хочется подискутировать о том, спят они вместе или отдельно, но Акулов к откровенности не поощрил: достоверно знать она ничего не могла, а предположить, какие по двору гуляют слухи, он был способен и сам.

– Я так понимаю, здесь почти везде новые хозяева, – Акулов кивнул на дом. – Вас-то как, не трогали, не предлагали переехать?

– Пока Бог миловал. Да и что я, одна осталась? Им пока еще наркоманов и алкашей хватает. Может, когда с ними покончат, то и за нас возьмутся. Кто ж знает?

– Если к вам с таким предложением подойдут, позвоните, пожалуйста, мне.

– А что вы сделать-то сможете? – вздохнула женщина, но бумажку с номером телефона взяла.

Почти дойдя до выхода из двора, Акулов передумал, вернулся и постучал в железную дверь поста охраны. Ждать, пока откроют, пришлось довольно долго. То ли его внешний вид доверия не внушал, то ли секьюрити занимались чем-то постыдным и, застигнутые врасплох, кинулись торопливо заметать следы.

Тем не менее когда его пустили внутрь, разговор состоялся нормальный. Милицейское удостоверение произвело на камуфлированных парней гораздо более сильное впечатление, чем на жилконторовскую паспортистку. Правда, перед тем, как ответить, они все время переглядывались и так тщательно подбирали слова, словно их родным языком был китайский, а грамматику русского они закончили изучать перед заступлением на смену, пройдя ускоренные курсы в своем охранном предприятии.

Ценных сведений Акулов не получил. Видеокамеры контролировали, в основном, двор и автостоянку. Вдоль фасада на Чкаловской были установлены всего два электронных глаза, которые никоим образом не захватывали ни ларьки, ни пустырь. Изображение записывалось на специальные кассеты большой вместимости – одной кассеты хватало почти на сутки. Раньше их хранили не больше недели и снова пускали в работу, но прошлым летом было несколько случаев, когда жильцы, на длительное время, уезжали отдыхать, а вернувшись, предъявляли претензии, что из автомашин, припаркованных на стоянке, пропали какие-то ценности. Скандалисты, понятное дело, являлись людьми не простыми, и многим из них пришлось выплачивать изрядную компенсацию, так что в конторе, подсчитав, решили: дешевле обойдется хранить кассеты до конца сезона отпусков, чтобы при возникновении разногласий с клиентами было чем крыть их голословные обвинения. Говорите, телефончик из машинки исчез? Нате, смотрите запись – никто к вашему корыту за все лето близко не подходил.

Майские кассеты сотрут не раньше октября, так что в любой момент их можно взять, если что-то интересует. Хранятся они, естественно, не здесь, а в главном офисе.

– Платят-то нормально? – поинтересовался Андрей в конце беседы, исчерпав другие вопросы.

Впервые за все время охранники не только переглянулись, но и позволили себе улыбнуться.

– Почему-то все милиционеры нас об этом спрашивают. Не так, чтобы очень много, но около восьми штук в месяц на руки выходит.