Магистр Жак де Моле - Е Жаринов

Как мы уже знаем, королевский легат торопился на сборище катаров, поэтому он и не стал справляться о причинах столь странного и необычного поведения взбунтовавшейся толпы. А зря. Проследуй Ногаре вслед за людскими потоками хотя бы несколько кварталов, он бы без труда сделал небольшое, но весьма примечательное открытие, суть которого заключалось в том, что людскими массами этими, взбунтовавшимися против собственного короля, кто-то очень умело управлял. Но у катара не было на подобные открытия времени и поэтому в слепой злобе к рыцарям Храма и ко всему христианскому миру Ногаре и невдомек было предположить, что Тамплиеры даже в истории его собственной ереси сыграли весьма важную роль.

Людское море хлынуло к Тамплю, и сейчас общая сцена, которая разыгралась на улицах Парижа, уже начала напоминать то, что случилось лет за 70 до описываемых событий во время героической осады последней крепости альбигойцев Монсегюр.

Ересь катаров ещё во время пресловутого крестового похода начала обрастать легендами, и одна из этих легенд говорила о неком сокровище, которое и хранилось в осажденном Монсегюре. Феодалам севера было известно, что еретики обладают несметными богатствами. Альбигойская вера запрещала еретикам носить оружие, однако катары, оправившись от шока, который поразил буквально всех после первых массовых сожжений безоружных людей в кострах инквизиции, нашли средства, чтобы нанять для защиты своих городов хорошо обученных и прекрасно вооруженных наемников, запросивших, между прочим, немалые деньги за свои услуги. Впрочем, происхождение подобных средств на оборону можно было объяснить щедрыми пожертвованиями богатых феодалов, которые также считались членами альбигойской ереси.

Но по мере развития крестового похода среди рыцарей все больше и больше укреплялось мнение, будто "сокровище" катаров имеет, прежде всего, мистический, а не материальный смысл, и что некая вещь, весьма важная и таинственная, скрывается еретиками за неприступными стенами Монсегюра. Однако после падения города крестоносцами так ничего и не было найдено. Правда, во время самой осады, в завершающей её стадии, непосредственно накануне сдачи крепости на милость победителей, имел место весьма необычный инцидент, о котором и следует упомянуть в связи с тем, что творилось сейчас у башни Тампль, где король Франции обрел столь неожиданное для всех убежище.

В течение всей осады Монсегюра число нападавших почти всегда превышало 10. 000 человек. Обладая такими человеческими ресурсами, атакующие пытались замкнуть в плотное кольцо весь высокий и неприступный холм, на котором и располагалась крепость, дабы контролировать все входы и выходы. Однако, несмотря на такое подавляющее превосходство в людской силе, количество защитников равнялось 400, из которых 150 или 180 были "совершенными", то есть не способными держать в руках оружие, взять город в жесткую блокаду так и не удалось. Дело в том, что среди нападавших были люди, которые по мере развития событий, все больше и больше начинали сочувствовать еретикам. В результате воины Христовы сквозь пальцы смотрели на то, как осажденные еретики время от времени выбегали из города и спокойно проходили сквозь установленные посты.

Так, в январе, то есть приблизительно за три месяца до падения Монсегюра, два "совершенных" предприняли удачный побег из осажденного города. Согласно легенде, они смогли унести с собой немало золота и серебра, сокровища сии они сначала спрятали в одной из соседних пещер, а потом переправили в некий замок. Так и исчезли знаменитые деньги катаров, о которых до сих пор ничего не известно. Но история на этом не кончается.

Первого марта 1244 года Монсегюр объявил о своей полной капитуляции. К побежденным неожиданно отнеслись с невиданным до толе милосердием. До сих пор никто из историков не может объяснить причины столь необычной доброты, зародившейся в душах неистовых крестоносцев, в течение почти 40 лет методично и безжалостно уничтожавших всех катар. Но как бы там ни было, а факт остается фактом. В соответствии с ордонансом, все рыцари и наемники, защищавшие город до последнего, получали полное прощение за прегрешения перед матерью их, Святой церковью, и грешникам этим даже разрешалось беспрепятственно покинуть город, сохранив при себе оружие, имущество, подарки, полученные от катаров, включая и деньги, которые могли им заплатить наниматели за работу в качестве наемников.

На "совершенных" также распространялась ничем необъяснимая милость. Им предлагалось публично отречься от ереси и признаться в соответствующих грехах перед представителями святой инквизиции. При соблюдении условий капитуляции еретикам даровалась бы свобода и на них налагалась бы весьма легкая епитимья.

В ответ катары потребовали двухнедельной отсрочки, чтобы обсудить предложенные условия. Христиане, вновь нарушая все известные нормы, неожиданно согласились ждать указанный срок. Тогда защитники, чтобы выразить искренность своих намерений, предложили заложников. Было заключено соглашение, что, если в течение указанных двух недель хотя бы один из защитников крепости попытается совершить побег, то сразу же будут казнены те, кто предложил себя в качестве заложников.

Однако результат долгих, двухнедельных, размышлений катар поразил всех. По не выясненным до конца причинам "совершенные" все как один отказались принять папскую милость. Может быть, они были столь преданы своему учению, что предпочли мученическую смерть предательству? А, может быть, эти люди обладали такими знаниями, которыми они не собирались делиться с представителями инквизиции. Но каким бы ни был правильный ответ, а известно лишь то, что во время двухнедельных обсуждений условий капитуляции в лагере катаров произошло ещё одно очень важное событие. Добровольно к обреченным "совершенным" присоединилось ещё двадцать человек из числа жителей города. Шесть женщин и четырнадцать рыцарей-наемников неожиданно приняли Consolamentum, то есть посвящение, и в один день сделались "совершенными", обрекая тем самым себя на мученическую и неизбежную смерть.

15 марта отведенный двухнедельный срок истек. На рассвете следующего дня более двухсот "совершенных" были отведены к подножью соседних холмов. Никто из несчастных не молил о пощаде и не выказывал ни единого признака раскаяния. У палачей не было времени сооружать индивидуальные костры для каждого из осужденных, как этого требовали правила, поэтому соорудили один большой эшафот и сожгли еретиков всех вместе.

Бедствия крестового похода с падением Монсегюра прекратились, и папское войско решило отпраздновать победу правосудия, состязаясь в разыгрывании "дурачеств с нравоучениями", где первым призом должна была служить серебряная лилия, а четвертым - пара каплунов; между тем как сладкий запах жареного человечьего мяса доносился до ликующих с подножья соседнего холма.

Оставшаяся часть гарнизона была помилована и взята под охрану. Пленников предупредили, если кто-то из них попытается бежать, то крестоносцы вырежут всех вместе с ранее взятыми заложниками.

Несмотря на смертельный риск, гарнизон прячет в своих рядах четырех не раскаявшихся "совершенных", которых братья наделили какими-то особыми полномочиями.

И вот наступает ночь 16 марта. Четыре человека в сопровождении проводника совершают побег. Скрывавший их гарнизон знает об этом, и никто не хочет остановить отчаянную четверку. Они тайно спускаются с западной части горы, на которой располагалась крепость, используя крепкие веревки, приготовленные для этого случая заранее. Склон, по которому пришлось спускаться "совершенным", равен ста метрам. Но зачем нужно было все это? С какой целью предпринимался столь опасный и довольно странный побег, который ставил под угрозу гибели многие и многие жизни? Ведь, ровно через день эти же люди, смешавшись с толпой пленных, спокойно могли выйти за городские ворота, и тогда ищи ветра в поле. Почему нельзя было пережить ещё одну ночь, не рискуя ни чьими жизнями? Зачем нужна была такая спешка? И все-таки по неведомой и необъяснимой причине четверо "совершенных" предпринимают побег глухой темной ночью, или, лучше сказать, совершают некое действие, полное огромного мистического смысла.

Согласно легенде, именно эта четверка избранных и унесла с собой самую существенную часть "сокровищ" непокорных альбигойцев. Но если, как и в первом случае, когда двое катаров сумели проскользнуть сквозь вражеские заграждения ещё в январе, четверка отважных несла золото и серебро, то остается лишь догадываться, как мало должно было быть этого золота, чтобы его с легкостью можно было спустить со стометровой высоты, полагаясь лишь на канаты и на крепость собственных рук.

Если четверо избранных, которых другие братья специально оставили в живых, а для того, чтобы сбить с толку святую инквизицию, пожертвовали собой, добровольно бросив свои тела в костер, действительно унесли в ночь с 16 на 17 марта года одна тысяча двести сорок четвертого от рождества Христова нечто очень важное и особенно ценное, то вряд ли это были примитивные слитки золота или звонкие монеты с отчеканенными профилями сильных мира сего.