Заклятые супруги. Золотая мгла - Марина Эльденберт

Сколько всего интересного можно услышать, если вовремя затушить лампу! А вот кто именно треплет языком, из-за ширмы не разглядеть.

– Отец говорит, все дело в каком-то договоре, который их родители заключили давным-давно. Так что ему просто не приходится выбирать, это как брак по доверенности…

– Брак по доверенности – это другое! Там ты хотя бы знаешь, на ком женишься.

– Ах, да какая разница! Ему просто не повезло.

– Бедняга! Сам-то он весьма недурен…

– Недурен? Да он красавец! Если бы был свободен, я бы и сама за него пошла.

– Ах!

Снова хихиканье, от которого я с силой сжала зубы. Да у меня мозг разжижается от таких разговоров, хотя я в них даже не участвую! И так, на минуточку, вы говорите о моем муже.

– Если он пригласит меня в третий раз – я соглашусь! Танцевать с ним одно удовольствие.

– О, леди Джейн! Вы такая смелая!

Леди Джейн, леди Джейн… Я попыталась вспомнить, кто это – кажется, дебютантка, как и Лави, белокурая, невысокая, пышная, с голубыми глазами на пол-лица. Сегодня она нарядилась в светло-лазоревое платье, в котором грудь только чудом не выпрыгивала из декольте, а ее матушка постоянно поправляла газовый шарф на округлых дочерних плечах, призванный эту самую грудь прикрывать для соблюдения приличий. Что же, судя по их заявлениям, Анри в восторге от белобрысых дур.

– Отчасти я делаю это из сострадания. Нелегко ему должно быть живется с такой-то женой…

Да вы прямо… святая Миланея!

Смачный хруст – корешок книги жалобно дернулся под моими пальцами. Квохтанье стихло как по волшебству.

– Эй… здесь кто-нибудь есть?

А что голосок такой слабый?

Я ушла на грань, разглядывая парящего в углу призрака, которого приметила, еще когда садилась читать – едва уловимый, полупрозрачный светло-серый контур. Не знаю, что он здесь забыл, вопреки расхожему мнению, говорить они тоже не умеют. А вот показать могут многое. Если захотят.

– Послушайте, это недостойно – слушать чужие разговоры!

А обсуждать чужих мужей достойно, леди Джейн?

Злая сила потекла сквозь пальцы и влилась в бесплотную фигуру, наполняя ее подобием жизни. Призрак затрясся, словно его пронзали тысячи игл, подчиняясь моей воле, метнулся к девицам. Библиотека словно заледенела, с полок посыпались книги, грохоту упавшего стула вторил истошный визг на несколько голосов и оглушительный топот, точно не юные леди бежали, а стадо молодых антилоп.

Я улыбнулась, расправила платье. Бесплотная, источающая бессильный гнев тень прошила насквозь, не причиняя вреда. Вообще-то призраки не любят, когда их направляют, тем более так откровенно – насколько к ним применимо слово «не любят». Ну простите, так уж получилось. Этих девиц надо было поставить на место.

Стоило двери закрыться, я поднялась и подошла к эркерному окну. Дождь и не думал затихать, за залитым стеклом в кромешной тьме не разглядеть ничего. Я подалась вперед, приложила ладонь к стеклу, наслаждаясь размытой картиной ночного сада, и в этот миг рама содрогнулась, заставив меня отпрянуть. По стеклу поползла ладонь, стирая капли, оставляя запотевающий след. Миг замешательства – и я повернула ручку, рванув створку внутрь. В лицо брызнул холодный дождь, напоенный свежестью воздух окутал меня и потянулся в библиотеку. Рискуя превратиться в мокрую курицу, я наполовину высунулась в сад, огляделась. Никого, только шум исхлестанных ливнем листьев и пелена дождя.

Я захлопнула окно и решительно направилась к двери, на ходу вытирая лицо. Надо сообщить леди Адель или ее мужу – возможно воспользовавшись непогодой и сезонной суетой, в сад забрался воришка. Гм… какой-то странный воришка, бросающийся на стекло. Вторя моим мыслям, за спиной раздался тонкий скрежет поворачивающейся оконной ручки. Я замерла, точно передо мной выросла невидимая стена. Шум дождя снова стал громче, по библиотеке заструилась магия – едва уловимая, она набирала обороты, сгущаясь в воздухе изумрудными искрами, а потом чья-то рука скользнула по щеке в короткой ласке. Я перешла на грань: призрак парил в стороне, ко мне же протянулась невесомая белесая дымка, напоминающая туман.

Это чувство – когда взгляд вонзается тебе между лопаток, проходит дрожью по позвоночнику, я запомнила хорошо: тогда анонимному посланию в моих руках оставалось жить не больше пятнадцати секунд. Посланию, о котором я совсем забыла со своим нежданным замужеством. Я резко обернулась, и игла пристального взгляда впилась в грудь, холод от нее растекался по животу и ниже. За окном точно кто-то был, и этот кто-то смотрел на меня. Я не могла его видеть, он же наблюдал за мной как затаившийся перед прыжком дикий зверь.

Выругавшись совершенно неподобающим для леди образом, я задрожала от мощи побежавшей по венам магии. Вокруг заструилась защита – тонкая серебристая паутина. Тонкая на вид, пробить ее можно только очень сильной магической атакой. Чужая сила дрогнула – и отхлынула, подобно волне во время отлива. По эту сторону жизни туман оказался зеленоватым свечением, который стягивался в темноту сада до мерцающей точки, пока не исчез окончательно. Я решительно направилась к окну, понимая, что никого там не увижу, все-таки снова нырнула наружу и огляделась. А потом с силой захлопнула раму и медленно опустила взгляд на белеющий на полу конверт.

Еще до того, как осторожно опустилась рядом, чтобы его поднять, я уже знала, что увижу. Тонкую печать, на которой выделялся полукруг с расходящимися от него лучами.

12

Конверт обжигал руку. Я вошла в бальную залу как раз во время очередного вальса, отыскала глазами Анри: на сей раз он танцевал с леди Люси Дижон. Снова белокурая особа, с крупными локонами ниже лопаток и глазами раненого оленя. Он что-то сказал, на щеках ее появились ямочки, а его ответная улыбка заставила сжать кулаки. Ох, бедняга! Наверное, и впрямь убивается с горя, что я не в его вкусе.

А платье у нее бледно-розовое, с большими воланами-рукавами. Чем-то похоже на платье леди Энн. Я сложила руки на груди, испытывая необъяснимое желание окунуть Люси в пунш целиком – благо столы совсем близко: накрытые, с пузатыми прозрачными чанами. Я ловила пристальные взгляды отдыхающих – изучающие, любопытные, даже кружащиеся в вальсе нет-нет и то на меня глазели, но Анри был полностью увлечен Люси.

Если так пойдет дальше, обо мне будут говорить очень «приятные» вещи. Будь он энгерийцем, его бы с потрохами съели за такое поведение. Иностранцам прощают многое, но я-то не иностранка! Да лучше бы я никогда больше не высовывала носа из Мортенхэйма, сгнила там, растворилась, сгинула, рассыпалась прахом! Чтобы я еще куда-нибудь с ним пошла? Ни за что! Хочет меня позорить, пусть делает это без моего участия.

Я подхватила юбки, резко развернулась и налетела… на леди Энн. Конечно, с той поры прошло уже много лет, она давно вышла замуж за виконта Фэрриша, но пунш любить не перестала. И наливать его до самых краев! Точно во сне я смотрела, как бокал летит на пол, напиток стекает по серебристо-голубому присборенному атласу юбок, впитываясь в него, а осколки разлетаются в разные стороны.

– Вы… вы…

Рот у леди Энн сложился буквой «О». Она прижала руки к груди, как если бы я выдрала у нее сердце, и сейчас держала его на ладони – окровавленное и трепыхающееся. Ей надлежало завалиться на спину и издать предсмертный хрип, но вместо этого пухлые губы задрожали, а в глазах блеснула слеза. Всевидящий, за что? Почему не кто-нибудь еще, почему именно она?

– Миледи Фэрриш.

Я вздрогнула: низкий бархатный голос мужа, только что крутившегося с розовым воланом, прозвучал совсем рядом. Вокруг нас собирались любопытствующие, но леди Энн почему-то передумала плакать, зато смотрела мне за спину. Анри шагнул вперед и спустя миг уже целовал ей руку. Бледное лицо той пошло ярко-красными пятнами, она присела в реверансе.

– Простите мою неловкость, – Анри говорил так, точно облил ее сам. – Могу я что-нибудь сделать, чтобы вернуть вам хорошее расположение духа?

Придушить, чтобы не мучилась?

– Что вы, граф, все в порядке.

– Вы уверены?

– О да, вполне.

– Словами не передать, как я рад.

Анри еще раз поцеловал руку окончательно поплывшей леди Энн, подхватил меня под локоть, увлекая за собой. О, ведь музыка еще не кончилась! Он что, оставил Люси посреди танца? Оглушенная этой мыслью, я почти позабыла, как сильно только что на него злилась. Не злилась, а злюсь. Правильнее будет сказать – я в бешенстве!

– На нас все смотрят!

– У них есть глаза, прости им это упущение. И прекрати вырываться.

Я судорожно вздохнула и притихла, позволяя увести себя в холл. Здесь было потише, никто не сновал туда-сюда, приглушенный свет газовых светильников рассыпался над узорчатым паркетом и синей, как предрассветное небо, оттоманкой у самых дверей. Мы укрылись в нише под лестницей – там, где нас не могли заметить проходящие мимо гости. Анри держал меня за руки и смотрел в глаза, мне же хотелось позорно разреветься. Напряжение схлынуло, взамен пришло осознание того, что случилось в библиотеке. Теперь я только чудом не тряслась от холода. Все, Тереза, хватит сопли разводить. Ничего страшного не произошло.